Бесконечная река

Евгений Иванович Филенко Бесконечная река

МИР ГАЛАКТИЧЕСКОГО КОНСУЛА

Евгений ФИЛЕНКО

ДАРЮ ВАМ ЭТОТ МИР

Фантастические повести

БЕСКОНЕЧНАЯ РЕКА

ПРОЛОГ

Музей был невелик: вестибюль и два этажа. Экспонатов, чтобы заполнить даже такое скромное пространство, явно недоставало. Поэтому в темных углах стояли фигуры в настоящих скафандрах, массивные и суровые, как рыцари в доспехах. А в промежутках между витринами с образцами ценных геологических пород дремали биорепликаты самых чудовищных местных тварей, которые в живой природе если где‑то и сохранились, то в самых глухих уголках этого тихого и безопасного мира.

Заслышав шаги, желто‑белый маятникоух вскинулся на дыбки и глухо заворчал. Огромные уши, перед этим расстилавшиеся по мраморному полу на полметра, взметнулись над гребнистой макушкой и сплелись в неправильную восьмерку.

– Спи, Хонг, спи, – промолвила Саванна и успокаивающе простерла перед собой ладошку. – Сегодня посетителей не будет, а меня пугать нет никакого резона.

По правде говоря, посетителей не было и вчера, и не стоило ждать наплыва визитеров ни завтра, ни до конца сезона дождей.

– Я что‑нибудь придумаю, чтобы тебя развлечь, – обещала Саванна, опускаясь перед маятникоухом на корточки и погружая пальцы в жесткий гребень свалявшегося грязнобелого меха. – Например, вызову сервомехаников. Давно пора поставить экспозицию на профилактику. – Она подумала и со вкусом поиграла словами: – Профилактику на экспозицию… Нет, глупо получилось. – Хонг, уже сызнова устроившийся подремать на полу, выжидательно приподнял правое ухо. – Это я не о тебе, дружок. Это я о своих лингвистических вольтижировках. Я непременно вызову сервомехаников, целую бригаду, и ты сможешь их всласть попугать. Какое‑то время, пока они не привыкнут. – Саванна протяжно вздохнула. – Мне жаль тебя разочаровывать, милый, но привыкнуть можно к чему угодно.

Маятникоух не отвечал. Он был биорепликат, ненастоящий зверь. В общем‑то, его создателям ничего не стоило снабдить дело рук своих интеллектом и речью. Но тогда необратимо пострадала бы аутентичность. Подлинные монстры не разговаривают. В детских центрах, что располагались в экваториальной зоне, тоже были биорепликаты, и вот они‑то разговаривали с детишками. Но, конечно же, не такие страховидные, с тщательным, вплоть до биохимии, соответствием оригиналу. Всего лишь большие, безобидные, болтливые куклы.

– Я оставлю тебя, – сказала Саванна, распрямляясь. – Ненадолго, до утра. А сама отправлюсь пить чай с Сельвой. Если, конечно, она уже вернулась из города.

Хонг (полное имя которого было Хонг‑Гиль‑Донг; что это означало, мог разъяснить только автор биорепликата, но он был далеко и слишком занят, чтобы отвлекаться на пустяки) снова заворчал, отклячил мощный зад, а громадной мордой припал к обслюнявленному мрамору.

– Ты что, ревнуешь? – удивилась Саванна.

Сердито сдвинув брови, она обернулась.

В нескольких шагах, неудобно привалившись спиной к высокому парапету, стоял посетитель. Первый за всю декаду.

– Ага, – сказала Саванна себе под нос. – Понятно. Чаепитие отменяется.

– Отчего же, – промолвил посетитель. – С радостью составлю вам компанию.

Саванна недоуменно вздернула острый подбородок.

– Но разве здесь ничто не пробуждает в вас хотя бы тени любопытства? – спросила она.

– Если честно, – признался гость, – я все это уже видел. Правда, несколько лет назад. – Он окинул безмятежным взором Хонга, который старательно, на публику, бесновался и взрыкивал. – Это ведь, кажется, белый вислоух?

– Ошибаетесь, – строго возразила Саванна. – Это маятникоух, причем, заметьте, желто‑белый. Pendulauris ochroleucus Rassert, – произнесла она со значением. – Вот здесь он белый, а здесь – желтый. Назвать этого красавца вислоухом – значит оскорбить до глубины его нежной души. – Выдержав паузу, она добавила: – Белые вислоухи, Auromisus niveus Grass, находятся на втором этаже.

– Разумеется, – легко согласился посетитель. – Рассчитываю на вашу снисходительность. Вашу и… э‑э… маятникоуха. Я не силен в видовых названиях.

Он был не то чтобы немолод, а весьма зрел. Пожалуй, на вкус Саванны стоило бы считать его даже несколько перезрелым. Безыскусные походные одежды: серый свитер, серые просторные брюки, серый легкий плащ из тех, что равно отталкивают и воду, и дождь, и снег. Оптимальное решение для всех климатических поясов этого и прочих обитаемых миров Федерации. Темное, перекаленное под чужими солнцами лицо с выгоревшими бровями. Неухоженные, когда‑то светлые, а теперь точно так же безнадежно выгоревшие до полной утраты естественного цвета волосы. Нездоровые мешки под глазами. Взгляд не просто спокойный: будь Саванна в сомнениях по поводу того, что перед нею вполне живое существо из плоти, такой взгляд она назвала бы потусторонним. Он мог принадлежать лишь тому, кто не единожды побывал за гранью жизни и смерти.

«Должно быть, этому мужчине есть о чем поведать любопытной девушке!» – меркантильно подумала Саванна. В своем глухом и строгом, в пол, черном платье она выглядела девочкой‑подростком, которая старательно изображает из себя викторианскую учительницу. Ее пушистая соломенно‑светлая макушка не доставала незнакомцу до плеча.

– Собственно, это родовые названия, – сказала Саванна. – Хотя все постоянно путают, не вы один. – Она протянула руку. – Меня зовут Саванна, я смотритель федерального музея планеты Царица Савская. Не в том смысле, что хожу и смотрю на экспонаты, распахнувши рот от изумления, а…

– Я так и понял, – засмеялся посетитель и мгновенно сбросил половину тех лет, на какие выглядел. – Я знаю, кто такие смотрители, и встречался с самыми удивительными представителями этой профессиональной касты… Так как насчет большой чашки хорошего чая?

– Не уверена, что чай достаточно хорош на сколько‑нибудь взыскательный вкус, – честно уведомила Саванна. – Это листовой чай местного происхождения, по вкусу он напоминает туарегский мятный. И он зеленый.

– Не знал, что здесь растет хотя бы что‑то пригодное к употреблению.

– Здесь все пригодно к употреблению, в той или иной форме. Но чайные кусты, конечно же, прибыли с Земли. Здешний климат и почва сообщают листьям ни с чем не сравнимый аромат. Хотя земные титестеры приходят в ужас от одного вида и ароматом местный чайный букет называют лишь в ироническом смысле.

– Могу вас уверить, я неприхотлив. Единственный сорт чая, который мне реально осточертел, это грузинский.

– Вот как? Но это не сорт, а всего лишь историческая локация. Впрочем, я сделала все, что в моих силах. – Саванна положила ладонь на его согнутый локоть. Незнакомец нависал над нею как башня, кисть правой руки затянута была в тонкую белую перчатку. – Долг обязывает меня предупредить вас еще об одном обстоятельстве.

– О каком же? – осведомился незнакомец.

– Я не человек. – Саванна смерила его испытующим взором. Никакой ожидаемой в подобных случаях реакции. – Вернее, не совсем человек. Генетически я человек‑4.

– Мне следовало бы отшатнуться в ужасе? – спросил посетитель с веселой предупредительностью.

– Просто некоторые начинают ухаживать, но потом теряются и не знают, как себя вести.

– А как следует себя вести?

– Как обычно. Кроме индекса, во всем остальном я такой же человек, как и вы.

– Как и я… – повторил он, усмехаясь, словно бы пробуя эти слова на вкус.

– И я не расслышала вашего имени.

– Герман, – сказал он. – Герман Львович Панин. Род занятий – странствия.

– Род странствий – занятия, – эхом откликнулась Саванна. И смущенно хихикнула. – Не обращайте внимания, это я сама с собой так играю. Герман – редкое имя, особенно в сочетании с такой фамилией. Я не задену вас предположением, что вы приходитесь родственником некой известной персоне?