Страница 85 из 108
Ай-да господин! — возликовал я. Надо же, сам сообразил, что следует отвечать и про мешочки, и про штучку. И как складно придумал! Поди найди сейчас этого израненного брата, и кто вообще шесть лет назад его видел? Из слуг нынешних тогда только Тангиль был, да поди найди самого Тангиля…
— А ты, отрок Гилар, что скажешь? — усмехнулся допросчик. — Правду ли говорит господин твой?
— Истинную правду! — заверил я. — Дал он мне штучку эту и показал, как дуть в неё. Но, сказал, только на самый крайний случай, а без особой нужды ни-ни!
— А почему одна трубка белая, а другая чёрная? — поинтересовался допросчик.
— О том не ведаю, господин мой! — сказал я. — Мне велено было в белую дуть, а в чёрную ни в коем разе!
— И что, приходилось дуть в белую? — вкрадчиво спросил допросчик.
— Нет, господин, ни разу такого не случалось! Никто при мне на господина аптекаря не нападал, только тогда, ну когда они… ну то есть эти… в смысле, ваши… когда в кабинет ломанулись. Но я и то штучку не достал, а только мешочки. Мешочки, господин мне сказал, для человеа-то и вовсе безвредные. Оклемается и здоров будет.
— Что ж, Гилар, — грустно вздохнул допросчик. — Вижу я, что не хочешь ты мне правду говорить. Посему сейчас отведут тебя в одно место, и после ты, надеюсь, сговорчивее станешь.
Тут же главная дверь отворилась, в горницу вошли двое стражников. Молча отвязали меня от стены, взяли с обеих сторон за руки и повели по коридору. Дошли мы до лестницы, спустились этажом ниже, туда, где баня была, потом ещё ниже, видать, в самый глубокий подвал. Там такой же коридор, такие же факелы трещат. Завели меня в комнату с железной дверью, встали за спиной. А в комнате обнаружился толстый и лысый дядька в кожаном фартуке. Немолодой уж, лет пятидесяти. Дядька, ясен пень, а не фартук.
Ну, посмотреть там было на что. Всё как в допросной и положено. И дыба имелась, и лесенка для растягивания, и малиновыми углями пламенеющая жаровня, и ручные винты, и ножные. Клещи опять же разных размеров на столе разложены — любуйся, мол, оцени красоту!
Молчал лысый дядька, ждал, когда насмотрюсь вдоволь. Потом сказал:
— Что ж ты, отрок, такой упрямый-то? Здесь, милый мой, упрямиться не след, здесь у нас надо сразу правду говорить. А чтоб лучше осознал — спусти-ка портки да на лавку ложись.
В общем, высекли меня. Не так чтобы очень уж зверски, но весьма болезненно. Как если бы дядюшка Химарай, находясь в благодушном настроении. После натянул я штаны, и те же стражники отвели меня обратно, в верхнюю горницу. Привязали снова к стене. А я о двух вещах размышлял: первое — это зачем драли. По всму выходило, что попросту напугать решили. Коли так, то оно радует. Значит, считают меня обычным мальчишкой-слугой, более всего на свете розги боящимся. Выходит, единственное, что у них на меня есть — это штучка, сиробикан то бишь. Ну а почему пыточную показывали — это понятнее. Об этом слыхал я. Не след человека сразу терзать, пусть он сначала сам себя потерзает страхами. Страхам нужно лишь верное направление придать, и для того показывают ему всё это палачье хозяйство. Второе же, что волновало меня — это о чём в моё отсутствие успели допросить господина.
— Очень не советую вам так себя вести, господин Алаглани, — меж тем увещевал его допросчик. — Ибо терпение наше не безгранично, и способов развязать вам язык имеется великое множество…
И тут случилось удивительное событие. Дверка за столиком — та, маленькая, чуть ли не игрушечная — отворилась, и в горницу, согнувшись, чтобы не удариться о косяк, вошёл высокий мужчина. На вид примерно как и господин Алаглани, то есть чуть за сорок. Лицо вытянутое, подбородок треугольный, из примет — шрам в форме галочки над левой бровью. Волосы чёрные, длинные, переквачены синей лентой на лбу. Одет в зелёный приглядский комзол, но заметно роскошнее, чем у допросчика… На широкой перевязи — небольшой тонкий кинжал.
— Брысь, Агирхи! — сказал он ленивым тоном, и допросчик тут же юркнул в дверцу — словно крыса, когда кто-то ночью входит со свечой на кухню.
— Извините, господин Алаглани, — теперь голос его оказался иным, мягким и бархатистым. — Тут получилось некоторое недоразумение, вашим делом должен заниматься я, а не сей мелкий работник, которого вовремя не оповестили. Виновные будут наказаны. Должен представиться: Арахиль Беридаи-тмау, начальник пятого управления Тайного Пригляда.
— То есть это теперь вы, господин Беридаи-тмау, будете допрашивать меня насчёт отравления Благоуправителя? — усмехнулся господин Алаглани.
— Зачем так официально? — прищурился новый следователь. — Можете звать меня просто Арахиль. Я, знаете ли, не сторонник всех этих регламентов, параграфов. Кстати, вы голодны? Насколько мне известно, вас доставили сюда довольно грубым образом… но тут извинений не прошу, поскольку это было продиктовано соображениями безопасности… в том числе и вашей.
Он хлопнул в ладоши, и в горницу тут же сунулся стражник.
— Отвязать обоих и принести завтрак. На двоих. Нет, на троих, — велел Арахиль. — Вино чтоб ариналайское было. И поживее там!
Стражник деловито отвязал нас — сперва господина, затем меня. Поклонился в пояс начальнику пятого управления ия и скрыля за дверью.
— Вы, конечно, не знаете меня, господин Алаглани, — меж тем продолжал Арахиль, прохаживаясь возле столика. — А ведь я очень обязан вам, два года назад вы исцелили от почечных камней моего дядюшку, высокородного Игаири-тмау. Я преклоняюсь перед вашим лекарским искусством. Да и не только лекарским…
— Так что насчёт отравления? — напомнил господин.
— Ах, это, — отмахнулся Арахиль. — Ну да, согласно официальной версии всё именно так и было, гражданин Благоуправитель отравлен злоумышленниками, но благодаря самоотверженным усилиям лекарей выжил и полностью исцелился. Сами понимаете, слухи о покушениях полезны для сплочения общества… разумеется, если это происходит не каждую неделю. Что же касается вашей причастности к отравлению, то это всего лишь одна из многочисленных версий, и при определённых обстоятельствах ею можно принебречь. То же, как вы понимаете, касается и норилангской разведки, и сотрудничества с Праведным Надзором. Если мы договоримся, то можете забыть обо всех этих вздорных, бездоказательных и, главное, неподтвердившихся в ходе расследования обвинениях.
— А о чём будем договариваться? — напрямик спросил господин.
— Зачем же так вот сразу? — удивился Арахиль. — Погодите, сейчас принесут завтрак, вино… за трапезой и обсудим. Такие вещи на пустой желудок обсуждать не следует. Пока же давайте поговорим о предметах не столь важных.
— Например, что с моим домом? — предложил господин Алаглани. — Он цел? Или, после вторжения ваших дуболомов, разграблен?
— Ну, положим, дуболомы не мои, — уточнил Арахиль, — а из второго управления. Но спешу вас успокоить: с домом всё в порядке, за ним присматривают наши люди, лошадей и собачек исправно кормят.
— А слуги?
— А вот со слугами не всё так просто, — развёл руками Арахиль. — То есть один из них, Халти, у нас, очень толковый мальчик оказался, понятливый, вежливый. Я даже думаю, не предложить ли ему службу в Пригляде? Разумеется, если вы его отпустите. С Хайтару мы побеседовали и вернули в дом, он сейчас там и присматривает за порядком. Трудолюбивый паренёк, всем бы таких хороших и нелюбопытных слуг… А вот двое других… как же их звать-то… да, Алай и Дамиль… вот их мы недосчитались. Проще сказать, сбежали они ещё до того, как люди из второго управления заняли дом. И найти их пока не удалось.
Вот это новость! Я чуть что не присвистнул. Хорошо, если начальник пятого управления не врёт, и Алай действительно вовремя смылся. Только вот зачем он потянул с собой Дамиля? И куда им вообще идти? Куда они могли уйти, что уже пять дней Тайный Пригляд не может взять их след? Крайне интересно! Надо будет обдумать хорошенько, но только не сейчас. Сейчас важнее следить, как пойдёт главный разговор.
— А часом не знаете, — поинтересовался господин, — где отроки Амихи и Гайян, сбежавшие из моего дома и похитившие моё имущество? Говорят ведь, что Пригляд видит всё, ибо у него тысячи тысяч глаз…