Страница 3 из 5
- Почему я понимаю, что говорят, а читать не могу?
- О чём Вы? Как это не можете?
В этот момент она вздрогнула от резкого звука, шаг ко мне и я спрятал её в кольце рук. Дверь под низким сводом распахнулась. Навстречу нам бежали двое, первый мужчина, распахнувший дверь, успел поравняться с нами, в тот миг, когда сзади, сотней верёвок, его обхватило нечто, похожее на тонкие пальцы-щупальцы из чёрного, блестящего латекса. На лице мужчины гримаса ужаса сменилась безумством. Вращая глазами в безумном отчаянии, он закричал, что было сил. В то время как его подельник обвитый щупальцами с головы до ног, мог только извиваться в сочащихся слизью кольцах, когда их тащили волоком в угол зала суда.
Я стоял, задыхаясь от накатившего смрада, в сомнении, а не пора ли бежать отсюда пока не поздно. Как-то сразу стало трудно удерживать себя на месте, когда узнал, что ты следующий по очереди туда, где вместо стены - вход в чистилище, населённое зловонными монстрами, с множеством рук-отростков, шарящих по периметру в поисках грешников и оставляющих гадкую, чёрную слизь в местах соприкосновения с белой стеной.
Первый мужчина вновь закричал, надрывно так, словно резанул по обострённому состраданию. Я подался вперёд, освобождаясь от обхвативших меня рук Есении. Она взмолилась, останавливая меня и я сдался поддавшись общему ступору. В слепую, обречённый преступник судорожно цеплялся руками за угол стены. Его усилия были тщетными. Конвульсивно сжимающиеся, клубком чёрных змей пальцы, с длинными, гибкими фалангами, под тлетворным действие которых человеческая кожа сыпалась ошмётками, закрыли верхнюю часть его лица. Его, как и другого тащили назад, перехватив тело по всей длине. Дверь за ними захлопнулась, отрезав от случайных свидетелей стоны и крики, а стена у входа как губка впитала чёрную слизь и кровавые следы от стёртых пальцев бедняги. И не осталось ничего напоминающего о трагедии, только страх и трясущиеся поджилки очевидцев.
Я онемел, люди зароптали в смятении, «смертный грех» и «навеки». Вопросительно глянул на Есению, она выглядела испуганной, покачала головой, мол, понятия не имею, что это такое. Успел же привыкнуть, что она знает больше других дивьих людей. Временами из-за её осведомлённости забывал, какая она молоденькая, совсем девочка, и то, что мы увидели - было ей не ведомо.
Перед залом суда остались только мы вдвоём. Время шло, а дверь не открывалась. Я решил, напоследок, выяснить, как же ей удалось затащить меня в этот опасный мир.
- Так что там филин? – прошептал я. - Когда он тебе рассказал, как в Явь попасть?
- Не филин. - Она больше не обижалась, не замечая подтекста, приняла мою мнимую невнимательность на веру и также шепотом напомнила: - Он больше не прилетал. Следующей ночью я проснулась от кошмара. В этом сновидении Вы мчались навстречу смерти и умирали, захлёбываясь в собственной крови под грудой обломков. Весь день я проплакала, так как прощалась с другом, которого не узнаю никогда, а следующей ночью увидела Ваше спасение, узнала, что мне делать. Родители не хотели отпускать меня на Ладушкину Поляну в этом году, поэтому папа, с упрёком, встретил мою просьбу участвовать в отборе невест. Во сне я увидела нашу свадьбу. Тогда я ещё не подозревала, что нам придётся увидеться накануне… - она задумалась, готовая продолжить повествование. Я заслушался её голосом, она действительно умела рассказывать. Вещие сны, пересказанные шепотом перед дверью в преисподнюю… Что может быть страшнее? Только её: «Ой! Кажется, нам пора».
Дверь перед нами открылась беззвучно. Я вошел первым, скосил взгляд в угол - стена на месте. Значит, пока, мои грехи не признали смертными. Хотелось надеяться, что я покину храм через более безопасный выход.
Зал суда оказался больше, чем я мог вообразить, увидев его часть, находясь снаружи. Потолок уходил на невообразимую высоту, возможно повторяя форму скалы, в которой находился. По периметру, вдоль каждой из сторон были высечены террасы, напоминавшие лестничные пролёты: горизонтальные и наклонные под разными углами. Цвет камня, как и всюду в храме был светящийся, белый.
За перилами длинных террас находились маленькие фигурки в светлых плащах с капюшонами. Их было не меньше сотни. Они, как куклы на витрине, стояли абсолютно неподвижно, что вызывало у меня беспокойство. Такое длительное пребывание в неподвижном состоянии было не возможно для слабых мышц шестилетних детей, если только их не ввели в транс. Безопасно ли пребывание в храме для детей? Паныч отпустил мальчишку-карманника. Потому ли, что была вероятность, свести со мной счёты в суде? Возможно. Вопросы без ответов накапливались в голове и без того заполненной необъяснимыми фактами, мешавшими сосредоточиться на собственной проблеме.
К выступлению на судебном заседании я готовился недолго, (по дороге с Поляны в Марьинку, да ещё когда блуждал кругами по лесу). То немногое, что принималось за крик души, спустя время, казалось просто глупым. Я быстро восстанавливал слова,
- «Заявляю, что был окольцован как птица без моего на то согласия. Вследствие этого данный союз не может считаться добровольным, а значит, вы, совершившие ошибку, должны найти способ вернуть мне свободу и родной мир. Я также прошу рассмотреть дело Сергея Павловича (не знаю как там его фамилия), так как у меня имеются подозрения, что его околдовали или опоили и в бессознательном состоянии склонили к совместному проживанию. У него имеется дочь, к которой он должен вернуться». - И так далее и тому подобное. – «Глупо, и не спасут меня ни уверенность в голосе, ни убедительность в словах… Понятия не имею с чего начинать!» - выводы не способствовали восстановлению самообладания.
И тут, тишину разорвали слова, многократно усиленные эхо. Чёткий и громкий, хорошо поставленный мужской голос, источник которого не определялся визуально, объявил наши имена и потребовал подтверждения, что мы именно те, кого ожидали. После паузы, последовавшей за нашими «да», вопросы адресовали Есении.
- Вы подтверждаете, что искали на Поляне Лады именно Михаила?
- Да, - чёткий ответ отразился от стен, от чего затих не сразу.
- Вы признали Михаила мужем в ту ночь?
- Да, - ответ прозвучал тише.
Выдержав паузу, голос задал следующий вопрос,
- Хотели бы Вы и впредь быть ему женой?
Брошенное резко «нет» было неожиданным. Я не думал о себе как о женской мечте, но предполагал, что она хочет носить колечко на пальце. И вдруг, - «Нет». Мгновенно погасив бунт протестующей гордости, подумал не то с обидой не то с облегчением, - «Не нужен — не надо». Оказалось, поспешил с выводами.
- Она сказала неправду, - другой голос был звонким как звук струны. Не слышал, чтобы так говорили люди. Словно связки натянуты в горле до предела, и узкая щель между ними создавала невообразимо высокие переливы.
«Эхо не отражает звук второго голоса». - Хотя, скорее всего, я начал сходить с ума от волнения.
- Почему ты лжёшь нам? - первый голос и его бесчисленные отголоски, отраженные поверхностью камня, звучали возмущённо. Есения посмотрела на меня, словно прощаясь. О чём она думала в тот миг? Зачем лгала? - Отвечай! - мужской голос требовал правды.
- Михаил… хочет… вернуться домой... Моё «да»… помешало бы ему.
Снова наступила тишина. Меня пробирала дрожь. Когда потребовали объяснений, я удержался, чтобы не взлезть со словами защиты, а она пошла дальше: солгала ради меня. И где? В храме с запертым в углу чудищем. Она необыкновенная девушка, лучшая в двух мирах. Я почувствовал, что готов отдать за неё жизнь и окончательно забыл слова из заготовленной речи.
Монстра на нас не натравили и то хорошо. Сбоку открылась невидимая до этого момента дверь и Есении велели выйти.
Я остался один с сотней «застывших мальчишек» вдоль стен и двумя невидимыми дикторами.
- Михаил, признал ли ты Есению на Поляне Лады?
- Я сказал, что узнал её, имея в виду именно то, что говорил.
Второй голос молчал, значит, мой ответ приняли.