Страница 22 из 51
Роман назывался «Победивший смерть», но пока еще Филу не удалось увидеть ни строчки. Прочитать ему не предлагали, а спросить – он не смел. Да и стоило ли? Гораздо приятнее потом прочесть изданную книгу.
В этом доме никогда не хлопали двери, никто не кричал, перегнувшись через перила второго этажа, чтобы Фил не забыл куртку, не гремела посуда. Дом казался пустым, и Фил мог поклясться, что ни разу не видел ни одного слуги. Но, тем не менее, нигде не было ни пылинки, мебель и полы натерты до блеска. Кто-то готовил еду, и кто-то убирал со стола. Но все это происходило словно в другом мире, который не соприкасался с миром реальным.
Сам хозяин тоже никогда не повышал голоса. Даже когда выговаривал Филу за какую-нибудь мелкую оплошность, фразы его всегда были размеренно четки, а тембр бархатист. Иногда казалось, что он не в состоянии обидеть кого-то резкой фразой, но и его обидеть казалось тоже невозможным. Любая грубость и резкость обтекала его так, словно он был защищен невидимым полем.
Теперь у Фила было два дома, и он не мог бы сказать, который из них ему ближе.
Ленни, казалось, только облегченно вздохнул, когда заметил, что воспитанием сына занимается Беркеши. Сам он все дольше задерживался в типографии и появлялся дома лишь к ужину. А Алекс словно и не замечала, что муж бежит из дома. Она постоянно пребывала в пограничном состоянии между сном и явью из-за лекарств, которыми ее пичкали врачи. Нервных срывов больше не случалось, но и к нормальной жизни ей тоже не давали вернуться. Единственное, о чем она мечтала – это провести теплый солнечный день в шезлонге посреди сада. Она была уверена, что болезнь уйдет с первыми днями лета. Но пока еще была только весна, которая не баловала теплом, а упорно заливала дождями Барнеби. Магги уже начала ходить и отказывалась сидеть в манеже. Поэтому няньке прибавилось хлопот. Вдобавок ко всему запил Якоб, и Анне вновь пришлось встать около плиты. Дни тянулись за днями, похожие один на другой, и старый дом, казалось, замер в ожидании лета.
Лето пришло сразу. Однажды утром заголосили птицы, и в окно ворвался теплый, напоенный запахом цветов воздух. Для Фила это означало каникулы, которые он ждал целый год.
Алекс словно очнулась от сна и впервые вышла во двор. Прошлогоднее летнее платье висело на ней, как на вешалке, но глаза впервые с начала болезни обрели ясность. Она, конечно, еще была очень слаба и почти сразу же опустилась в шезлонг, проделав от силы десяток шагов. Но чувствовалось, что болезнь отступила.
Зазеленел сад. Вокруг старой часовни разрослась сирень. В знойной тишине жужжали шмели, и это сытое жужжание навевало мысли о спокойной и радостной жизни. Казалось, что страшные события зимы остались в прошлом. По дорожкам радостно бегала Магги, волоча за ногу большого пупса. Ее головка, еще недавно безволосая, покрылась золотистыми кудряшками, на которых едва держалась заколка в виде божьей коровки. Она вступила во второй год своей жизни, уверенно топая крепкими ножками.
Филипп все больше времени проводил на воздухе. В своей комнате он широко распахивал окно, желая впустить как можно больше лета и запастись им на весь год.
В один из таких дней Леонид Карми, как всегда, вывел «Пежо» из гаража и отправился в типографию. Но домой не вернулся. Вместо него поздно вечером в дверь постучали двое полицейских.
– Мне нужна Александра Карми, – сказал один из них.
– Это я, – отозвалась Алекс, два последних часа безуспешно вслушивающаяся в тишину в надежде услышать шум автомобиля.
– Кем приходится вам Леонид Карми?
– Это мой муж. Что-то случилось?
– Мы нашли его в трех шагах от вашего дома. Произошла авария.
– О чем говорит этот человек? – растерянно спросила Алекс у горничной Норы. – Что он говорит?
– Кажется, госпожа, что-то случилось с вашим мужем…
– Что могло с ним случиться? Он скоро вернется.
Нора отвела Алекс в глубь холла и усадила на низенькую скамеечку, а сама вернулась к полицейским.
– Вы видите, она не в себе. Все что нужно, скажите мне.
– Леонид Карми погиб, – повторил полицейский, – его автомобиль врезался в дерево. Тело отвезли в морг при больнице святого Игнация. Нужно, чтобы кто-то опознал его.
Нора с сомнением посмотрела на Алекс, которая сидела в той же позе, слегка покачиваясь из стороны в сторону. О том, чтобы везти ее на опознание, не могло быть и речи. Хотя в больницу не помешало бы отправить.
– Давайте так, – сказала горничная, – сейчас я сбегаю к соседу, вроде как к другу семьи. И мы вместе с ним съездим. Уж хозяина-то в лицо я знаю.
– Кто такой этот друг? – осторожно поинтересовался второй полицейский.
– Господин Иштван Беркеши.
– Известная личность. Что ж, мы поедем. Прошу вас потом прийти в полицейский участок для выполнения необходимых формальностей.
Нора засуетилась. Сначала она заглянула к Анне, попросив ее присмотреть за госпожой, а потом, сообразив, что никуда бежать не нужно, позвонила Беркеши. Впервые горничная чувствовала себя ответственной за судьбу целой семьи и просто лопалась от гордости.
Приехал Иштван. Нора быстро сняла фартук и наколку, и прямо в своем форменном платье погрузилась в его машину. Никто из них не обратил внимания на Фила, который стоял, опираясь на перила второго этажа, и напряженно вслушивался в разговоры взрослых.
В морге Нора потеряла всю свою решимость и робко спросила полицейского эксперта:
– Он сильно изуродован?
– Совсем нет, если не считать раны на шее. Чем-то острым, скорее всего осколком зеркала, ему перебило сонную артерию. Он еще успел выбраться из автомобиля и довольно далеко от него отползти. Если бы его обнаружили вовремя, то наверняка могли бы его спасти. А так тело обескровлено почти полностью.
И вправду, если бы не смертельная бледность, то Ленни можно было бы принять за спящего. Стандартная процедура опознания прошла быстро. Иштван и Нора (едва ли не бледнее самого покойника) подтвердили, что тело принадлежит Леониду Карми… Потом они заехали в полицейский участок и узнали, что после вскрытия получат разрешение на захоронение не позднее завтрашнего вечера. Следовало заняться похоронами и всем, что с ними связано, незамедлительно.
Александра испугала Анну отсутствующим выражением лица. Она сидела на том же месте, куда ее усадила Нора, в прежней позе. Раскачивалась из стороны в сторону, глядя перед собой остановившимися глазами. Отступившая было болезнь вернулась, и вернулась в более изощренной форме.
Анна отвела ее наверх и уложила в постель. Алекс не сопротивлялась и не делала попыток что-то сказать. Так же покорно она приняла снотворное и почти сразу же уснула.
– Беда-то какая, – запричитала Анна. – Дорожка в сумасшедший дом уже выстлана, и скоро она по ней пройдет. Надо бы родителям сообщить, чай, живы еще. А с детьми что будет?
С этими горестными мыслями Анна постелила себе в комнате для гостей, решив провести эту ночь в доме. Она дождалась Нору и напоила ее чаем, попутно выспросив все подробности ее поездки с Беркеши.
– Он это, он, – говорила Нора. – Я как увидела, так и обмерла. А господин Иштван – ничего, сразу признал господина Леонида. И говорит, мол, удостоверяю, это он. Кажется, так. А я вот думаю, – добавила она шепотом, покосившись в темный угол, – не убийство ли это? Слишком уж много всего здесь происходит. А если кто-то решил все денежки к рукам прибрать?
– Кто, например? – искренне удивилась Анна.
– Обиженный родственник. Или жулик. Прознал про миллионы и…
– Ты думаешь, так легко получить чужие миллионы? А дети? Еще есть наследники. Да и родители… Кстати, нужно бы им написать. Завтра же и отправлю телеграмму. Хозяйка тоже никакая. В больницу ее надо.
У неплотно прикрытой двери кухни стоял Фил и жадно ловил каждое слово, приложив ухо к щелке. Он знал, что подслушивать нехорошо. Но никто не удосужился сказать ему о произошедшем. И большего свинства он не мог даже себе представить. Подумать только, он лишился отца, а противные служанки не сообщили ему об этом.