Боевой гимн

— Хочешь сказать, что нам не следует и пытаться чем-то ему помочь?

— Что вы, сэр! — воскликнул Джек. — Да я бы отдал свою правую… — Тут взгляд пилота упал на пустой рукав Эндрю, и он смущенно отвел глаза. — Прошу прощения, сэр.

— Все нормально. Что ты говорил?

— Да вы же знаете, что я обо всем этом думаю. Просто мне в голову не приходит, что мы можем сделать.

— Нам надо разыскать «Питерсберг» и приказать ему подняться вверх по течению реки. Как ты считаешь, у него это получится?

— Я в этом не уверен, сэр. Там в устье полно галер, а на реке в пяти милях от залива находится бантагский бастион, еще один в десяти милях от того форта, о котором я написал Гансу. Не знаю, что у них за пушки, но сверху они показались мне очень большими. Да и вообще, мы же даже не знаем, где сейчас этот самый «Питерсберг».

— Я хочу, чтобы ты этим занялся. Отправляйся на «Летящем облаке» к этому форту и узнай, добрался ли туда Ганс. Дирижабль, на котором я сюда прибыл, полетит вдоль западного побережья, а потом наискосок через море. Если повезет, мы найдем Буллфинча. Я хочу, чтобы и остальные наши летательные аппараты были на этой базе.

— Но, сэр, здесь ведь еще нет ангара. Если с каким-нибудь кораблем произойдет малейшая поломка, или ему понадобится техосмотр, даже если просто подует ветер сильнее двадцати узлов, мы потеряем дирижабль. Я использовал почти весь имевшийся здесь запас водорода и израсходовал уйму ткани, заделывая дыры в оболочке.

— Перед своим вылетом я оставил распоряжение всем воздушным кораблям с наступлением рассвета лететь сюда, — сообщил Джеку Эндрю. — Они будут исследовать водное пространство в поисках «Питерсбер-га». Нам необходимо найти Буллфинча и передать ему мой приказ войти в устье бантагской реки. Это наша единственная надежда. Ради этого я готов пойти на риск потерять один-два дирижабля.

Джек согласно кивнул.

— Здравствуйте, сэр, — раздался позади них голос Федора

Эндрю повернулся к старому знакомому, и бортинженер, улыбнувшись, вытянулся по стойке «смирно» и вскинул руку к виску. Стоявший рядом с ним Степан, разинув рот, во все глаза пялился на легендарного Кина, пока Федор не двинул его локтем в бок, после чего стрелок неловко отсалютовал полковнику.

— Так вот он, наш герой, подбивший два вражеских дирижабля? — воскликнул Эндрю.

— По правде говоря, только один, сэр. Мне показалось, что второй был на счету Федора, но мы не видели, чтобы он загорелся.

— Я надеюсь скоро опять увидеть результаты твоей стрельбы, парень.

Джек начал было протестовать, но взгляд Эндрю заставил его умолкнуть на полуслове.

— Там находится мой самый старый друг, — тихо произнес Кин, — и судя по тому, что ты мне рассказал, у него один шанс на спасение из ста. Черт возьми, без него я бы так и остался до сих пор никчемным перепуганным лейтенантом, если бы вообще не погиб в первом же бою. Он создал меня. Он создал нашу Республику, и если ему суждено сегодня умереть, пусть он знает, что я с ним и что я сделал все возможное, чтобы отплатить ему за все, чем я ему обязан.

Голос Эндрю дрожал, он едва сдерживал слезы и с трудом взял себя в руки. Он стыдился того, что позволил себе проявить слабость в присутствии подчиненных, не говоря уже о том чуть ли не умоляющем тоне, которым он обращался к Джеку.

— Ганс мне как отец, и в чем-то даже больше,- прошептал Эндрю. — Я хочу увидеть его, хотя бы для того, чтобы произнести слово «прощай», которое я не успел сказать ему раньше.

По лицу Джека было видно, как потрясен он словами своего командира.

— Сэр?

— Что?

— Вы не собираетесь совершить какой-нибудь безумный поступок? Я имею в виду, присоединиться к Гансу?

Мысль об этом приходила Эндрю в голову, но он вспомнил о Кэтлин и детях. И о своем долге перед Республикой.

— Нет, не собираюсь. Да он бы этого и не одобрил.

— На борту моего корабля командиром являюсь я, сэр. Вы согласны с этим?

— Конечно.

Сунув руку в карман, Джек вытащил телеграмму Калина и поманил к себе лейтенанта, доставившего ее. Опасливо поглядывая на Эндрю, юный офицер подошел к ним и по очереди отдал честь обоим янки.

— Сынок, это послание президента представляет собой сплошную абракадабру. Похоже, человек, который отправлял его, что-то напутал.

Лейтенант открыл рот, желая что-то сказать, но тут его взгляд упал на лицо Эндрю.

— С моей телеграммой такая же история, — без тени иронии заявил полковник. — Сделайте запрос в Белый дом и попросите их повторить оба сообщения.

— Но, сэр…

— Выполняйте!

— Есть, сэр!

Обескураженный юноша бегом кинулся к зданию, в котором находилась телеграфная станция.

— Сынок, — окликнул его Джек,- незачем так спешить.

В этот момент Ганс все на свете отдал бы за полевой бинокль. Вздохнув, он скатился вниз по склону невысокого холма и обратился к Григорию:

— Сынок, твои глаза будут получше моих. Скажи мне, что ты там увидел?

— Похоже, железная дорога ведет прямо в чинский городок, сэр. По обе стороны от нее высятся бастионы. Я разглядел на них несколько бантагов, но ворота в крепость заперты.

Ганс кивнул. Могло ли так быть, что здесь уже стало известно об их побеге? Незадолго до заката над их поездом пролетел дирижабль. Не заподозрили ли их пилоты? А вдруг Гаарку удалось добраться до неповрежденного участка телеграфного провода прежде, чем беглецы успели устроить очередной прорыв на линии, и кар-карт смог отослать в Сиань телеграмму?

Нет, в этом случае бантаги устроили бы им западню у последнего ответвления, в пяти милях к востоку отсюда.

И что им теперь делать? Таранить ворота? Во-первых, они наверняка обиты железными пластинами, а во-вторых, даже если беглецам удастся проломить ворота, их поезд, скорее всего, сойдет с рельсов, а в стене форта останется огромная брешь, в которую не замедлят ворваться бантагские штурмовики.

Развернувшись, он бросил взгляд на восток, защищая ладонью глаза от лучей восходящего солнца. К северу лежала широкая долина, ведущая к Сианю. Гансу показалось, что он видит земляную крепость в центре города, ниже по течению реки. Он мог только надеяться на то, что Джек ничего не напутал. Ганс вновь посмотрел на бастионы форта, который ему предстояло захватить.

— Нет смысла терять здесь время, — решительно сказал он Григорию. — Пойдем. Скажи нашим людям, чтобы не высовывались из вагонов. Там посмотрим, как оно все сложится.

Григорий козырнул ему и побежал назад к поезду. Ганс неспешно двинулся за ним. На него вдруг нахлынула неимоверная усталость. Дойдя до локомотива, он с трудом влез в кабину и подсел к Алексею.

— Поезжай медленно-медленно и все время подавай сигналы свистком. Если бантаги не откроют ворота, остановись перед ними так близко, насколько это будет возможно.

Алексей кивнул и запустил двигатель. Паровоз с черепашьей скоростью вскарабкался на вершину холма, откуда только что спустились Ганс с Григорием; до форта оставалась всего миля. Над степью клубился тяжелый утренний туман, и колеса их поезда, казалось, утопали в белой пуховой перине.

Все люди, кроме кочегара, вернулись из тендера в свои вагоны. Ганс перевел глаза на мертвого бантага, которого они убили на последней станции. Алексей со своим помощником посадили его на штабель дров у стенки кабины, голова бантага склонялась ему на грудь, скрывая тот факт, что у него почти полностью отсутствует лицо.

Алексей сделал два коротких гудка, через несколько секунд повторил их и тут же начал бить в колокол. Часовой, стоявший на сторожевой вышке у ворот, перегнулся через перила, явно собираясь о чем-то его спросить.

Алексей издал еще две серии коротких гудков, а Ганс внимательно следил за тем, что происходит у ворот, шепча про себя слова молитвы. Некоторые бантаги с левого бастиона взобрались на стены земляного вала и стали наблюдать за приближением поезда. Взгляд Ганса упал на ствол пушки, выглядывавший из амбразуры в стене. Дуло орудия смотрело прямо на железную дорогу.