Эльфенок

– Я вам, конечно, не рассказывал, как мы с Орлом Шестого Легиона в пещерах извращенцев пугали?

Ярослав едва заметно вздрогнул и отвёл глаза, скрывая от друзей блеснувший в них огонёк. Это движение было настолько мимолётным, что увидел его лишь Сэм, не спускавший с Итиля пристального взгляда. В ответ на свои мысли менестрель решительно кивнул: если у него и возникли какие-то сомнения в том, нужно ли продолжать рассказ, то теперь они исчезли окончательно.

– Когда это было? – беспечно спросила Алиэ.

Вновь искоса взглянув на Ярослава, Семён небрежно бросил:

– Весной, когда мы первый курс заканчивали. Два с небольшим года назад.

Друзья Сэма знали, что, окончив первый курс университета, он серьёзно решил переводиться в духовную семинарию. Твёрдость его намерения удивила всех приятелей и родственников, которые просто не знали, что делать в подобной ситуации и как ко всему этому относиться. Родители Семёна в отчаянии решились на беспрецедентный шаг: настояли, чтобы их сын прошёл обследование у психотерапевта. К счастью, в конфликт вовремя вмешалась Руаэллин, тронутая просьбами Итиля помочь его другу. С тех пор Сэм стал толкинистом. Но, зная склонность менестреля к экстремальным вариантам решения любых проблем, его никто не расспрашивал о причинах возникшей ситуации: опасались, как бы Семён не выкинул ещё какой-нибудь номер. Виновник суматохи тоже не горел желанием изливать душу, и эльфы сильно удивились, когда их друг сам заговорил об этом.

Однако волнение Итиля было вызвано не только удивлением: в его движениях Лас заметил лёгкую растерянность. А небрежный тон менестреля и тайная горечь в уголках его губ окончательно убедили наблюдательного эльфёнка в том, что отношения друзей складываются непросто. Но он был терпелив, и сейчас молчал, опасаясь сказать лишнее.

Тем временем Алиэ уставилась на Сэма с откровенным изумлением:

– Вот это да! И вместе с Андрюхой?! Ты его знаешь?

– Лучше спроси, кто его не знает? – довольно ухмыльнулся Семён.

Но Лас остановил их:

– Я не знаю! Что за Андрюха?

Ему ответил Итиль, непринуждённо улыбающийся и, по всей видимости, уже полностью справившийся с волнением. Назар в который раз отметил про себя, что у его друга железное самообладание.

– Ещё та личность! Энциклопедист. Сейчас ему где-то под сорок, и закончил он всего девять классов школы. Но, бьюсь об заклад, такой обширной эрудиции, как у Андрюхи, нет ни у кого в городе!

– Внешность его тоже необычная, – продолжила Алиэ, – ночью увидишь – испугаешься! Высокий, худой, сутулый, будто сейчас из концлагеря. Весь чёрной бородищей зарос, и волосы длинные, кучерявые.

– Ничего себе! – удивился Лас. – А почему – Орёл? Да ещё – Шестого Легиона?

– Это мы его в крымской экспедиции так прозвали, – сказал Ярослав. – Знаешь, песня такая есть… А у Андрюхи фамилия Синицын.

Словно пытаясь отвлечься от преследовавших его навязчивых мыслей, Сэм задумчиво протянул:

– Да-а, он такой – Орёл Шестого Легиона… Меня с ним Василий познакомил, спелеолог. Ты, эльфёнок, должен его помнить: он был в тот день у трещины вместе с Таней, своей сестрой.

Назар кивнул:

– Помню, хотя смутно. Я тогда не в себе был немного…

– Василий – главный любитель постращать туристов разными байками. Рассказывает им, что в полнолуние призрак графа Воронцова бродит по пещерам, гремит цепями, или чем там греметь полагается. А если кого живого встретит – поманит своим проклятым золотом, и поминай человека, как звали.

– Ну, и что туристы? – улыбаясь, спросил Итиль.

– Кто-то верит, кто-то – нет. Но, сам же знаешь, людей хлебом не корми, дай страшилки на ночь послушать! Я вас тоже сейчас ужасами потчевать буду, время как раз подходящее.

И, выдержав приличествующую хорошему рассказчику паузу, Сэм начал:

– Вышло всё случайно. Лазили мы как-то по весне с Андрюхой в пещерах. Он мне ходы всякие показывал, гроты, подземные залы. Байки травил. Интересно, нечего сказать. То место, где ядовитая щель, ну, где девчонка провалилась, мы с зажатыми носами проползали. Дальше от щели ход ведёт в большой красивый зал, в котором можно стоять в полный рост, и спокойно поместятся человек двадцать. Одна стена зала гладкая, словно шлифованная, из чёрного блестящего камня. Это тем более удивительно, что во всех ходах – и в карстовых, и в шахтах – сплошной известняк. Что за камень – не знаю, врать не буду. Только в свете свечей стена – как зеркало: переливается разноцветными блёстками и даже можно разглядеть своё отражение.

Андрюха подвёл меня к самой ровной части этого камня и показывает на пол. А там, люди добрые, чего только нет! Свечных огарков видимо-невидимо, спички валяются, палки какие-то, железки, ремни. Словно кто их специально спрятал от чужих глаз. Орёл говорит: «Тут в полнолуние чёрт знает что творится! Раз увидишь, страху натерпишься на всю жизнь!» Мне, сами понимаете, интересно. Словом, выяснилось, что под чёрным камнем проходят оргии. То ли сатанисты, то ли извращенцы. Нанюхаются у ядовитой трещины, а потом ползут сюда и творят всякие непотребства. И всё с ритуальной точностью при свете свечей. Я спрашиваю Орла: «Ты откуда знаешь?» А он мне: «Сам видел». Оказывается, над большим залом есть грот, где щёлка в полу выходит как раз над самым гладким местом чёрного камня. Щель выполняет роль вентиляции, и, благодаря ей, воздух в зале всегда свежий. Но попасть в этот грот можно только из другого хода, который на сто метров ниже по реке. Спелеологи знают, конечно, а больше, думаю, никто. Туда туристов не водят, потому как в половодье через входное отверстие заливается вода, и всё лето до осени стоит страшная сырость. Выше-то вода уже не доходит, а над залом и вовсе божья благодать: сухо, тепло, двоим сидеть можно и дырка в полу. Вот я и предложил заявиться сюда в полнолуние, посмотреть, чем люди около камня занимаются, а заодно шутку придумал. Про призрак колдуна все знают, и если мы с собой цепи прихватим, погреметь, плёночку со звуками природы типа «вопли мертвеца», или что-то в этом духе, – то веселье будет знатное! Главное, не заржать в самый ответственный момент!

Лас заметил, как дрогнула рука Семёна, державшая кружку, как опустил он глаза, избегая смотреть на друзей. Но отступать было уже поздно, и потому, безнадёжно махнув рукой, менестрель попытался улыбнуться:

– Ладно… Значит, засели мы с Андрюхой в гроте в первый день полнолуния. Цепями запаслись, как положено, приготовили музычку со спецэффектами. Еду с собой взяли: знали, что до утра выбраться не удастся, ведь внизу слышен каждый шорох. Чтобы родители не волновались, я им сказал, что на дискотеку пошёл. А до этого мы всё проверили: входы-выходы, как звук идёт сверху, не видно ли света, если мы свечу оставим гореть, и так далее… В половине двенадцатого ночи начали подтягиваться люди. Мы по очереди смотрели в щёлку. Ну и жуть, скажу я вам! Сколько они у ядовитой трещины торчали, не знаю, только в зал вползали уже на четвереньках и штабелями валились на пол. Всего человек пятнадцать. В основном, малолетки: по пятнадцать – семнадцать лет, но были и старше. Все как один – в чёрном. Зажгли свечи, стали их выстраивать фигурами у зеркального камня. А как полночь наступила, завыли дурными голосами, поснимали одежду, и давай друг друга хлестать, чем ни попадя: верёвками, ремнями. Натурально, извращенцы! Мне аж дурно стало от такого шоу… А взгляда оторвать не могу: смотрю в щёлку, как приклеенный. Никогда не видел ничего подобного и, надеюсь, больше не увижу!.. Кровь, крики, пена на губах, в лицах ничего человеческого… Если мне не верите, спросите у Андрюхи… Главное, там девчонки были, мелкие совсем, пацанята, вроде тебя, Лас, – а попадись им кто чужой в это время, разорвали бы!..

Сэм замолчал. Эльфы сидели с широко открытыми глазами, пытаясь представить дикую сцену, только что описанную менестрелем. Разум отказывался верить в её реальность, но никто даже не попытался уличить рассказчика во лжи.

– А я, например, думаю, что так и было, – нарушил молчание Лас, выразив тем самым общие мысли. – Кто знает, что им приглючилось у трещины? Там про всё забываешь, остаётся только…