Хроника Ганга

Заставив жрецов признать свою божественность, Александр продолжил завоевание умы и сердца гангаридов. На следующий день состоялся большой выезд македонского царя к слиянию Джанму и бегущей с белоснежных гор красавицы Ганги. Эта церемония занимало большое место в планах Александра, поскольку с одной стороны должна была вселить уверенность в сердцах царских воинов перед главным сражением, а с другой похоронить в душах индусов всякую мысль к возможному бунту.

Место слияния рек находилось далеко за городом, и поэтому царь отправился к своей цели верхом, покинув город с первыми лучами солнца. Впрочем, монарх мог не сильно волноваться и часто без дела понукать скакуна. Ещё до наступления сумерек, к месту слияния двух рек уже была отправлена специальная делегация, во главе с царским советником Нефтехом и под прикрытием пехоты стратега Эвмена.

Когда царь прибыл на место, Солнце уже в полную силу играло на водах священной для индусов реки, придавая им особый золотистый цвет. Тихий прохладный ветер дул с широких вод красавицы Ганги, которая покорно ждала ипостась грозного бога Шивы, уже однажды усмирившего её бурный и суровый нрав.

Следуя разработанному с Нефтехом плану, приближаясь к заранее выбранному месту, Александр разогнал своего жеребца и, проскакав по ровному песчаному берегу, со всего маху въехал в светлые воды реки.

Брызги густым роем летели во все стороны от мчащегося по реке скакуна, но всадник продолжал скакать до тех пор, пока воды Ганги не достигли груди иноходца и вместе с ним омыли царские сапоги. Остановив коня, Александр величественно снял со своего пояса золотую флягу, и неторопливо погрузил её в речные воды.

Наполнив её до краев, всадник покоритель Ойкумены развернул коня и поскакал обратно к берегу, радостно потрясая добытой им водой.

Этим нехитрым, но очень важным ритуалом, великий царь символизировал покорение Ганги Шивой и одновременно, в знак своей власти, брал у покоренной страны её воду и землю. Остановившись у кромки воды, Александр громко, чтобы было слышно, застывшим невдалеке солдатам и индусам произнес:

— Именем отца своего Зевса — Амона и предков моих Геракла и Ахилла, я царь Александр, покорил Ганга, и в честь этого, повелеваю установить на этом берегу победный столп, подобный столпу некогда установленному здесь великим Дионисом.

Вслед за царем к священной реке ринулись гурьбой пехотинцы и конные. Некоторые подобно вождю наливали воду реки в принесенные с собой сосуды, другие брызгали ее на свое оружие и доспехи, тем самым, приманивая к себе воинское счастье. Третьи спешили омыть святой водой руки, лицо или обувь. Для большинства воинов данный ритуал символизировал не столько покорение сказочной реки, сколько скорое окончание неимоверно затянувшегося похода и долгожданное возвращение домой.

Отлично понимая, что вскоре, ему предстоит решающее сражение с Аграмесом, Александр решил дать войскам, уставшим от стремительного марша по индийской земле хороший отдых. Тысячи костров разом вспыхнули под стенами Каушамби, наводя страх на жителей города. И когда повелитель Азии потребовал провианта и вина своему войску, раджа Каушамби с радостью их предоставил. Пусть уж лучше чужеземцы будут по ту сторону стен, чем внутри города, где столько много различных соблазнов.

В честь самого же Александра, правитель Ватси дал большой пир. Желая угодить культурным запросам повелителя Азии, он пригласил на пир множество музыкантов и артистов. В течение нескольких часов, перед Александром пели и плясали черноволосые баядерки, прыгали и исполняли всевозможные трюки местные акробаты, жонглировал факелами и рьяно выдыхал изо рта языки пламя бронзовый фокусник.

Все это царю очень понравилось и когда, через два дня его пригласил к себе на пир один из знатных людей города Андропал, Александр сразу же согласился. Правда, этот торжественный прием должен был состояться в загородном дворце вельможи, но это не сильно смутило монарха. Согласно донесениям конной разведки и патрульным кораблям, противник и не помышлял о нападении на Каушамби. Но если это все же случилось бы, пешие караулы обязательно заметили бы врага, а македонский лагерь надежно прикрывал дорогу к месту царского веселья.

Андропал очень обрадовался решением царя принять его предложения и на следующий день прислал в царский лагерь в качестве провожатого, своего личного управляющего Заргана. Обритый наголо, он имел хищный ястребиный нос, крепкую короткую шею и большое грузное тело, которое двигалось с удивительной легкостью.

Передав с поклоном письмо начальнику царской стражи, индус покорно ждал того момента, когда царь примет решение отправиться в гости к его хозяину, со своей свитой. Когда же этот момент настал, Зарган проворно вскочил на своего коня и поехал во главе колонны, учтиво показывая дорогу высокому гостю.

Прибыв на место, Александр приятно удивился. Загородная резиденция Андропала, была поистине райским уголком. Изысканно отделанная мрамором и камнем, она сразу пленяла людской взгляд, утопая в тени высаженных вокруг фруктовых деревьев. Два небольших фонтана нежно журчавших перед дворцом, щедро дарили живительную прохладу гостям, идущим по дорожке устланной мелким щебнем.

Благородный хозяин лично встретил великого царя и его многочисленную свиту у порога своего скромного дома. Почтительно придержав стремя монарха, Андропал любезно помог ему сойти с коня и, отвесив нижайший поклон, пригласил Александра войти внутрь.

Праздник был подготовлен на славу. Дорогих гостей встретили праздничные столы, обильно заставленные всевозможными яствами и питьем. Тут и там сновали услужливые слуги, а слух и взор гостей услаждали храмовые танцовщицы, специально приглашенные Андропалом, желавшего угодить вкусам порфирородного гостя.

Однако и у Александра был свой сюрприз для хозяина. Узнав от Заргана, что на пиру будут индийские танцовщицы, царь пожелал взять с собой греческих харит, дабы устроить соревнование между представителями столь разных культур. В числе приглашенных танцовщиц была и фиванка Антигона.

Несколько часов перед пирующими гостями, сменяя друг друга, кружились в танцах скромные служители Терпсихоры. Но всё имеет свой предел и уже ближе к полночи среди гостей, стала заметна усталость. Угощения подаваемые слугами Андропала македонцам уже приелись, а музыка и танцы не вызывали у них большого интереса как раньше. Сон и апатия потихоньку наползали на дорогих гостей, хотя те еще мужественно пытались сопротивляться силе Морфея вялыми беседами с присевшими возле их ног танцовщицами и флейтистками.

Из всей царской свиты был только один человек, кого не клонился ко сну и кто был трезв, несмотря на то, что чаша с вином не покидала его рук. Это был Нефтех, который по одной ему понятной причине решил примкнуть к царской свите, уговорив Александра взять его с собой в самый последний момент.

Именно египтянин спас македонцев от коварной ловушки, которую им устроил гостеприимный хозяин. Под видом нужды, Андропал покинул пирующих гостей и вскоре, чуткое ухо Нефтеха уловило, как со стороны женской половины дома стал слышен приглушенный топот большого числа людских ног. Бывший жрец, выросший среди постоянных интриг и опасностей, подобно хищному зверю моментально почуял скрытую для себя угрозу и насторожился.

Предчувствия его не обманули. Массивные деревянные двери, отделявшие пиршественный зал от женской половины дворца неожиданно распахнулись, и в дверном проеме появилась толпа слуг с мечами наголо.

— К оружию царь! — воскликнул египтянин и, желая быстрее привести в чувство стражу, одним махом опрокинул на каменный пол стоящий рядом с ним большой медный поднос, уставленный пустыми чашами. Эффект от его действий был потрясающий. От страшного грохота разомлевшие от еды и удовольствия македонцы вскочили как ошпаренные, а ворвавшиеся в зал индийцы испуганно отпрянули назад.

Данное замешательство в рядах убийц позволило македонцам выиграть несколько драгоценных секунд, и когда заговорщики вновь бросились на гостей, то перед ними стояли не сонные и уставшие от вина и танцев сибариты, а закаленные воины, готовые дорого продать свои жизни.