Сокрушитель

— Ну хоть вы… — проскулил он, с надеждой глядя на Сократыча. — Вы, как мне кажется, единственный здесь интеллигентный человек… Объясните наконец, что все это значит!

Насытившийся и даже слегка опьяневший от еды Сократыч хмыкнул и задорно огляделся. Слова новичка сильно ему польстили.

— Только имейте в виду, — сразу же предупредил он. — Как и всякий интеллигентный человек, я привык сомневаться в справедливости собственных суждений. Вот вы… э… Простите, а как вас зовут? Никита? Очень приятно. А я — Платон Сократович… Так, стало быть, вы спросили, Никита: что все это значит? Хорошо. Я познакомлю вас с последней моей версией, которая мне самому представляется пока непротиворечивой… Во-первых, скажите: вы здесь уже успели повстречаться с побирушками?

— С кем? — беспомощно переспросил Никита. Ему объяснили.

— Д-да… — сказал он. — Что-то похожее выскочило из-за угла… Глаза — как у совы…

— Вот-вот-вот. Итак… Я, конечно, не историк, но, насколько мне помнится, кошку в Европу завезли из Египта крестоносцы.

Все ошалели, но продолжали слушать.

— Европа, если помните, — разливался Сократыч, — в ту пору боролась с крысами. С мышами проблема была решена. Против мышей использовалась ласка — кстати, очень милый зверек. В ту пору она была ручной. И вдруг в Европу хлынули полчища крыс. А крысам ласка — не противник. Как прикажете выходить из такого положения?.. И вот из Египта была завезена кошка, показавшая крысам, почем фунт лиха… А что же ласка? А ласка — одичала. Вернулась всем видом в дикое состояние и с тех пор не приручается…

— Вы что, издеваетесь? — истерически выкрикнул Никита. — Какие крестоносцы? Какие крысы? Историю ласок я знаю и без вас! И я не вижу, какая связь… — Он замолчал, всхлипнул и зашарил по воздуху над кабелем в поисках колпачка. Пузырек с понимающим видом тут же размотал горловину туго налитой прозрачной дыньки.

— Вот как? — удивился Сократыч. — Что ж, тем проще… Тогда я сразу излагаю версию. Суть ее в следующем: предположим, что мир хозяев раньше был наводнен камушками весьма небольших размеров. Чтобы их сломать, не требовалось ни особой мускульной силы, ни навыков. И вот, борясь с этим бедствием, хозяева выписали с какой-то не известном нам планеты побирушек. И зверьки до поры до времени успешно справлялись с возложенной на них миссией. Но что-то изменилось. Глыбы почему-то (только, ради Бога, не спрашивайте, почему!) стали укрупняться, и бедные зверьки с ними уже ничего не могли поделать. И тогда хозяева (а точнее — их агенты, владельцы летающих блюдец) стали искать им замену — приматов с более крепким телосложением… И они нашли нас. Людей. И вот мы при деле. А что же наши мохнатые и лупоглазые предшественники? — Дедок сделал паузу и, сияя, оглядел оторопевших слушателей. — А их постигла судьба ласки. Не в силах с нами соперничать, они одичали и поневоле освоили паразитический образ жизни. Коротко говоря, стали побирушками.

— Эх ты! Перелилось! — Пузырек подхватился и кинулся к своему аппарату. Чертыхаясь и отряхивая с пальцев сорока, а то и более градусные капли, заменил полный пакет пустым.

— Вот за что я дедка люблю, — сварливо заметил он, заваривая кромку и швыряя бурдючок в пролом. — Говорит-говорит — ну ни хрена не поймешь. А потом вдруг как сказанет — хоть стой, хоть падай!..

Никита Кляпов к тому времени уже крепко окосел. Пить он, как и предполагалось, не умел совершенно.

— В-вы х-хотите сказать… — заикаясь от злобы, начал он, проедая Сократыча глазами, — что нас вывозят сюда с Земли с единственной целью — ломать?

Дедок пожал по-птичьи хрупкими плечами.

— Назовите мне другую цель… Я вот пока таковой не вижу.

— Нет, правда, дед! — недовольно вмешался Ромка. — Чего-то ты… гонишь… С Земли-то зачем везти? Сами бы и сломали…

— Стало быть, не могут, — многозначительно изронил дедок Сократыч.

— Кто? Хозяева? Ну ты, дед, даешь! Ты посмотри, чего они тут понастроили… Да им такую фигню сломать — раз плюнуть!

— Технически — да, — согласился дедок. — спорю. А как насчет моральных запретов?

— Чего? — сказал Ромка.

Никита Кляпов медленно поднял голову и тревожно уставил на Сократыча пьяненькие глаза — и так-то близко посаженные, а теперь и вовсе съехавшиеся чуть ли не вплотную.

Дедок глубокомысленно пожевал губами.

— Попробую пояснить, — сказал он. — Предположим, вам, Рома, или вам, Никита, подарили вазу. Она вам не нравится, но выбросить вы ее не можете, потому что это подарок. Тогда вы ставите ее на краешек стола и берете в дом кошку с определенной репутацией… Кошка в ваше отсутствие вспрыгивает на стол и сбрасывает вазу на пол. И вы ни в чем не виноваты. Остается лишь смести осколки в совок…

Никита поднялся, пошатываясь. Глаза его остекленели окончательно.

— Крысы. — хрипло проговорил он. — Крыса бежала… хвостиком махнула…

— Да нет, не крысы, — ласково поправил его Сократыч. — Если следовать моему сравнению, то мы именно кошки. А крысы — это скорее уничтожаемые нами камушки…

Кляпов не слышал.

— Крысы… — повторил он и сделал шаг. В результате этого опрометчивого поступка Никита чуть было не вписался в Пузырьковы змеевики, оплетшие на манер повилики рощицу светоносных стволов.

Заложив второй не менее рискованный вираж, он почти полностью выправил крен и очутился прямо перед светлым овальным пятном, притаившимся на полу среди порхающих бликов.

— Эй! — ошеломленно окликнул его Пузырек. — Ты чего?

— Я… им сейчас… скажу… — Изрекши страшную эту угрозу, невменяемый Никита Кляпов качнулся вперед — и пропал с глаз долой.

— Куда? — завопил Пузырек, бросаясь следом. — На надзорку нарвешься, дурак!

… Когда все трое оказались снаружи, взору их предстала жуткая картина: Никита Кляпов стоял, пошатываясь, и потрясал кулаками вдогонку удаляющейся чернильно-глянцевой надзорке.

— Стой! Стой, сволочь!

Надзорка остановилась, крутнулась на месте — и потекла обратно. Никита навис над ней, занеся сразу оба кулака.

— Так мы, значит, вам крысы? — прорыдал он. — Крысы мы вам?..

Размахнулся посильнее, явно собираясь обрушить кулаки на покатый лоснящийся кожух, потом вдруг отпрянул и начал медленно-медленно пятиться. Только что, мгновение назад, Никита лыка не вязал. Теперь же, уронив разжавшиеся кулаки, он отступал перед надзоркой — совершенно трезвый. Такое впечатление, что похожий на огромную мокрицу механизм за долю секунды просто изъял из крови Кляпо-ва весь алкоголь до последней молекулы.

Столь сильный испуг, наверное, испытывают лишь проснувшиеся внезапно лунатики…

— Эх ты! — с горьким упреком бросил ему Пузырек, когда надзорка уехала. — Вот и пои вас после этого… Думаешь, легко ее гнать-то?

ГЛАВА 16

Если ты хочешь

Знать,

Как тяжело

Убежать,

— Я знаю один

Рассказ.

Летающая тарелка, оживляя собою пейзаж, торчала по-прежнему возле пятиэтажки. Время от времени обитатели маленькой колонии выходили на край льдисто мерцающей площади, смотрели на серый коробок «конуры», на крохотное растопырившее лапки стальное блюдце и, ухмыльнувшись, снова исчезали в соломенно посверкивающем лабиринте. Каждого так и подмывало сходить позубоскалить над незадачливыми беглецами, но, к счастью для себя, оба сидельца успели заработать репутацию невменяемых. Крест вон однажды дедку все зубы выбил одним ударом… Выбил, допустим, совершенно справедливо (соображать надо, что говоришь), да и щелчок за это от надзорки получил неслыханно крепкий — неделю потом заикался… И все же связываться с бывшим уголовником никому не хотелось. А мент — тот и вовсе отчаянный. Додумался! Драку с Крестом учинил!

Отдав Маше Однорукой свежеоторванный моток кабеля на две плетенки и раздолбав в задаток пару глыб (хотя Лика и предупреждала, что, разжившись задатком, Маша по обыкновению уходит в запой), Ромка решил прошвырнуться по окрестностям. Скептически поглядывая на товарищей по работе, бездарно корпящих над простенькими камушками, он шел и прикидывал, не наведаться ли ему в «конуру» и не попробовать ли самому смеха ради что-нибудь намыслить. Куклы Маши он теперь не боялся. Пугало другое, измыслишь вдруг тоже вроде Леши Баптиста что-нибудь этакое — позора ведь потом не оберешься!.. Как это ни забавно, но Ромка уже всерьез начинал заботиться о собственной репутации…