Эльфенок

– Молчи, трезвенник, и слушай, что за чудеса с людьми происходят! Когда все уже собирались расходиться, заявился Денёк Мальцев с пятого курса исторического. Тот ещё алконавт! Он уже был под мухой, и с собой что-то принёс. Мы попытались, конечно, воззвать к его совести, поскольку назавтра Денёк готовился сдавать последний дипломный экзамен. Но совести у него не оказалось, и наши увещевания пропали зря. «Э, что тут! – безнадёжно сетовал наш гений. – Мне не жалко! Я всё равно на лекции не ходил, и учить ничего не собираюсь. Давайте, ребята, лучше выпьем за то, как меня завтра попрут из родного вуза!» В этот момент кто-то вдруг и ляпнул про синюю зачётку, в том смысле, что только чудо может Дениса спасти. Как он обрадовался, если бы вы видели! Выложил на стол свою зачётную книжку и сказал, что будет пить до тех пор, пока она синей не станет. Теперь всем стало интересно, чем дело кончится. Расходиться мы раздумали, притащили выпивку, закуску и организовались по второму кругу. К утру я отключился, как и следовало ожидать, а когда проснулся, гляжу, Денёк тут же, рядом, в зеркало смотрится, глаза протирает и бормочет: «Синяя… Синяя…» «Что? – спрашиваю. – Морда у тебя? Так это точно!» Он только пальцем у виска покрутил. «Дурак, – говорит, – зачётка ночью была синяя, сам видел!» Потом и остальные ребята проснулись. Затолкали мы Дениса в холодный душ, привели немного в чувство и на экзамен отправили, так сказать, в последний путь. Даже панихиду спели, не удержались!

Дальше вот что было. Пришёл наш герой на дипломный экзамен: лицо опухшее, мозги ничего не соображают и перегаром разит на три метра! А там целая комиссия преподов под председательством Рюрика. Собрали у всех зачётки, разложили на столе, шепчутся. Вдруг Рюрик как рявкнет: «Мальцев! Позорище рода человеческого, ко мне!» Денёк, пошатываясь, к нему. А ваш грозный Сан Палыч весело посмотрел на него и ла-асково так предлагает: «Мы сейчас сыграем с тобой в русскую рулетку: я задаю один вопрос – всего один! Ответишь – будешь аттестован и диплом получишь, как полагается. Не ответишь – вылетишь из университета без разговоров. И считай, что пять лет зря сюда ходил. Идёт?» Денёк перед ним стоит, икает. Согласился, конечно, выбора-то нет! Не знаю, что за вопрос Рюрик задал, только этот паршивец ответил правильно. Как он сам потом рассказывал, не помнил, что говорил. Мелет что-то заплетающимся языком, а преподы в комиссии всё бледнее и бледнее становятся. Кончилось дело тем, что аттестовали нашего студента и отпустили с миром. А он после экзамена прямиком в больницу угодил с сильным алкогольным отравлением. Вот такой печальный финал!

Последние слова менестреля утонули в дружном, громком хохоте.

Глава 6. Момент истины

В походной жизни лесных эльфов наступил знаменательный день: у них закончились продукты. После долгих и горячих споров решено было так: Итиль и Алиэ пойдут в город за провизией, Сэм останется присматривать за лагерем, а Лас – за Сэмом.

Свежим, росистым утром, когда сонное солнышко только что выглянуло из-за дальних холмов, окрасив верхушки сосен в золотисто-розовый цвет, неразлучная парочка собралась в путешествие. Закинув за спину самодельные вещмешки, и даже не потрудившись сменить зелёные одеяния эльфийских пограничников на костюмы, более соответствующие концу ХХ века, Наташа и Ярослав простились с друзьями.

– Эльфёнок, остаёшься за старшего! – помахала рукой Алиэ.

– Ждите нас к полудню! – добавил Итиль и, весело посвистывая, зашагал в сторону дороги, ведущей в город.

Сэм растерянно глядел ему вслед. Странное выражение на секунду омрачило его лицо, так, что казалось, даже веснушки на щеках потускнели, скрытые тенью невесёлых мыслей. Лас это заметил.

– Что у вас с Яром? – тихо спросил он, положив руку на плечо застывшего в меланхолической неподвижности Семёна.

Менестрель вздрогнул, но головы не повернул. Какое-то время он стоял так, собираясь с мыслями, и эльфёнок почти физически ощущал бурю противоречивых эмоций, владевших сейчас его другом. Слова Ласа были подобны пощёчине, резко и больно хлестнувшей именно в тот момент, когда Семён не был готов ответить ударом на удар. Наконец, повернувшись, он медленно произнёс с удивлением и горечью:

– Не знал я тебя, Назар. И недооценил. Ты слишком похож на него…

Один беглый взгляд дал Сэму понять, что Лас догадался обо всём: о муках его больного самолюбия, о титанических и безуспешных попытках найти своё место в этом мире… Даже о том, что дружба с Ярославом значила для него слишком много. С самого детства Итиль был единственным человеком, к мнению которого Семён внимательно прислушивался и которому старался подражать, часто забывая, насколько различны их характеры. Это стремление, наконец, создало трагический, почти непреодолимый раскол в его собственной личности. Тяжело признаваться себе в том, что ты неспособен разрешить проблему взаимоотношений с лучшим другом, и вдвойне больно оттого, что уже не можешь этого скрывать. Семён не видел выхода.

Сейчас он стоял, устало потупив глаза, понимая: откровенного разговора не избежать. Отпираться было бесполезно, а смотреть правде в глаза – невыносимо. Но эльфёнок словно и не нуждался в объяснениях. Улыбнувшись светло и ласково, так, наверное, как ему самому улыбалась Руаэллин, Лас заметил:

– Ты всегда будешь ему другом, Сэм!.. И мне тоже.

Менестрель со вздохом отвернулся. Ох уж это внутреннее благородство! Они оба сумасшедшие! Откуда взялся этот солнечный эльф, так похожий на его друга… и так непохожий?! Тонкая, иронично-горькая усмешка скользнула по губам Семёна:

– Вот и Яр мне всегда говорил, что чувство собственного достоинства не зависит от внешних обстоятельств. Он на своей шкуре это испытал! Кто бы сейчас поверил, что наш эстет, красавец и денди – мальчик из неблагополучной семьи?! Мы росли, как братья, и, пожалуй, из всех знакомых ребят только я знал, как ему тяжело. Сколько раз он приходил ко мне с портфелем на ночь глядя, просился переночевать – и всегда улыбался! Представляешь?! Лицо разбито в кровь, в глазах слёзы, – а он смеётся! И верит в людей, в мечту, в удачу… Искренне верит… Я уже тогда, в детстве, чувствовал огромную разницу между нами! У меня было то, чего не было у Яра: дружная семья, собственный дом. Среди многочисленной взрослой родни я оказался единственным ребёнком, и потому каждый мой каприз удовлетворялся моментально… Потом всё изменилось. Когда мы учились в старших классах, Итиль познакомился с Фроди и, сбежав от отчима, года полтора жил у неё. А ещё через некоторое время вернулся из Америки его родной дядя – брат матери. Он разыскал племянника, купил ему квартиру, помог поступить в университет. Теперь уже Яр воспитывался в духе высшего света научной аристократии, намереваясь стать учёным-историком, как дядя, преподававший в Гарварде. А я по-прежнему пытался себе что-то доказать, пока не понял: это может длиться бесконечно…

Лас был потрясён. Итиль никогда не рассказывал о своём детстве, он вообще мало говорил о себе. Весёлый менестрель тоже предстал теперь Назару совершенно иным. И картина взаимоотношений двух друзей вдруг развернулась перед ним совершенно отчётливо. Здесь было всё: привязанность и чувство вины, благодарность и отчаяние, желание помочь и невозможность принять эту помощь. Ярослав считал себя виновным в постоянных неудачах друга, в его неосуществлённых мечтах, поскольку знал, что всё это проистекает единственно из желания Сэма походить на него. Семён, в свою очередь, тоже страшно мучился, чувствуя, насколько он недостоин чистой привязанности благородного сердца Итиля. Этот узел затягивался всё туже, грозя в ближайшем будущем превратиться в серьёзный конфликт.

Тем временем, приятели вышли на берег Оки. Солнце уже стояло довольно высоко, его горячие лучи почти полностью высушили росу на прибрежных травах. Опустившись на крупный щебень, намытый волнами со дна реки, эльфы смотрели на её сдержанно-спокойную поверхность, скрывающую под собой могучую силу потока. Было очень тихо.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.