Алхимик

— Ещё одна алхимическая штука? — Чёрный Салли застаёт Эда врасплох. Инстинктивно отшагнув в сторону, он резко оборачивается.

— Не делай так больше, — говорит он хмуро, узнав товарища по набегу.

— Я тебя не боюсь, жонглёр, — оскаливается щербатыми зубами Салли. — А вот тебе стоит бояться. Медному Коготю может и понравились твои фокусы, но Медный Коготь нам не хозяин, а мы ему не шавки. И многим в банде не нравится, что с чичестерами бродит чёртов иностранец.

— Это угроза? — Эд не мигая смотрит в глаза собеседнику. Через несколько секунд Салли становится неуютно, он отводит взгляд и громко прокашливается.

— Я тебя просто предупреждаю, жонглёр. Почаще оглядывайся.

— Я запомню, — кивает Сол.

Чёрный Салли сплёвывает, переминается с ноги на ногу и, наконец, возвращается к своим, оставляя Эда в одиночестве. Он снова смотрит на пачку, которую до сих пор держит в руке.

— Папиросной бумаги у них точно нет. Надо трубкой разжиться, что ли… — вздыхает он.

— Старик Лемори делает хорошие вишнёвые трубки, — доносится из темноты тонкий голосок, женский, а скорее даже — детский. Эд сжимает зубы.

— Проходной двор, — бормочет он, после чего обращается в сторону подворотни. — Кто там?

— Это я, — раздаётся в ответ. — Подойди, дело есть.

— Хороший ты парень, — хмыкает Эд, надеясь, что голос принадлежит всё-таки мальчику. — Я не хочу получить дубиной по затылку.

— До твоего затылка я не дотянусь. Ты здоровый, как огр. Лучше побереги яйца.

Эд улыбается. Ну что — вариант конечно рисковый, но голос и правда кажется знакомым, а единственный здешний ребёнок, с которым Сол разговаривал — это мальчишка со скотобоен. Если это он, то вроде как зла на Эда держать ему не за что.

— Сразу предупреждаю, — говорит Эд, шагая в темноту, — денег у меня нет.

— Сойдут и ботинки, — голос паренька слышится совсем рядом. — Иди, не останавливайся. Мы же не хотим, чтобы нас вся чичестерская банда слушала.

— А что, дело серьёзное? — шутливо интересуется Эд. Под ногой что-то неприятно чавкает.

— Вот дерьмо, — бормочет он. Мальчик хихикает:

— Не, это цукини. Правда, уже хорошенько подгнивший.

— Какое облегчение, — Эд шаркает подошвой, пытаясь счистить с неё налипшее. — Ладно, стой. Чего хотел?

— С тобой хотят поговорить.

Эд незаметно достаёт из кармана зажигалку, быстро щёлкает. Мальчик, стоящий от него в паре шагов испуганно прикрывает глаза ладонью. Да, это тот самый ребёнок, которого Эд вытащил со скотобойни.

— Убери! — возмущённо шепчет он. — Нас заметят!

— Хорошо, хорошо, — Эд прячет зажигалку. — И кто же такой хочет со мной поговорить? И, самое главное, зачем?

— Я не могу сказать. Мне только сказали привести тебя на место.

— А с чего бы мне за тобой идти?

— Ну как же, — в голосе мальчишки слышаться удивление и обида. — Ты меня от смерти спас. Я тебе помочь хочу.

Сол делает глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями.

— Может, ты мне всё-таки скажешь? Знаешь, мне трудно тебе довериться вот так…

— А зачем тогда ты меня спасал?

Вопрос по эффекту сравним с крепким ударом в челюсть — проходит секунд десять прежде чем Эд отвечает.

— Грех на душу брать не хотел.

— Не взял грех, взял душу, — детский голос звучит пугающе серьёзно. — Если я вернусь один, меня точно убьют.

Сол задумчиво скребёт бороду. Малец, конечно, привирает насчёт «убьют», но и по голове его точно не погладят. Жизнь беспризорника и в цивилизованном двадцать первом веке стоит недорого, а в этом жутком клоповнике — и того меньше. Всыпят на орехи, кулаками и палками, а если разойдутся и убьют ненароком — никто даже не пожалеет.

— Если всё это, — задумчиво произносит Сол, — плод моего воображения, то насколько же сильно я болен?

— Чего? — удивлённо переспрашивает мальчишка. Эд мотает головой, разгоняя непрошеную рефлексию.

— Да так. Как тебя зовут?

— Спичка.

— М-да, — усмехается Эд. — Это прозвище. А имя у тебя есть?

— Имя? Наверное, есть — только я его не знаю. Так ты что, идёшь?

Сол вздыхает. В конце концов, с чичестерами перспектива у него не самая радужная. Будет клепать пироксилин, пока не взорвётся от случайной искры или не получит дубиной в висок в очередном набеге. Стоит задуматься о смене покровителя.

— Давай сделаем так. Ты посиди пока здесь. Пусть ребята в «Королевском Орле» как следует напьются. Когда вечеринка станет затухать, я выйду к тебе. Тогда и двинемся. Хорошо?

Какое-то время мальчишка не отвечает. Эд начинает даже сомневаться, здесь ли он.

— Ладно. Я тебя тут ждать буду.

Глава четвёртая

Монстр из Старой Пивоварни

Свет газовых фонарей, бледный и дрожащий, словно растворяется в темноте, неспособный одолеть ночную темноту. Всё что он даёт — слабые ореолы вокруг с Влажный, полный тяжелых ароматов воздух поглощает звуки как губка: Эд едва может расслышать звук собственных шагов. Спичка идёт немного впереди, тихонько насвистывая незамысловатую мелодию — его совершенно не беспокоят ни темнота, ни сырость. Дома вокруг все как один тёмные — даже случайного огонька не пробивается сквозь закрытые ставни.

— Где это мы? — спрашивает Сол негромко. Спичка перестаёт насвистывать, удивлённо оборачивается.

— Заблудился? Это Мэдчестер-стрит.

— Я не местный, — непроизвольно оправдывается Эд, хотя название кажется ему знакомым

— Ну так и что? — удивляется мальчишка. — Все знают Мэдчестер-стрит.

— Может и все, — Эд играет желваками, пытаясь вытащить из памяти нужный кусок. — А мост, который мы прошли, как называется? Адмиральский?

— Он, — довольно кивает Спичка. — Узнал?

— Догадался. Погоди-ка.

Они останавливаются. Спичка, ростом чуть больше метра, смотрит на Эда, запрокинув голову.

— Чего?

— Ты меня в Старую Пивоварню ведешь, так ведь?

Мальчишка улыбается. Переднего зуба у него не хватает. Хочется верить, что выпал молочный.

— А ты соображаешь. Пойдем, — улыбка исчезает с лица. — Он ждать не любит.

Эд понимает, кого имеет в виду Спичка. И от этого понимания ему становится немного не по себе.

— Лучше бы ты сразу мне сказал, — говорит он веско. Спичка пожимает плечами:

— Ты бы не пошёл.

— Я и сейчас ещё могу уйти, — Эд в этот момент действительно размышляет о том, не лучше ли вернуться в «Королевского Орла».

— Не. Уже не можешь, — вдруг заявляет мальчишка. Вид у него слегка виноватый. Эд оглядывается. Улица кажется пустой, но темнота и туман надёжно укрывают её закоулки и повороты. Они со Спичкой доходят до небольшого паба, уже закрывшегося, за которым сворачивают в узкий переулок.

— Крысиный тупик, — шепчет Сол. Увидеть живьём этом место, так подробно описанное Алиной для него что-то вроде откровения. До того он лишь косвенно осознавал связь места, в котором оказался со снами своей жены. Теперь это была уже не связь — это были ворота, широко распахнутые и неумолимо затягивающие. Покрытые плесенью стены, кислый запах помоев, грязь под ногами, едки, обжигающий ноздри туман — зарисовка из чужого дневника становилось объёмной, реалистичной. Настолько реалистичной, что сердце в груди словно сжалось, замерло.

Впереди, хищным мертвецом нависает Старая Пивоварня: выбитые окна, обвалившаяся штукатурка, щербатая кладка. Тяжелые деревянные ворота висят на позеленевших бронзовых петлях. Строки, написанные рукой Алины, против воли встают перед глазами.

Только в самых жутких кошмарах я посещаю это место. Ужас и отвращение, которое внушает Старая пивоварня, уступают только Заколоченным кварталам, где Красная Смерть властвует безраздельно.

В этом месте не любят света — темнота властвует здесь почти безраздельно. Редие свечи и лампы выхватывают из неё картины ужасные и отвратительные. Переполненные людьми комнаты, где не разобрать даже, кто жив, а кто мёртв. Заколоченные двери, из-за которых слышатся стоны умирающих от заразы. Могилы, выкопанные прямо в полу или трупы, ожидающие погребения так долго, что разложение сделало их неузнаваемыми. Мерзкие колдуны, проливающие кровь мелких зверей и птиц на рисованные мелом символы Арканы. Головорезы Гвардии Филинов, от зверств и жестокости утратившие людской облик… И самый ужасный из всех — тот, кто обитает на самом дне этой преисподней. Рипперджек.