Страница 40 из 84
Но все это было внизу, а здесь, наверху, на своей половине лифта, рядом с безумцем, направившим на него его собственный пистолет, Хорриган почувствовал неожиданное и странное облегчение.
Умиротворение.
Покой.
Затем он вздрогнул от боли, и Лири спросил его, кажется, с искренним сочувствием:
— Ты в порядке, Фрэнк?
Ему больно было говорить, и Хорриган вздрогнул, но ответил:
— Нет, идиот. Ты сломал мне к черту ребра.
Мягкая улыбка Лири, казалось, гармонировала с посвистыванием ветра. Стеклянные пластинки подрагивали, как льдинки.
— Все еще не потерял бодрости духа, Фрэнк? Надеюсь, ты готов сыграть последний раунд…
— Игра окончена, — ответил он. — Президент в безопасности.
— Но ты-то нет. Правда, Фрэнк?
Это был его собственный маленький мир в этой маленькой разбитой коробочке вселенной, зависшей над городом. Лири казался тоже успокоенным, расслабленным, домашним. С кривой усмешкой он привстал на колени и положил оружие кремового цвета, из которого он стрелял в президента, на усыпанный стеклом пол кабины. Примерно в футе от себя.
Затем, потянувшись в сторону Фрэнка, он положил револьвер 38 калибра тоже на пол, но примерно в футе от агента.
Оглянувшись назад, он указал на пистолет, словно приглашая Фрэнка взять его.
Хорриган смотрел на кремовую смертоносную игрушку.
— Ты сделал эту штуку? Никакого металла для детекторов, техника конструктора моделей?
Немного гордясь собой, Лири кивнул.
— А как же ты пронес мимо всех патроны?
Лири опять улыбнулся, засунул руку в карман фрачных брюк и кинул Хорригану цепочку с ключами с кроличьей лапкой. Тот поймал, осмотрел и, отвернув металлическую крышку, заглянул в пазы для пуль.
— Очень хитро.
— Спасибо, Фрэнк. Насколько я помню, я еще ни разу не получал комплимента от тебя. А как ты? Как ты узнал о Джеймсе Карни?
Уголком глаз Хорриган заметил двух снайперов лос-анджелесского полицейского отряда, занимающих позиции на соседней крыше. Ему нужно было отвлечь Лири, поэтому он начал рассказывать.
— Телефонный номер — Скеллум. Я провел сегодняшний день в Юго-Западном банке и нашел твой счет.
— A-а, прекрасная работа.
Хорриган поднял кроличью лапку:
— Большей частью — удача.
— Это важно, Фрэнк. Удача. Судьба. Рок.
— Ты случайно не запел, а? Меня немножко продуло здесь на верхотуре.
— А почему ты подумал, что Джеймс Карни окажется среди вкладчиков фонда?
Хорриган пожал плечами, хотя лучше бы он этого не делал, боль опять пронзила тело.
— Твое понимание иронии, Митч. Твоя любимая битловская песня. Ты скрылся среди друзей президента, не так ли?
Улыбка Лири была восхищенной, его тон теплым:
— Мы сыграли фантастическую игру, Фрэнк, кроме шуток. Не думаю, что кто-нибудь еще сможет понять нас так, как мы понимаем друг друга.
Теперь и Лири заметил снайперов боковым зрением, и повернулся к ним, и поднял обе руки, демонстрируя беззащитность.
— Умный ход, — заметил Хорриган. — Теперь они не выстрелят в тебя, по крайней мере, не сразу.
Все еще держа руки вверх, Лири ответил:
— Верно. Они думают, что я сдался.
— Они ошибаются, или нет?
— Ты же знаешь, Фрэнк. Ты же так хорошо меня знаешь.
Лири опустил руки и посмотрел на Хорригана. Он сказал:
— Ты боишься умереть, Фрэнк?
— Нет.
— Это достойно восхищения или грусти?
— Полагаю, и того и другого.
— Почему… Разве у тебя осталось хоть что-то, ради чего стоит жить, Фрэнк?
— Моя дочь.
— Ты так редко ее видишь.
Он подумал.
— Я люблю играть на пианино.
Лири покачал головой:
— Этого недостаточно.
— Откуда ты знаешь? Ты играл на пианино?
— Ты ее любишь, Фрэнк?
— Кого?
— Ты знаешь, Лилли Рейнс. Свидание у мемориала Линкольна.
— Это чересчур лично, Митч.
— Между нами не может быть ничего чересчур, Фрэнк. Она внесла смысл в твою жизнь?
— Еще слишком рано. Но я скажу тебе, что вносило смысл в мою жизнь, ради чего я жил.
— Ради чего, Фрэнк?
Хорриган улыбнулся настолько холодно, насколько мог. А он мог.
— Чтобы остановить тебя.
Слова ошеломили Лири, но только на мгновенье. Затем он пожал плечами и кивнул.
— Это прекрасно, Фрэнк. Я рад за тебя.
Хорриган посмотрел на револьвер на усеянном стеклами полу и чуть-чуть подвинулся к нему.
Лири сделал то же.
Затем они оба откинулись назад, и Лири начал напевать песню «Битлз», номер два на компакт-диске. Его голос был мягок, меланхоличен и даже нежен.
Лири еще пел, когда Хорриган схватил револьвер с пола, движением столь же быстрым, сколь и осторожным, столь же плавным, сколько и неожиданным. И выстрелил.
Одновременно Лири рванулся к своему изобретенному оружию с единственной оставшейся пулей, и его пистолет оказался в руке почти одновременно с револьвером Хорригана, и два одновременных выстрела потрясли ночь и остатки стекол в лифте.
Хорриган отлетел назад, раненый в левое предплечье.
Но Лири получил пулю в грудь, примерно туда же, куда он попал Хорригану раньше, но на Лири не было жилета.
Сила удара от выстрела почти в упор отбросила Лири назад к каркасу, и сначала его руки цеплялись за металл, но потом они соскользнули и только две кисти держались за край пола лифта, пальцы, вонзившиеся в железо и стекло, но все же удерживавшие его.
На этот раз настигла очередь Митча Лири зависнуть над бездной.
С дымящимся револьвером в руке, еще не ощущая боли от раны, Хорриган подошел и посмотрел на своего противника, чье лицо было искажено болью, чья белая рубашка залита кровью, бьющей из тела, не желающего отдаться смерти.
Хорриган положил свой револьвер, наклонился вперед и протянул ему руку. Несмотря на боль, Митч сумел еще раз улыбнуться и покачать головой, отвергая предложение, а потом или силы покинули его, или он сам решил так, — его пальцы разжались, и он начал падать, по-прежнему глядя вверх и все так же мягко улыбаясь, становясь все меньше и меньше в глазах Хорригана.
Лири упал на спину на стальную опору крыши над стеклянным вестибюлем.
Хорриган стоял и смотрел вниз на искореженное тело, а ветер свистел сквозь разбитое стекло вокруг него. В соседней шахте еще один стеклянный подъемник неожиданно остановился напротив него, в нем была Лилли и два оперативника с автоматическим оружием.
Лилли положила свою ладонь на стекло лифта и прижалась к нему, как жена заключенного в день свидания. Ее лицо излучало мучение и радость, выражение, которое он мог бы сравнить…
Они смотрели друг на друга долго-долго. Улыбались. Кивали.
— Я не могу без тебя, Лил, — думал он. — Пожалуйста, люби меня всегда.
Он нажал кнопку первого этажа, и по пути вниз ветер взъерошил его волосы, и он еще раз внимательно посмотрел на Лири, на его странную улыбку. Несостоявшийся убийца приближался вместе с крышей, а потом исчез, остался наверху: всего лишь кровавое месиво, с которым уже не Хорриган, а кто-то другой будет иметь дело, убирая грязь.
В вестибюль, Хорриган, истекающий кровью, но непокоренный, вышел из лифта сам, без посторонней помощи, хотя медики, полицейские и его друзья-агенты окружили его. Он знал, что находится в шоке, но от этого ему было не легче, и он почувствовал, что кто-то из врачей берет его под руку и ведет его.
— На этот раз мы тебя не отпустим, — говорил ему молодой врач.
— Это еще одна шутка? — спросил он.
Щелканье и вспышки фотокамер, крики, сирены — все это смешалось в его глазах и ушах, и он удивился, что еще может идти. Врачи вели его в пункт помощи, и вдруг на пути его вырос сияющий Харри Сарджент в компании с фотографами.