Страница 77 из 108
— Я не следователь, — возразил я. — Я всего лишь нюхач. Но в том вы правы, что именно это и велели мне вынюхивать — как силу добываете.
— Что ж, — он продолжил помешивать исходящую вкусными ароматами кашу, — теперь уже действительно без толку скрывать. Ты помнишь рассказ Арихилая?
— Само собой, — кивнул я.
— Ну так вот, это была первая моя попытка установить связь с демоном и обменивать чужую боль на свою чародейскую силу. Давай сейчас не будем о том, где и от кого я узнал этот способ. Важнее другое: я тогда понял, что просто не смогу больше совершить это. Не смогу мучить. Есть разные люди, Гилар. Одни — и слава Творцу, их меньшинство, нравится пытать, нравится доставлять боль. Другие — и их, к сожалению, немало, равнодушны к чужой муке и если надо для дела, без зазрения совести будут мучить, хотя и не обрадуются тому. Третьим же всякое мучение отвратительно. И я, уж не знаю, к счастью для себя или к несчастью, принадлежу к последним. Оттого я порвал с карьерой солдата, хотя, невзирая на низкое происхождение, мог бы, при благоприятных обстоятельствах, дорасти до полковника. Тем более, мне благоволил пресветлый князь Гирхай, государев двоюродный брат, под началом коего я сражался на озере Саугари-гил. Но лить кровь, пускай и вражескую, было мне тяжко. Потому я и избрал своим делом целительство, спасение людей от боли.
— А как же операции? — не утерпел я. — Лекарям же и резать приходится?
— Да, — согласился он, — от этого никуда не деться. Но и при операциях есть способы уменьшить, а иногда и полностью снять боль. Потому-то я так много занимаюсь изучением трав. Но вернёмся к делу. Итак, мне очень нужна была чародейская сила. Невероятно нужна. Давай я не стану сейчас объяснять, зачем, ибо это увело бы нас в сторону. Суть же в том, что я действительно получил от демона силу, взамен мучений моего слуги Арихилая… который, кстати, не был мне рабом. Купив его, я вскоре сделал на него освободительную запись, просто хотел ему сказать, когда станет постарше. Преувеличил он и свои муки… надрезы я делал неглубокие, чтобы мальчишка не обессилел от кровопотери… Так вот, я получил силу и проверил её, исцелив молодую графиню. Не скрою, не ради графини я вообще решился на связь с демоном. Но графиня удачно подвернулась… нужно было понять, сколь велика эта сила и как ей правильно пользоваться. Не на чирьях же и запорах её испытывать?
— Что же случилось дальше? — я принюхался. Нет, не пора ещё котелок снимать.
— Дальше, особенно когда Арихилай сбежал, я понял, что больше не смогу никого мучить. Противно это моей натуре. Заметь, я и слуг предпочитаю наказывать не на теле. Хотя, как сам понимаешь, порой без этого не обойтись.
— Это точно! — признал я его правоту. Он и в самом деле был с нами излишне мягок. Что тоже, братья, неправильно. Я думаю, всякая крайность вредна. И опять же, премудрый Памасиохи о том учит…
— Так вот, — продолжил он, — сила-то мне всё равно позарез была нужна. И получить её я мог только от демонов. А демонов надо кормить. Кормить болью. Получается замкнутый круг, да? Но я нашёл способ это круг разомкнуть. Не целиком сам, конечно. Помогли мне кое-какие древние рукописи, которые я потом на всякий случай сжёг. Проще говоря, я нашёл путь к такому демону, который питается не телесной болью, а душевной. Самыми печальными воспоминаниями, страхами, угрызениями нечистой совести, тоской, отчаянием…
— Ну, дальше понятно, — заключил я. — Вы, стало быть, не боль из нас тянули, а эти воспоминания про боль… и скармливали их демону вашему. А он за то силой вас накачивал. Всё верно?
— Ох, Гилар, — поморщился господин. — Не всё так просто… Тут ведь главная загвоздка — передать эти воспоминания демону и получить от него за то силу. Как передать? Как получить? С телесной болью всё гораздо легче… там демон, привлечённый заклинаниями, является незримо к чародею, тот заключает с ним договор, и прямо на месте происходит обмен. Здесь же всё иначе. Демон мой далеко… я не знаю, где. В человеческом ли мире, в поднебесном царстве демонском, или же в преисподней. Вот возьми для примера, как у нас в доме отопление устроено. От печи по трубам горячий воздух поступает в комнаты. А представь, не было бы труб? Рассеялся бы он вокруг печи и комнатам ничего бы не досталось. А здесь ещё сложнее. Иными словами, нужно нечто такое, чтобы и туда передавать, и получать оттуда. Иначе бесполезно. И я нашел это «нечто». Теперь же его у меня нет, и ничего ни передать, ни получить от демона я не могу.
Я присвистнул. Ну надо же! Вот, значит, как было всё просто! Вот, значит, главная тайна господина чародея где была! На четырёх лапах бегала, сметаной обжиралась, на пол гадила.
— Сообразил? Впрочем, я и не сомневался. Да, именно кот. Коты — вообще особые существа, крайней мало изученные. Через него была связь с демоном, и потому при выкачивании воспоминаний он должен был находиться рядом. Впитывал льющийся поток душевной боли и каким-то мне до конца не понятным образом передавал демону. Демон же посылал свою силу, которую я впитывал, когда гладил кота. Между прочим, именно потому у него нет имени. Кот, коего хоть как-то нарекли, теряет часть своих способностей.
— Котов бездомных много бегает, — заметил я. — Велико ли дело, подобрать какого-нибудь да и приспособить заместо вашего рыжего?
Господин горько рассмеялся.
— Ну как бы тебе объяснить? Ты слышал ведь, как Дамиль на флейте играет? Как думаешь, сколько людей на такое способны. Ты вот можешь? Я могу? Хайтару сможет? Или, к примеру, Благоуправитель наш? Нет, Гилар, это редчайший талант. Ровно так же и с котами. Прежде чем мне посчастливилось найти такого, я перепробовал тысячи. Кроме того, даже этого кота пришлось долго… не скажу «учить», но готовить. Представь, что у кота кроме видимой шерсти, есть и невидимая. Это тончайшие нити, которые испускает его живая душа в пронизывающий всё сотворённое эфир. Может, в мире есть только один подходящий кот. И теперь уже неизвестно у кого и где.
— А знаете, — заметил я, снимая сготовившуюся кашу с огня, — душевная-то боль поострее бывает, чем телесная. Мне бы лучше хоть прутом получить, хоть ножиком грудь резать, а не вспоминать то, что вспоминалось. Кстати, каша готова.
— Я смотрел на это проще, — признался господин Алаглани. — Настоящую беду, настоящую боль всё равно ведь не забудешь, она всегда с тобой, и ты её так и так будешь вспоминать. Не лучше ли направить такие воспоминания к благой цели? Мне кажется, я был справедлив с теми, кем пользовался. Давал им стол, кров, деньги, обеспечивал их будущее. Велика ли плата за такое лишний раз вспомнить то, что всё равно забыть не сможешь?
— Кашу накладывайте, — посоветовал я, ставя наземь собственную миску. — Между прочим, самое время рассказать про телегу.
— Про какую телегу? — не понял господин Алаглани.
— На которых увозили тех ваших слуг, что не угодили чем-то, — пояснил я. — Вам или вашему коту.
— Ах, это! — рассмеялся он. — А ты небось злодейство заподозрил? Тут всё просто. Люди ведь по-разному устроены. Некоторые чем чаще вспоминают печальное, тем горше эти воспоминания становятся. А некоторые, наоборот, избывают так свою печаль. Со временем острота их душевной боли слабеет и для дела они становятся непригодными. Потому я договорился с людьми, кои многим мне обязаны. Забирают они исчерпанных слуг, увозят подальше от столицы. А там отпускают, дают денег и, если увезёный изъявил такое желание, устраивают куда-нибудь в услужение. Но заранее об это я не объявлял, чтобы было чем вас в страхе держать. Согласись, польза была.
— Разумно придумано, — согласился я. — Но только ли исчерпанных увозили на телеге?
— Не только, — признал он. — Ещё и нюхачей. Что, думаешь, ты у меня такой первый?
— Ну почему же первый? — удивился я. — А Гайян с Амихи? А Хосси, который до меня был и ночью в кабинете вашем рылся? Я только тем от них отличаюсь, что всё-таки тайну вашу разнюхал.
Польстил я себе, братья. Как же, разнюхал! Вот когда мне всё рассказали, тогда и разнюхал. А мрачные, неразговорчивые ребятки, Амихи с Гайяном, без всяких господских признаний сообразили, в чём тайна кроется. Вернее, в ком.