Страница 119 из 153
И подал пример, соскользнув вниз сразу на десяток саженей.
Кое-какой опыт у Олега все-таки имелся, и не только здесь приобретенный, поэтому он сумел, соскальзывая, погасить скорость толчком ног. Качнувшись «маятником», он перелетел туда, куда указывал Йерикка — а вниз уже скользили другие.
Представьте себе, что вы прыгаете с камня на камень над морем на высоте тридцатиэтажного дома. Причем — без страховки, да еще там, где, случается, ногу можно поставить лишь ребром! Олег ощущал себя скованным и неловким по сравнению с остальными мальчишками, которые, используя чеканы как ледорубы и альпенштоки, скакали с камня на камень точными, рассчитанными и красивыми движениями. Однажды он едва не сорвался и чуть ли не минуту отдыхал, стиснув зубы, обливаясь потом и влипнув телом в скалу. Автомат тянул назад, винтовка — вбок, и казалось, что заставить себя сдвинуться с места будет попросту невозможно, но мальчишка пересилил себя — не возвращаться же назад? Да и вернись — что за польза?
В целом-то Йерикка был прав. Скалы, казавшиеся сверху отвесными, вблизи отнюдь не были неприступны: куда поставить ногу, куда сунуть пальцы и за что захлестнуть веревку — всегда найдется... но это имеет очень мало общего с удобством и безопасностью.
Тем не менее, человеку, не имеющему определенной закалки, скала показалась бы совершенно неприступной... да она таковой и была для многих. Не исключено, что именно поэтому враг не так чтобы тщательно и охранял обрыв. Собственно, достаточно было кому-нибудь взглянуть вниз — и план Йерикки рухнул бы вместе с его исполнителями. Но нормальному человеку не придет в голову смотреть в бурное море с высоты в полтораста сажен.
Что такое верста? Ее можно пройти, не очень спеша, за двадцать минут. Но что такое верста, если не идешь, а ползешь по скалам? Это не двадцать минут. Это даже не час. Это — ЧАСЫ.
И на протяжении этих часов ты ползешь, цепляясь за выступы, выбоины и кустики разбитыми пальцами. Ползешь молча, стараясь даже дыхание сдерживать.
Когда лезешь по скале — нельзя смотреть ни вверх, ни вниз — только перед собой, иначе сорвешься от головокружения. Но Олег нет-нет, да и посматривал вверх — просто не мог удержаться, страшно было подумать, что можно пропустить момент, когда на тебя посмотрят враги... Чуть выше его карабкался Хмур, сразу за ним — Йерикка с пулеметом за плечами. Именно потому, что посматривал Олег вверх, он и увидел то, что потом часто приходило в снах...
Хмур потерял равновесие.
Олег не понял, как это сложилось — то ли горец слишком далеко отклонился от спасительной скалы, то ли неудачно вцепился пальцами... Но только он начал страшно медленно клониться назад. Левая рука описала в воздухе круг, правая царапнула по скале, потом ударила по пальцам протянутой ладони Йерикки — с перекошенным лицом тот, извернувшись, тянулся к Хмуру. Тело мальчишки все дальше и дальше клонилось в пропасть; ноги оторвались от скалы.
Очевидно, даже в эту секунду Хмур не потерял самообладания. Он оттолкнулся изо всех сил — чтобы упасть не на скалы, а в воду. Тогда еще оставался шанс. Мизерный, но шанс.
Олег вжался в скалу, глядя через плечо и постанывая от ужаса. Хмур пролетел мимо молча — как камень, раскинув руки и ноги, волосы развеваются вокруг лица. Олег видел, как он начал переворачиваться, стремясь войти в воду отвесно...
...и головой ударился в скалу.
Его подбросило вверх, как на батуде. Только скала не была пружинистой сеткой. Хмур взлетел по дуге, мотнув руками и ногами, как манекен. Снова рухнул на скалы, уже ниже. Снова взлетел по дуге, но уже не так высоко. И с маху рухнул во вскипевшую волну, прямо в ее пенный гребень...
— Ы-ы-ы... — горлом, еле слышно прокричал Олег. И услышал хриплый шепот Йерикки:
— Молчи. Лезем дальше.
Олег понял, что не сможет оторваться от скалы, даже если от этого будут зависеть судьбы мира. И как раз когда он это осознал, до него вновь донеслись слова Йерикки — голос был сиплым от злости:
— Вольг, — Олег повернулся и увидел дуло «парабеллума» в сажени от своего лба, — или ты лезешь дальше, или я прострелю тебе голову и отправлю к Хмуру. По счету три. Раз...
Олега сдвинул с места не страх, а стыд. Стыд за то, что его другу приходится грозить ему пистолетом. Он кивнул и перебрался на другой уступ.
...Наверху послышались голоса. По камням стучали шаги. Горцы перебирались через «линию фронта», и над их головами были враги.
Олег еще никогда так никого не ненавидел, как тех, наверху. Смешались и разбившийся Хмур, и окровавленные пальцы, и пистолет Йерикки, и часы, проведенные в этих скалах, и то, что приходится прятаться...
...С коротким щелчком, похожие на выстрел, под ногой Олега обломился каменный уступ. В этот миг он даже не успел испугаться — тошнотворный, похожий на прокисшую кашу страх пришел лишь когда он висел, намертво вцепившись в камни обеими руками, а Йерикка протягивал ему перевязь меча.
— Что там такое? — послышался наверху ужасный безжизненный голос. — Посмотри.
Горцы вдавились в камни. Йерикка достал пистолет вновь — но теперь уже с явным намерением разнести череп любому, кто их заметит. Олег опустил голову — не от отрази, а чтобы его лицо, белое на фоне камня, не выдало их врагу.
Очевидно, тот, наверху, не имел никакой охоты смотреть в пропасть. Ход его мыслей был ясен — кто там может быть?! Он едва заглянул вниз — и конечно с высоты трехэтажки не различил горцев среди камней. Было слышно, как он докладывает данвану, что все спокойно... ну, в каком-то смысле все и впрямь было спокойно, ведь мальчишки не то что не двигались, но даже не дышали!
Казалось, века прошли, прежде чем Йерикка оттолкнулся от скалы и подал рукой знак: вперед и вверх. Пора было выбираться в тыл врага.
В месте подъема скала оказалась почти отвесной. То ли от страха, то ли еще как, но Олегу показалось, что она загибается наружу! Но вот Йерикка чуточку высунулся над краем обрыва... Вот — легким, пластичным движением вынес себя на край, развернулся на животе и протянул руку вниз, помогая выбраться Олегу.
Когда наверху оказались все, то еще несколько минут они просто лежали во мху, не двигаясь и закрыв глаза. И каждый старался не думать, что эту дорогу придется проходить снова. И что Хмур, наверное, уже погрузился на дно... а к вечеру, может быть, и они присоединятся к нему. Не то чтобы так уж пугала эта мысль — но и приятной не была, это точно.
Наконец Йерикка завозился и, перевернувшись на живот, внимательно осмотрелся. От позиций стрелков, находившейся за полсотни сажен всего, их отделял естественный вал, похожий на вздыбившуюся и окаменевшую волну. Почти от того места, где они залегли, начиналось главное понижение, кое-где росли одинокие сосны, окруженные подушками мха. В полуверсте стояли три орудия — длинноствольные, на разлапистых треногах-лафетах, колес Олег не видел. Двое часовых ходили контркурсами параллельно друг другу. Чуть дальше виднелись четыре палатки и вельбот, затянутый чехлом.
Олег, лежавший рядом, неловко молчал. Но Йерикка уже забыл о том эпизоде на скалах.
— Идем по одному через каждые десять счетов, — прошептал он. — Собираемся во-он у того валуна. Святомир, пошел, Вольг, считай.
Святомир побежал, скрываясь за камнями, насколько позволяла местность и держа у бедра РПК — РПК убитого Холода. Он был почти незаметен — скорее просто движущееся размытое пятно, не человек.
— Вольг, пошел, Рван, считай.
Ощущая себя совершенно беззащитным, Олег побежал. Почему-то он старался бежать именно по следу Святомира, будто это имело какое-то значение. А тот вдруг упал — словно в землю провалился — и Олег упал тоже, вжавшие в мох.
Оказалось — не напрасно. Чертовы камни, не поймешь, кто, когда, откуда — появляется! Двое стрелков с закинутыми за плени винтовками шли рядом со стороны каменного гребня. На фоне неба их фигуры рисовались черными силуэтами. Это были, похоже, все-таки не стрелки, а артиллеристы. Они прошли так близко от Олега — между ним и Святомиром — что мальчишка различил их лица, услышал дыхание и разговор: