Алхимик

— Скажи спасибо, что сам живой вернулся. И почти целый, при ногах и руках. А глаз — это что. Глаза два.

Низкий набычивается:

— Что-то ты со своими расставаться не спешишь…

— Ну-ка тихо! — суёт ему под нос здоровенный кулак второй. — Лучше давай думать, куда денем твоего крысёнка…

Эд колеблется всего мгновение. Оборвав фитиль своей мины почти под край, он выглядывает из-за угла. Чёрный Салли и Краб уже закончили — они ждут его сигнала. Эд махает рукой, Салли достаёт трут и огниво.

Где-то внутри, кто-то рассудительный с ужасом кричит Эду, что его план — чистое самоубийство, только Эду некогда слушать «глас разума». Времени слишком мало.

Вернувшись к своей мине, он распрямляется, с силой швырнув кусок кирпича в окно. Звон стекла сопровождается ругательствами мясников, которые становятся только громче, когда Эд запрыгивает на подоконник.

— Чичестер! — орёт одноглазый. Эд тут же валит его, со всего маху залепив дубиной в висок. Второй достаёт Сола кулаком в челюсть — удар такой, что в глазах на секунду темнеет. Эд отвечает вслепую, попав мяснику по руке. Тот вопит, отпрыгивая. Второй удар, уже выверенный, идёт в голову. Мясник отскакивает, затем разворачивается и распахнув дверь, выбегает из комнаты. Сол его не преследует — подхватив ребёнка, он невероятным прыжком выскакивает за окно.

Взрыв прижимает Эда к земле, сдавливает уши. Ребёнок в его руках испуганно кричит. Поднявшись, Сол ползёт к мине, чиркает зажигалкой. Упрямая поделка китайцев никак не желает загораться — только на четвёртый раз вспыхивает язычок пламени и фитиль, дымя и плюясь искрами, загорается. Эд, подхватывает ребёнка и бросается прочь так быстро, как только может.

Его мина взрывается одновременно с той, что заложили на воротах. Через мгновения сквозь крики раненых и треск пожара слышатся дикие вопли чичестеров. Сол прислоняется к стене, парнишку в его руках бьёт крупной дрожью.

— Тише, тише, — шепчет Эд, не замечая даже, что говорит по-русски. — Всё хорошо.

Он бежит к воротам, стараясь избегать освещённых пожаром участков, держаться в тени зданий. У развороченного взрывами дома уже завязалась жестокая драка: чичестеры избивают оглушенных взрывом мясников. Над воплями дерущихся необычайно громко звучит голос Медного Когтя.

— Уиншип! Уиншип, ты слышишь меня, коровья башка?! Это я, Нодж Однад! Я пришёл научить твоих парней вежливости!

Эд пробегает через выбитые взрывом ворота, ставит ребёнка на землю.

— Дружище, — легонько трясёт он парня за плечи, — дружище, ты как — цел?

Мальчишка смотрит на Эда широко раскрытыми от ужаса глазами. Подбородок его мелко трясётся.

— Где твои родители? — продолжает допытываться Эд. Времени у него в обрез. Нужно успеть засветиться в драке, чтобы не разозлить Когтя. Мальчишка весь трясётся, похоже, он напуган до смерти.

— Где твой дом? Ты сможешь сам дойти туда?

Слабый кивок. Сол скептически цокает языком, но всё же вынужден удовлетвориться этим.

— Беги, — подталкивает он мальчишку. — Беги, пока не попал в ещё большие неприятности.

Снова кивок. Эд разворачивается, оглядываясь по пути — свою дубину он выронил сразу после взрыва, нужно найти какое-то оружие.

— Эй, — вдруг окликает его тонкий голосок. Оглянувшись, Эд видит мальчишку, отбежавшего шагов на десять и там остановившегося.

— Чего? — спрашивает он удивлённо.

— Как тебя зовут, чичестер? — неожиданно серьёзно спрашивает ребёнок.

— Эдвард Сол. И я не чичестер, — больше разговаривать некогда. Развернувшись, Эд бросается назад, туда, где бушует кровавая драка.

Спустя два часа чичестеры уже празднуют победу в «Королевском Орле». Среди них есть несколько человек с синяками и ссадинами, но у большей части нет ни царапины. Парни пьют, горлопанят и громко смеются. Женщин в зале нет — видно, по этому поводу у банды особое правило. В дневнике Алины о чичестерах написано мало, так что это — всего лишь догадка Эда.

Он старается держаться особняком — общий кураж его не привлекает. С этими ребятами нужно упиться вусмерть, может даже подраться с кем-то на кулаках… Нет, это всё не для него. Перед глазами у него до сих пор стоит освещённая пламенем пожара картина, где мясников, ослепших, обгоревших и полузадушенных от дыма, избивают палками и камнями. Чёрта с два это была честная драка! Избиение, жестокое и беспощадное, вот что это было. Сколько человек закончило свой жизненный путь в эту ночь? Не один и не два. Только взрыв и огонь наверняка унесли нескольких. А те, кому повезло пережить и их и дубинки чичестеров, наверняка очнуться с поломанными костями, выбитыми зубами, разорванными лицами.

— Э, жонглёр, — чья-то тяжелая лапа выхватывает его, разворачивая. Парень с разорванной ноздрёй смотрит на Эда тяжелым взглядом. Сол уже знает, что в банде этого верзилу зовут Агнец, иногда, после особых зверств им учиняемых уважительно прибавляя «Божий». Только на глазах Эда он жестоко забил троих мясников. Забил бы и больше, но сломалась дубина.

— Тебя мистер Однад зовёт. Давай, шевелись!

Они прокладывают себе путь сквозь колышущуюся толпу, пахнущую кровью, потом и алкоголем. Кто-то ободряюще хлопает Эда по плечу, другой суёт ему в руку стакан дешёвого виски, требуя с ним выпить. Агнец распихивает особо надоедливых, угрожающе ворча. Наконец, они пробираются в дальний угол, где за своим столом восседает Медный Коготь. Перед ним высокая винная бутылка и серебряная тарелка с жареным окороком.

— Садись, — указывает он двузубой вилкой на стул слева от себя. Эд не заставляет себя упрашивать.

— Твои адские машины сработали хорошо, — Нодж отрезает кусок окорока потемневшим серебряным ножом. — Было бы их четыре и моим парням вообще не пришлось бы работать.

Чичестеры, собравшиеся вокруг стола, взрываются одобрительными возгласами. Сол молчит. Слишком хорошее начало, чтобы расслабится.

— Чёрный Салли рассказал, что у вас была какая-то заминка, — продолжает Однад. — А Краб видел, как ты убегал к воротам и тащил с собой что-то большое. Что ты тащил, жонглёр?

На лице Эда проступает кривая ухмылка. Ожидаемо. Глупо было надеяться, что его похождения останутся незамеченными. Наверняка Коготь приказал Салли приглядывать за своим новоявленным алхимиком.

— Двое мясников поймали какого-то мальчишку. Лет десяти, — спокойно объясняет Сол. В правде, на его взгляд, нет ничего такого, что может рассердить Однада. — Взрыв бы отправил мальца прямиком на небо. Я его вытащил.

Нодж вскидывает бровь.

— Да неужто? Какой благородный поступок. Церковникам бы понравилось.

— Не думаю, что церковникам нужно знать о том, что случилось на скотобойнях, — Эд всеми силами старается сохранить спокойный вид. Медный коготь играет с ним, издевается. А может — проверяет на прочность.

Однад отправляет в рот приличный ломоть жареной свинины, запивает его вином из допотопного кубка, помятого и покрытого чёрными пятнами.

— Хорошо, если так, — кивает он. — Главное, не забывай, алхимик, что от моего глаза ничего не спрячешь. Вздумаешь плести против меня — умрешь. Медленно и в муках.

Эд не отвечает. Ответить на угрозу можно только ударом. Всё остальное — бессмысленная клоунада.

— Свою часть ты исполнил, — продолжает Нодж. — И я от своей отказываться не буду. Теперь ты с нами, жонглёр. Но Королевского орла на жилетку ты не получишь. Это — привилегия коренных олднонцев. В остальном же, ты будешь своим среди чичестеров. Жить будешь здесь. Платить тебе буду я. За каждое дело, в котором будешь участвовать. Будешь делать порох для ружей и пистолетов — буду покупать за честную цену. Всё понял?

— Понял.

— Тогда иди.

Эд проталкивается сквозь толпу, выбираясь к выходу. Всё, что ему сейчас хочется — это глоток свежего воздуха. Смрад в «Королевском Орле» стоит такой, что хоть топор вешай. Остановившись на убогом крыльце, Сол достаёт из кармана пачку. Вообще, он решил, что стоит бросить, раз уж обстоятельства располагают, но сейчас перекурить просто необходимо. Последняя, сломанная пополам сигарета выглядит неутешительно.