Страница 86 из 97
Темноволосый вскрикнул. Вокруг него, быстро растягиваясь, протянулась тонкая льдистая паутина. На белых нитях, звеня и подрагивая, переливались крохотные прозрачные бусины, между ними сами собой образовывались новые связи, едва заметные глазу. Обломенский яростно замахал руками, обрывая липнущие к коже паутинки, но взамен порванных сразу нарастали новые. Ледяной кокон разрастался и уплотнялся, принимая форму человеческого тела и одновременно – неотвратимо сковывая движения бьющегося в его сетях человека.
В какой-то момент на искристой, быстро мутнеющей поверхности отпечаталось искаженное ужасом лицо с раскрытым в беззвучном крике ртом. Белая фигура, в которой уже почти не похожая на человека, медленно, точно во сне, сделала несколько неверных шагов, слепо шаря перед собой руками. Наткнувшись на стену, она остановилась, потом начала разворачиваться. Движение ее замедлялось с каждой секундой – ледяной кокон уплотнялся и застывал, как разлитая по тарелке карамель. Находящийся внутри него человек еще делал последние попытки вырваться, но они становились все более слабыми, еле ощутимыми… пока совсем не прекратились. Так и не довершив оборота, фигура застыла.
По ее поверхности пробежал радужный отсвет, дробясь и переливаясь, как на затянутом морозным узором стекле. Хрустальная волна на мгновение разделила комнату на две неравные части, а когда она исчезли, от белой фигуры не осталось и следа. Ученик хронита исчез, как будто его и не существовало.
Все произошло очень быстро, заняв не более десяти секунд.
Никифор уронил голову на подушку, выставив вверх взъерошенную бороду и острый угол кадыка на тощей шее. Руки бессильно вытянулись вдоль туловища, а из расстегнутого ворота выскользнула тонкая цепочка с крохотной желтоватой искоркой на ней.
Отдышавшись, старик с заметным усилием поднялся на ноги. На его лицо легла глубокая тень, но освещение в комнате тут было не причем. Покачиваясь и подволакивая ноги, старый хронит добрел до двери, за которой скрылась Вера, немного постоял рядом, тяжело опираясь о косяк, потом потянул на себя ручку и выпал наружу, растворяясь в темноте.
Вера вздрогнула и подскочила, испуганно тараща глаза. В шею стрельнуло, и девушка, ахнув, принялась растирать ее обеими руками. Да и прочие части тела, которые активнее, которые скромнее, принялись напоминать о себе тянущей болью. Исключение составляли лишь босые ступни, успевшие окончательно онеметь и, похоже, намертво примерзшие к ледяному полу.
Постанывая, Вера медленно наклонилась вперед, массируя затекшую поясницу. Нет, засыпать, находясь в сыром каменном мешке, категорически не рекомендовалось. Но кто виноват, если вымотанный до крайности организм уже не слушает здравых советов, а не менее утомленный разум так и норовит соскользнуть в трясину дремотного забытья.
Только что ее разбудило? И разбудило ли?… Может, все, что происходит с ней в последнее время – всего лишь сон, который никак не прекращается? Как определить границу между явью и кошмаром?…
По коридору словно прокатился отзвук далекого-далекого эха. Огни Колоса, успевшие угаснуть до еле различимого состояния, вяло встрепенулись и снова потухли. Вера прислушалась в надежде расслышать еще что-нибудь, может быть звук чьих-то шагов, но ничего не услышала. За то время, пока она спала, свернувшись в комочек у стены, вокруг ничего не изменилось. Все также заброшены и пустынны были коридоры, безлюден двор, и ни одного огонька не мелькнуло в темных прорезях башенных окон. Разве что гроза понемногу стала стихать: громовые раскаты раздавались уже где-то в стороне, и плотная завеса дождя сменилась тонкими росчерками мелких частых капель. На секунду Вере почудилось, что за ними через двор скользнула закутанная в темное одеяние фигура, но стоило моргнуть, как видение исчезло.
Девушка прикрыла глаза, опускаясь на пол, и тут же задремала, понемногу впадая в тяжелое забытье. Последняя ее мысль была о том, что надо бы встать… куда-то пойти, что-то сделать… но и она, едва мелькнув, угасла.
Кирилл очнулся сразу, без долгих мучительных переходов от забытья к полному осознанию действительности, и тут же пожалел о такой неподдельной чистоте ощущений. Собственно, били его не так уж и сильно (в свое время ему доставалось куда сильней), а то, что он почти сразу потерял сознание, объяснялось скорее воздействием неестественной обстановки и напряжением, в котором ему приходилось себя держать в этой временной ловушке. Хотя по почкам Кирилл получил не слабо, да и печени, похоже, досталось, и в горле саднило так, словно его пытались повесить – все-таки это можно было перетерпеть… если бы только само тело было с этим согласно!
Темполог раздраженно шикнул, преодолевая желание свернуться в маленький скулящий комок, и заставил себя подняться… для начала на колени. Тело протестующее заныло, но Кирилла обеспокоило не это. Упорство, с которым инстинкты пытались взять верх над разумом, начинало его пугать. Раньше это происходило по его желанию, и он не без оснований полагал, что может свободно управлять процессом. Не зря в психотерапевтической лаборатории родного МЕУ Кирилл прошел двухсотчасовой тренинг по управлению бессознательным. А теперь что получается? Все усилия галке под хвост?!
Рука наткнулась на небольшой предмет, при внимательном ощупывании опознанный как женская туфля без задника. Вероятно, девушка потеряла ее в пылу борьбы, и ей пришлось убегать босиком…
Покрутив в руках, мужчина отбросил баретку в сторону и выразительно зарычал, опускаясь на четвереньки. Все лишние мысли темполог попросту выкинул из головы, позволяя телу и разуму самостоятельно договориться друг с другом. Бесполезные глаза продолжали оставаться закрытыми, зато ноздри жадно затрепетали, впитывая информацию об окружающем мире.
Окружающий фон изменился – не кардинально, но ощутимо, – запах гниющих водорослей и йода резко усилился, перебивая все остальные. Немного в стороне веяло сухой морозной свежестью, быстро выветривающейся, хотя никакого ветра не было и в помине. Человеческого присутствия не ощущалось, хотя недавно здесь были люди… много людей. Впрочем, "недавно" тоже являлось относительным понятием, и большинству следов, оставленных посетителями синематеки, по всей видимости, было лет пятьдесят. Были и другие следы совсем других людей, относящихся к совсем иному месту – какому именно, Кирилл не мог еще понять, но именно там ароматический фон времени усиливался в разы. Как могли совместиться в одной точке два совершенно разных пространства-времени, темполог предпочитал не думать. Однако он с небывалой ясностью ощущал то, чего не заметили ни Вера, ни Никифор с его учеником – тонкую, но отчетливую вибрацию в том месте, где они соприкасались, образуя переход. Именно туда вел единственный интересующий Кирилла след.
Не задумываясь, мужчина скользнул к ничем непримечательной двери. На пороге он слегка задержался, тревожно втягивая носом воздух (обоняние указывало, что старый хронит тоже отправился этим путем), потом, немного приоткрыв дверь, гибко, точно ласка, втянулся в образовавшуюся щель.
Старый ливонский замок был таким, каким Никифор его помнил.
Прошло уже столько лет, а в его жизни случалось столько разных событий, что несколько лет, проведенных в восточной Ливонии, казалось, должны были вовсе стереться из памяти. Но стоило сделать лишь один шаг назад, как прошлое нахлынуло на него, мучительно и неотвратимо подчиняя своей власти.
Грозовая ночь накануне дня святого Варнавы… те же пустые коридоры, по которым он шел тогда… Великий Хронос и Дева-хранительница, которым он служил всю жизнь, сыграли с ним злую шутку – пятьсот лет оказались стерты одним взмахом пучка колосьев.
Ноги отнимались, категорически не желая нести знакомой опасности. В конце концов Никифор остановился, приложив ладонь к еле бьющемуся сердцу. В прошлый раз все было по-иному. Как он тогда летел, леденея от мысли, что может опоздать, как безжалостно иссек хлыстом бока лошади, торопясь обратно в замок, как, не чувствуя под собою ног, мчался по крутой лестнице, как на последнем дыхании взбирался на башню лишь для того, чтобы… чтобы… Нет, не нужно сейчас думать об этом.