Сокрушитель

— Ну, что делать, — хладнокровно отозвался Толик. — Первый блин, сама понимаешь…

— Иными словами, — страшным прокурорским голосом произнесла Наталья, — предполагается, что будет еще и второй?

На «Пенелопе» взвыли от возмущения. Первого блина было всем более чем достаточно.

Толик, не реагируя на обидные замечания в свой адрес, стал выбирать носовой якорь. Якоря были полинезийские — каменные, на кокосовых веревках. Тросы, как и щегольские поручни яхты, пошли на протянутый до первой пальмы громоотвод.

Невозмутимость вождя произвела должное впечатление. На «Пенелопе» поворчали немного и тоже принялись выбирать якоря и снимать тент. Не унималась одна Наталья.

— Валентин! — мрачно декламировала она, держась за мачту и поджимая то одну, то другую мокрую ногу. — Запомни: я тебе этого никогда не прощу! Так и знай! Ни-ког-да!

Толик швырнул свернутый брезент на дно дюральки и в бешенстве шагнул на корму.

«Ох, и выскажу я ей сейчас!» — сладострастно подумал он, но высказать ничего не успел, потому что в следующий миг вода вокруг словно взорвалась. Все стало ослепительно-белым, потом — негативно-черным. Корма дюральки и яхта ощетинились лучистым игольчатым сиянием.

«Ну, твое счастье!» — успел еще подумать Толик.

Дальше мыслей не было. Дальше был страх.

21

Никто не заметил, когда подкралась эта запоздалая и, видимо, последняя молния, — все следили за развитием конфликта.

Дюралька вырвалась из беззвучного мира черных, обведенных ореолами предметов и, получив крепкий толчок в дно, подпрыгнула, как пробковый поплавок. Толик удачно повалился на брезент. Но, еще падая, он успел сообразить главное: «Жив!.. Живы!»

Толик и Валентин вскочили, и кто-то напротив, как в зеркале, повторил их движение. Там покачивалась легкая лодка с мощным подвесным мотором, а в ней, чуть присев, смотрели на них во все глаза двое серых от загара молодых людей, одетых странно и одинаково: просторные трусы до колен и вязаные шапочки с помпонами. Оба несомненно были потрясены появлением несуразного судна, судя по всему, выскочившего прямо из-под воды.

— Кол! Скурмы![16] — ахнул кто-то из них, и молодые люди осмысленно метнулись в разные стороны: один уже рвал тросик стартера, другой перепиливал ножом капроновый шнур уходящей в воду снасти.

Лодка взревела, встала на корму и с неправдоподобной скоростью покрыла в несколько секунд расстояние, на которое «Пуа Ту Тахи Море Ареа» при попутном ветре потратил бы не менее получаса.

— Стой! — опомнившись, закричал Толик. — Мы не рыбнадзор! У нас авария!

Лодка вильнула и скрылась в какой-то протоке.

— Могли ведь на буксир взять! — крикнул он, поворачиваясь к Валентину. — Или бензина отлить!..

Тут он вспомнил, что мотора у него нет, что за два месяца мотор целиком разошелся на мелкие хозяйские нужды, вспомнил — и захохотал. Потом кинулся к Валентину, свалил его на брезент и начал колошматить от избытка чувств.

— Валька! — ликующе ревел вождь. — Умница! Лопух! Вернулись, Валька!..

Потом снова вскочил.

— А где «Пенелоп»? Где яхта? Опять потеряли?.. Ах, вон он где, черт латаный! Вон он, глянь, возле косы…

Толик бросался от одного борта к другому — никак не мог наглядеться. Вдоль обрывистого берега зеленели пыльные тополя. Мелкая зыбь шевелила клок мыльной пены, сброшенный, видать, в реку химзаводом. А над металлургическим комбинатом вдали вставало отвратительное рыжее облако. Да, это был их мир.

Валентин все еще сидел на брезенте, бледный и растерянный.

— Этого не может быть, — слабо проговорил он.

— Может! — изо всех сил рявкнул счастливый Толик. — Может, Валька!

— Не может быть… — запинаясь, повторил Валентин. — Тростинкой! На песке! А потом взял кусок обыкновенной проволоки…

Он ужаснулся и умолк.

— Что же это выходит… я — гений? — выговорил он, покрываясь холодным потом. — Толик!!!

Толик не слушал.

— Мы дома! — орал Толик. — Эй, на «Пенелопе»! Дома!..

«Пенелоп» шел к ним под парусом. Судя по счастливой физиономии Федора Сидорова, картины не пострадали, и мировая известность была ему таким образом обеспечена.

Справедливости ради следует заметить, что мировую известность, которой Федор в итоге достиг, принесли ему вовсе не полотна, а небольшая книга мемуарного характера «Как это было», хотя читатель, наверное, не раз уже имел возможность убедиться, что было-то оно было, да не совсем так.

На носу яхты стояла Наталья и всем своим видом извещала заранее, что ничего из случившегося она прощать не намерена. Ее большие прекрасные глаза напоминали лазерную установку в действии.

И вот тут произошло самое невероятное во всей этой истории. Валентин, на которого столь неожиданно свалилось сознание собственной гениальностми, вскинул голову и ответил супруге твердым, исполненным достоинства взглядом.

Наталья удивилась и приподняла бровь, что должно было бросить Валентина в трепет. Вместо этого Валентин нахмурился, отчего взгляд его стал несколько угрожающим.

Определенно, в мире творилось что-то неслыханное. Наталья нацепила очки и уставилась на мужа выпуклыми радужными зыркалами тупапау.

Полинезийцы бы, конечно, бросились врассыпную, но гениальный Валентин только усмехнулся — и Наталья растерялась окончательно.

Впрочем, дальнейшая судьба этой удивительной четы интересовать нас не должна. Открытие было сделано, и как бы теперь они там ни переглядывались — на дальнейший ход истории человечества это уже никак повлиять не могло.

16

Скурмы — рыбоохрана (браконьерск.). Кол — по-видимому, имя собственное.