Война Львов[СИ]

— Пришёл наш час! — обратился к нам мой сэр. — Вперёд!

Разметав ненадёжные заборы, преграждавшие нам путь, мы ворвались в город даже немного раньше Руана с основными силами. Достойных противников у нас не было. Так — с десяток пехотинцев, которые и слова доброго не стоили, прикончить мы успели лишь тех, кто оказался недостаточно расторопен, чтобы убежать. А ведь не так далеко уже идёт бой. Настоящий бой. А у нас под копытами хрустит ранняя капуста и прочие овощи, вместо доспехов поверженных врагов. Тоже мне, первый настоящий бой…

И словно услышав мои мысли, война пришла и к нам. На единственной более-менее широкой улице Сент-Орбана нас встретила группа рыцарей под стягами Визу и Скриана при каждом по сотне оруженосцев и пехота.

— РУАН И СТРАНДАР! — закричали мы, как один бросаясь в атаку.

— НАГЛЬ! БЕЛЫЙ ЛЕВ! — ответили нам, посылая коней навстречу.

Копейная сшибка — дело страшное. Я едва сумел удержаться в седле. Вражеское копьё врезалось в мой щит, превратив его в щепу. Моему повезло больше. Противника я сбил с коня, его не спасла и высокая задняя лука седла. Правда и моё копьё переломилось от удара о нагрудник неосторожного рыцаря. Сосед его рванул поводья своего коня, разворачивая его ко мне и готовясь ткнуть "жалом" своего копья мне в левый бок, незащищённый больше щитом, который я был вынужден отбросить — слишком сильно мешал. Я ткнул коня шпорами и пригнулся, пытаясь уйти от его удара. Удалось не совсем. "Жало" врезалось в левый наплечник — и без того отбитая первым противником рука отнялась совсем, но это дало мне время выхватить из ножен меч. Противник перехватил копьё для новой атаки, но его просто смёл могучим ударом граф Берри. Рыцарь ткнулся грудью в шею коня, поливая её кровью.

Я отсалютовал ему поднятой рукой. Он взмахнул секирой в ответ. И вновь бой!

Как и прошлый, под частоколом деревеньки на берегу Вайла, этот бой я помню какими-то урывками. Точно могу припомнить только его окончание. Падает в грязь не мощеной улочки рыцарь в посеребрённых латах салентинской работы с белым плюмажем на шлеме, как я позже узнал граф Скриан, получивший титул от Аредина и потому преданный ему как собака.

— Дальше, дальше, скорее! — торопил нас мой сэр. — Наша сила — в скорости. Если остановимся — покойники!

Мы пролетели по городу, почти не встречая сопротивления. Пущенные за нами солдаты и рыцари заплутали на улочках незнакомого города и вылетели прямиком под удар конницы Золотого льва.

— Кто это?! — крикнул оруженосец графа Берри, указывая на группу рыцарей, на рысях уходящих прочь из города.

— За ними! — воскликнул мой сэр. — Там стяг Аредина!

Но не только его флаг трепетал на конце копий бегущих рыцарей. Там был и синий сокол на белом поле моего брата. Меня продрал по коже мороз. Но долг и верность моему сэру взяли верх над узами крови. Я пришпорил коня, догоняя своего сэра. Копья у меня больше не было, пришлось довольствоваться верным мечом — подарком Орвика. Рыцари, заметив погоню, остановили коней, часть — во главе с Аредином рванулись дальше, но три четверти развернулись для того, чтобы отбиться от нас, любой ценой задержав, не дав нам нагнать Аредина. Мы были настроены столь же решительно. Вот только в первых рядах наших врагов навстречу нам нёсся мой брат.

Я отлично понимал, никто никого в плен брать не станет. Тогда-то я и осознал всю отвратительность гражданской войны. Но было поздно!

Я покрепче стиснул рукоять меча, поправил движением плеча трофейный щит с гербом Скриана и сжался, приготовившись к удару. Теперь меня развернуло, едва не вырвав из седла, но я использовал инерцию для собственного удара. Середина клинка врезалась в шлем моего противника. "Сахарная голова" лопнула под ним, развалившись на две части, мой меч с отвратительным чмокающим звуком раскроил череп врага. И тут перед глазами моими возник зловещего вида налобник вражьего коня, он взвился вверх — хозяин поднял коня на дыбы — и в лицо мне устремилось копьё, на конце которого трепетал флажок с синим соколом на белом поле. Я понял, что мне — не жить. Усиленный весом моего брата в доспехе и его скакуна удар не то что из седла выбьет, он меня насквозь прошьёт, не добротная броня, ни щит не спасут.

Я отчаянно рубанул по "жалу" копья, стараясь сбить удар, одновременно двигаясь всем телом в противоположную сторону. "Жало" угодило в лицевую часть моего шлема-салада, сорвав продолговатое забрало и покорёжив бугивер. По щекам и шее потекла кровь, однако основная сила пропала втуне, а у меня появился момент для удара, покуда мой брат пытался справиться с заплясавшим конём. Последнему явно пришлись не по душе пляски и рывки поводьев, раздиравших губы. Но бить я не стал, предпочёл ретироваться подальше.

Мне попался рыцарь в доспехе, щедро украшенном позолотой и хитрым узором. Он уже лишился копья и отбивался от наседающих пехотинцев мечом, причём отбивался крайне удачно. Под копытами его вороного жеребца уже валялись три зарубленных точными ударами солдата. Я налетел на позолоченного, вымещая всю ненависть к этой войне, где мне пришлось драться с родным братом, проявив невиданную доселе ловкость. Приняв выпад противника на щит, я рубанул от всей души его снизу вверх, под руку, в самое уязвимое место на доспехах. Клинок скрежетнул по наплечнику, рука, отделённая от тела, взлетела в воздух и описав очерченную кровью дугу, плюхнулась на трупы под копыта коня позолоченного рыцаря. Сам он как-то разом осел в седле, быть может, даже сознание потерял. Я не стал выяснять.

Следующая сшибка была самой страшной в моей жизни. До того мне ни разу не приходилось на всём скаку врезаться во врага, мчащегося мне навстречу, размахивая боевой секирой, конечно, не столь впечатляющей как у графа Берри, но тоже весьма и весьма внушительной. И не было копья, самортизировавшего удар, и принимать широкое лезвие на щит — чистой воды безумие, вновь лишусь щита, а это сейчас смерти подобно. Когда ещё новый достанешь. Я дал коню шпоры, заставляя жеребца скакать ещё чуть быстрее — спасение моё скорость. Ударить первым, опередить врага, иначе — верная смерть от его секиры.

Сумел! Опередил! Меч врезался в шлем-армэ врага, напрочь срубив цветастый плюмаж, повредив массивное забрало. Секира прошла мимо, лишь скользнув по щиту. Я ещё раз ударил противника — по правому наплечнику. Он выронил секиру и прохрипел из-под основательно вмятого забрала:

— Я признаю себя вашим пленником, сударь.

Я не стал добивать его. Времени не было. Да и признать себя чьи-то пленником, а после вновь вступить в бой — страшной преступление против чести. Конечно, победителей не судят, вот только враг наш явно терпел поражение. Долго им против нас продержаться было не суждено.

Не без какой-то мрачной гордости я отметил, что мой брат пал одним из последних.

— Кто взял в плен этого рыцаря?! — громогласно вопросил граф Берри, когда всё было кончено.

Он гарцевал вокруг поверженного мной рыцаря, поигрывая секирой.

— Вот тот юноша в повреждённом саладе, — равнодушно бросил тот. Рыцарь уже успел освободиться от остатков своего армэ и нам предстало бледное лицо с засохшими потёками крови. — Он опередил меня и рубанул по голове, а после выбил секиру из руки.

— Эй, Эрик! — окликнул меня граф Берри. — Ты пленил герцога Бреккина. Милорд, вас пленил оруженосец. Ха!

Но мне было не до того. Кем бы ни был пленённый мною враг, сейчас меня занимал лишь брат, валяющийся в кровавой грязи. Я снял с него шлем, попросту разрезав завязки, заглянул в глаза. Оказалось, что он ещё жив.

— Будь проклят… — прохрипел он. — Свёл в могилу…

Тогда я не понял, что он имел в виду.

— Милорд граф, — крикнул Орвик, — отправляйте Бреккина к праотцам! Вперёд! Надо догнать бежавших. Упустим ведь!

Граф Берри коротко махнул секирой, быстрым ударом срубив голову графу Бреккину. Я даже не отреагировал на этот совсем не рыцарский поступок Могучего старика, как машина вскочил в седло, и толкнул коня коленями, стараясь не цеплять его из без того расцарапанные бока шпорами. На уме у меня были только последние слова умирающего брата. Докатился ты, Эрик, братья тебя уже проклинают на смертном одре, если считать таковым кровавую грязь городка Сент-Орбан. Надо будет после проследить, чтобы его отправили домой, в Фарроушир, и похоронили как подобает в фамильном склепе.