Страница 84 из 108
— Ну, здравствуйте, господин Алаглани, аптекарь вы наш главный, — голос у него оказался тихим и каким-то шершавым. Таким голосом доски бы ошкуривать. — И ты, слуга Гилар, тоже здравствуй. Уж извините за тягостную дорогу к нам, но это ж вы сами так далеко забрались. А зачем, спрашивается? Разве от нас, от Пригляда Тайного, можно куда скрыться? Нет, от нас скрыться нельзя. Разве что в Небесный Сад или в пропасти преисподней, да и то… всюду у нас свои людишки имеются.
Он помолчал, пожевал губами. Пока всё шло, как я и предполагал. Интересно, что дальше будет.
— Между прочим, господин, не назвавший себя, только сейчас я услышал, что пленён именно Тайным Приглядом, — желчно заметил господин. — Ни люди, ворвавшиеся разбойным образом в мой дом, ни люди, захватившие нас в деревне, так и не удосужились представиться. Посему я имел основания опасаться разного рода преступников, начиная от разбойников и кончая иностранными лазутчиками. Этим и объясняется моё бегство.
— А мне говорили, вы умный, — хмыкнул допросчик. — Трудно, что ли, было сообразить, кому вы потребовались? Знаете ведь за собой грешки, так?
— С кем, собственно, имею честь? — уклонился господин от разговора о грешках.
— Да какая вам разница? — пожал плечами допросчик. — Ранее мы с вами не виделись, и как бы ни пошёл наш разговор, вряд ли увидимся впредь. Потому что я кто? Я человек маленький, подневольный, моё дело спросить и записать. А далее вами другие люди займутся, поувесистей. Ну что, господин Алаглани, готовы ли вы сотрудничать с приглядским следствием и правдиво отвечать на наши вопросы? Или намерены противиться следствию?
— Я честный гражданин Державы, мне нечего таить от властей, — сухо ответил господин. — Спрашивайте.
— Э, нет, — едва заметно улыбнулся допросчик. — Порядок есть порядок. Давайте следовать установленному регламенту. Итак, даёте ли вы клятву именем Державы отвечать на все поставленные вопросы честно, искренне, досконально, ничего не искажая и не скрывая?
— Даю, — кивнул господин. А что ещё ему оставалось? Заявить, что видал он их тут всех в еловом гробу?
Допросчик склонился над листом, заскрипел пёрышком. Потом выпрямился.
— Ну а ты, отрок Гилар, сын купца Гиарази и беглый каторжник, даёшь ли таковую клятву? Готов ли отвечать на все поставленные вопросы честно, искренне, досконально, ничего не искажая и не скрывая?
Ишь ты! Значит, известен я им как купецкий сын, и жалостливая история купецкого сына им тоже известна! От кого? Ясен пень, от Амихи с Гайяном.
Пришлось и мне дать такую клятву — куда ж деваться-то было? Но мысленно, братья, я произносил положенную в таких случаях молитву: «Прости мне, Творец Видящий и Испытующий, ложь во благо Братства Твоего доброго, и не вмени её в день, когда предстану перед справедливым судом Твоим».
Допросчик аккуратно записал мою клятву, потом поднял голову.
— Напоминаю вам обоим, что согласно параграфу девять Уложения о ведении следственных дел Тайного Пригляда, нарушение данной вами клятвы однозначно трактуется как преступление против безопасности славной Державы нашей и карается отделением обеих рук по локоть, и обеих ног по колено, также вырыванием ноздрей и ослеплением. Таковы формальности, — добавил он и, вновь склонившись над бумагой, поставил там какую-то закорючку.
Не сказать, чтобы не ожидал я чего-то подобного, но всё равно жутко стало.
— Ну а тогда, — выпрямился на табурете допросчик, — расскажите-ка вы нам, господин Алаглани, с какой целью вы отравили неделю назад Благоуправителя нашего.
У меня от таких его слов челюсть отвисла, и у господина, вроде бы, тоже. Во всяком случае, молчал он долго. Потом твёрдо сказал:
— Заявляю вам ответственно, что никогда в своей жизни не встречался я с гражданином Благоуправителем, не привлекался к нему в качестве лекаря, не составлял для него по чьему-либо приказу или просьбе целебных снадобий. Потому обвинение сие полагаю абсурдным.
Допросчик чуть изогнул бледные тонкие губы..
— Я не сомневался, что именно так вы и ответите, господин Алаглани, но имеются очень серьёзные основания полагать, что вы сейчас лжёте. Ибо гражданин Благоуправитель был отравлен ядом, для составления коего требуется корень изирамийяра, и только вы поставляете в лечебницу Дома Высокого Собрания означенный ингридиент. Единственный из всех городских аптекарей.
— Ну поставляю, и что? — господин даже улыбнулся, услышав такую чушь. — Заметьте: я поставляю корень, а не яд. Мало ли кто мог использовать сей корень в преступных целях?
— А расскажите-ка тогда о своих сношениях с разведкой Нориланги, — не моргнув глазом, предложил допросчик.
— Сношений с разведкой Нориланги не имею, — сухо ответил господин.
— Ой ли? — допросчик воздел перо к потолку. — А разве не лечили вы три месяца назад высокородного господина Бизаурини-тмау?
— Лечил, — недоумённо ответил господин, — и что с того? Кто ко мне обращается, того и лечу.
— Да будет вам известно, — важно сообщил допросчик, — что высокородный господин Бизаурини-тмау уже месяц как изобличён в сотрудничестве с норилангской военной разведкой, и назвал ваше имя в числе прочих своих сподвижников.
— Полагаю, — медленно проговорил господин, — что когда рука или нога зажата в тиски, или раскалённый стальной прут касается тела, то человек что угодно скажет и какие угодно имена назовёт, лишь бы его от муки избавили.
— Или напротив, только страх муки вынудит упирающегося злодея сказать правду, — возразил допросчик. — Ладно, об этом мы ещё поговорим подробно. А пока что расскажите о своём сотрудничестве с преступным сообществом, именующемся Праведный Надзор.
Вот тут у меня в животе и похолодело. Я вроде как совладал со своим лицом, но какой ценой мне это далось! Хотелось, конечно, верить, что и это такая же пугалка, как и предыдущие, но верилось с трудом.
— Понятия не имел до сего мига, что подобное сообщество существует и ныне, — строгим голосом сказал господин. — Разумеется, я, как и любой человек, знаю, что до Одержания действовал при Добром Братстве Праведный Надзор, имеющий целью карать вероотступников и бесопоклонников. Новый Порядок, однако же, пресёк деятельность сего органа, а наиболее одиозные его служители оказались под державным судом и были частью казнены, частью же приговорены к работам на рудниках. После сего Праведный Надзор прекратил своё существование и остался лишь в области воспоминаний о тёмном прошлом.
— Ну что вы, господин Алаглани, дурачка из себя строите? — укоризненно покачал головой допросчик. — Уж вам ли не знать, что Праведный Надзор всего лишь сменил свой статус? И вот сему непреложное доказательство!
Он сунул руку во внутренний карман камзола и выложил на стол мою штучку! Две соединённых трубки, чёрная и белая, два зубчатых колеса. А ведь мог я догадаться! Срезав с меня чехольчик, не в канаву же его выкинули! И как теперь выкручиваться?
— Знаком ли вам сей предмет? — строго сказал допросчик. — Хотя не трудитесь лгать, разумеется, знаком. Называется он сиробикан и представляет собой сдвоенную духовую трубку, стреляющую отравленными колючками. Оружие сие используется лазутчиками Праведного Надзора и более никем, ибо тайну мгновенно действующего яда Надзор хранит как зеницу ока. И поныне никому не удалось разнюхать секрет, ни нашим людям, ни Особому Сыску в Нориланге. Так вот, почтенный господин Алаглани, сей предмет был обнаружен у вашего слуги, отрока Гилара. Который, стоит заметить, оказал столь решительное сопротивление при первой попытке вашего ареста. Ну и как вы это объясните?
Господин тяжело вздохнул.
— Видите ли, — сообщил он, — я действительно готовил из Гилара себе телохранителя. Потому что имел основания опасаться за свою жизнь. Каким-то образом в среду ночных разбойников проникли слухи — сразу скажу, ложные слухи! — о моём необычайном богатстве. Было уже несколько попыток взлома. Каюсь, я не стал сообщать в городскую Стражу, думал, что скандал мне ни к чему, а справиться тут можно и собственными силами. Потому я принял некоторые меры безопасности, и, в частности, решил воспитать из Гилара телохранителя. Имея военное прошлое, я стал обучать его сабельному и ручному бою, стрельбе из лука и арбалета. Но поскольку Гилар всё-таки ещё мальчик и слишком слаб, чтобы на равных сражаться со взрослым противником, я решил вооружить его и более… гм… неожиданными предметами. К примеру, теми мешочками со смесью воздействующих на восприятие веществ… а также и этим, как вы совершенно правильно заметили, сиробиканом. Сиробикан же сей получил я шесть лет назад в качестве платы за мои лекарские услуги. Пришёл ко мне сильно израненный человек, судя по манере речи, добрый брат. Я долго выхаживал его, не надеясь на достойную мзду, а исключительно из человеколюбивых соображений. Но пациент мой, уходя исцелённым, всё же расплатился со мной, подарив эту вещь и объяснив, как ею пользоваться. Так что если чем я и провинился перед законом, то лишь тем, что не сдал этот сиробикан куда следует. Впрочем, на основании какого именно закона я должен был это сделать?