Страница 20 из 72
— От такого поворота судьбы легко растеряться, но воля царя Александра для меня священна. Я принимаю кольцо хилиарха, чтобы продолжить достойное служение престолу Аргидов — сдержанно молвил регент, надев на палец кольцо хилиарха, — кто из стратегов ждет меня в Вавилоне? Лисимах, Леоннат или Селевк?
— Стратег Пердикка, которому царь поручил командование фалангой. Прощаясь со мной, Пердикка просил передать, что вместе с царевной Клеопатрой ты привезешь и свою дочь, Эвридику, чью руку ты обещал стратегу по просьбе Александра.
— Я хорошо помню, что кому я обещал, однако сейчас мне больше интересуют дела государства, чем матримониальные намерения. Скажи Птоломей, кого из стратегов царь собирался взять с собой в поход, а кого оставить в Вавилоне? Флот, конечно, ведет Неарх, а кто командует гетайрами, гипаспистами, дилмахами? — забросал собеседника вопросами Антипатр.
— Возможно, что после моего отъезда, Александр произвел некоторые перестановки среди стратегов, но я не думаю, что они серьезно изменили общее положение. С собой в плавание царь собирался взять стратега Лисимаха, Селевка, Аминту, Аттала, Неоптолема. Гетайры и гипасписты подчинены стратегу Эвмену, которому царь поручил покорение Аравии на суше. Кто поведет дилмахов в этот поход, мне неизвестно, Александр ещё не приял окончательного решения. Возможно, командование отдано кому-то из фессалийцев Калистрат или Клеон, но может царь таксиархам кто-нибудь из Орестидов.
— А, что тебе известно о моем сыне Кассандре? Александр собирался взять его с собой в поход на арабов или оставить в Вавилоне?
— Точно знаю, что в поход вместе с Александром должен был отправиться Иолай, как царский виночерпий. А вот в отношении Кассандра я не могу сказать ничего определенного. Леоннат говорил мне, что царь намеривался предоставить ему место в своей походной свите, но вот что-либо определенное о должности твоего сына я не слышал — говорил Птоломей, стараясь усыпить бдительность собеседника.
— Будем надеяться, что таланты моего сына пригодятся царю в этом походе, — с достоинством молвил Антипатр, — но скажи мне Птоломей, отчего так быстро скончался Гефестион? Ведь он из-за своей крепости и силы по праву сравнивался с Патроклом. Я прекрасно помню, как он отважно бился в битве при Херонеи. Тогда вместе с Александром он истребил весь «священный отряд» фиванцев, а это были отборные воины.
— По словам врачей, никто из них никогда не встречал болезнь, поразившую Гефестиона. Многие склонны считать, что это особый вид азиатской лихорадки, так как хилиарх испытывал сильный жар и озноб. Эскулапы применили против болезни все свое искусство, но так и не смогли спасти Гефестиона. За неделю мучений он так ослабел, что перед смертью не мог даже говорить и общался только глазами.
— Какая ужасная кончина! Надеюсь, что кроме хилиарха никто больше не пострадал или были ещё жертвы — сокрушенно молвил Антипатр и встал из-за стола. Регенту нужно было принимать решение: подчиняться приказу царя или объявлять о своем несогласии с ним.
— Ты намерен ещё, куда-нибудь поехать или останешься в Пелле? — заботливо спросил Антипатр гостя, пытаясь разрешить свои последние сомнения относительно действий Александра. Если царь прислал Птоломея для проведения серьезных изменений в Македонии, то ему будет необходима поддержка царицы Олимпиады. За двенадцатилетнее отсутствие на родине стратег полностью лишился своих прежних связей и влияния. Регент пытливо взглянул на Птоломея, но на лице стратега виднелась только усталость от дороги.
— Нет, Антипатр. Государь только велел передать тебе письмо и подготовить вместе с тобой отъезд Клеопатры. Сидонская триера ждет вас на побережье, готовая в любой момент доставить вас в Финикию, а оттуда по царской дороге в Вавилон. Вот подорожная и знак царского посланца — стратег извлек из мешка новый пергамент и добавил к нему пластину с золотым орлом.
— Столь длинный морской переезд всегда был опасным предприятием. Я, конечно, не боюсь, но вот Клеопатра. Может быть, её стоит отправить иной дорогой? — опасливо сказал Антипатр, не торопясь принимать из рук стратега пластину.
— Царевну можно высадить в Эфесе, а приказать стратегу Антигону отправить её по царской дороге в Вавилон с крепкой охраной. Решать тебе, хилиарх. Я выполнил порученное мне задание — ответил Птоломей и решительно положил знак царского посланника на край стола.
— Конечно, ты выполнил данное тебе Александром поручение — заверил Антипатр Птоломея и положил руку на золотую пластину.
— После такого долгого и опасного путешествия ты, конечно же, сильно устал и тебе необходим отдых. Не смею задерживать тебя, ибо сам прежде неоднократно проделывал подобные поручения во времена царя Филиппа. Иди отдыхать, а завтра мы закончим наши дела, благо над нашими головами не гремят громы войны.
— Хорошо. Значит до завтрашнего утра, хилиарх Антипатр — согласился с регентом Птоломей и спокойно двинулся к выходу из зала. Пока он не достиг двери, старый правитель пристальным взглядом смотрел в его спину, пытаясь в самый последний момент выявить хоть малейшую фальшь в поведении царского посланца, но все было напрасно. Птоломей блестяще выдержал этот смертельно опасный экзамен. Без всякого напряжения он подошел к двери и скрылся за её створками.
Расставшись с Птоломеем, Антипатр весь остаток дня и ночь размышлял над поворотом своей судьбы. Назначение хилиархом всего царства и срочный вызов в Вавилон кардинально менял все его планы. Привези Птоломей просто вызов к царскому дворцу, Антипатр скорей всего бы рискнул поднять мятеж, благо горючего материала, что в Македонии, что в Греции, хоть отбавляй.
Очень может быть, что подобные действия плачевно закончились бы для бунтовщиков, но просто сидеть и смиренно ждать, когда тебя лишат жизни, это было не для Антипатра. За всю свою жизнь он не раз рисковал головой и неизменно добивался победы. Так было при царе Филиппе, так было в начале царствования Александра, так было в противостоянии с Олимпиадой. На закате своих дел, старый полководец снова был готов пойти на риск, тем более что победа давала ему личную власть над Македонией.
Титул хилиарха царства резко повышал ставки в тайной игре. При своем новом положении в случаи смерти Александра давала Антипатру возможность реализовать старый план царя Филиппа, в разработке которого он принял самое живое участие. Полностью безучастный к мечте о мировом господстве Александра, регент имел куда более скромные запросы. Соединение Эллады, Македонии, Ионии в одно единое государство под управлением новой династии, вот какие были заветные мечты Антипатра. А для их легитимности, брак царевны Клеопатры с одним из его сыновей, являлся самым лучшим средством.
Единственно слабым местом в новых позициях Антипатра было отсутствие у него в Вавилоне крепкого тыла. Его хорошо знала и боялась Греция и Македония. С его мнением считались и в Ионии, но вот в Вавилоне ему предстояло все начать заново, а это был большой риск, с непредсказуемым концом.
Уединившись от всех, Антипатр снова и снова проигрывал свои возможные действия в далеком Вавилоне и никак не мог прийти к окончательному решению. Осторожная натура стратега неизменно шептала ему, что это авантюра и призывала ограничиться малым. В другое время Антипатр охотно прислушался бы к этому зову, но не теперь. Тяжесть золотого перстня, что украшал его руку, подталкивала к действию, взывая к безумству храбрых, и с каждым часом раздумий этот зов становился все сильнее и сильнее.
Ночь покрыла землю своими темными одеждами, слуги зажгли светильники, но решение так и не было принято. Тогда, для очищения совести старый полководец решил прибегнуть к одному средству. Будучи прагматиком, до мозга костей, Антипатр всегда предпочитал опираться на разум и логику, но встречались такие жизненные ситуации, когда эти два могущих инструмента были бессильны дать точный ответ, и тогда стратег обращался за помощью к темным силам.
Ближе к полуночи, он приехал к старой гадалке жившей недалеко от Пеллы на берегу Лудия. В свое время разгневанные жители деревни, где жила Эропа чуть было, не убили гадалку за её предсказания. Проезжавший через деревню Антипатр спас предсказательницу от самосуда и забрал с собой в Пеллу.