Охотник

— Сержант, всё, успокойся. Ты убил его.

Сержант посмотрел на Алексея диким взглядом, на его лице темнели многочисленные капли крови.

— Ты ранен?

— Вроде нет.

— Кровь у тебя на лице.

Ни наши, ни немцы не стреляли, боясь в темноте попасть в своих. Немцы не пускали осветительных ракет, что делали всегда — они надеялись, что их разведчики выкрутятся.

— Мы что, вдвоём остались?

— Похоже.

— Тогда берём наших и тащим к траншеям. Может, ранен кто.

Алексей взял подмышки Илью и, пятясь, потащил его к своей траншее. Благо никто не стрелял, и это давало ему возможность не пригибаться.

Когда почувствовал под ногами бруствер, остановился.

— Эй, пехота! Помогите!

К нему подбежали два пехотинца и помогли спустить минёра в траншею.

— Не дышит он, вся грудь в крови.

Тяжело дыша, рядом появился сержант.

— Как он?

— Готов, — ответил пехотинец.

— А мой жив, дышит. Зови санитаров! Вот что, Ветров, — обратился он к Алексею, — иди к месту схватки, собери оружие. Положено так.

— Наше или немецкое?

— Всё, что найдёшь. И документы, если у немцев есть, тоже прихвати.

Алексей вздохнул. Неохота, страшновато снова на «нейтралку», но… сержант приказал.

— Есть.

Он выбрался из траншеи и не ползком, а на ногах направился к месту, где произошла схватка. Обшарил карманы маскировочных халатов у немцев — пусто. И наши, и немецкие разведчики перед рейдом в тыл противника документы сдавали.

Обыскивать убитых было неприятно. Он собрал оружие в кучу — получилось изрядно: четыре пистолета-пулемёта МР 38/40 и две трёхлинейки. Вспомнил про пистолет. Расстегнув ремень, снял его вместе с кобурой. На поясе ещё ножны были. Он снял с убитых ножи — пригодятся самим. Без ножа, к которому привык в тайге, он был как без рук. Штыком от трёхлинейки ничего разрезать нельзя — он четырёхгранный, а ножи положены только в разведке. Был у сержанта ещё складной нож — бикфордов шнур отрезать или провода, только Алексей хотел иметь свой.

Он обвешался оружием и, шатаясь под его тяжестью, направился к траншее.

Раненого уже унесли. Подошёл сержант:

— Всё собрал?

— Всё, только магазины в подсумках у немцев остались. И так еле донёс.

Из-за поворота траншеи появился лейтенант-пехотинец:

— Сержант, доложите, что случилось?

— Наткнулись на группу немецких разведчиков, вступили в рукопашную. Один из наших бойцов ранен, второй убит. Немецкая разведгруппа в составе четырех человек уничтожена.

— Они от нас шли?

— Так точно.

— Если возвращались, то с ними мог быть «язык» — захваченный у нас солдат.

— Не видели, товарищ лейтенант.

Сержант стушевался. И в самом деле, если немцы от наших траншей возвращались, у них мог быть пленный. А эти четверо могли быть всего лишь группой прикрытия.

Лейтенант подозвал пехотинца:

— Сползай к окопу, где дозор, узнай — всё ли в порядке.

— Есть.

Пехотинец неловко выбрался из окопа и пополз к месту, где располагался дозор. Вернулся он через четверть часа.

— Окоп пустой, товарищ лейтенант, в нём только винтовка.

Пехотинец снял с плеча ремень второй трёхлинейки.

— Так, упустили! Что же ты, сержант?

— Я-то здесь при чем? — удивился сержант. — У нас другие задачи, мы минёры. Это вашим дозорам спать не надо было.

— Поучи ещё! — лейтенант прекрасно понимал, что сержант прав. — Идите в своё расположение!

— Есть!

Они выбрались из траншеи и пошли в свое расположение.

Минёры располагались за второй линией траншей — в лесу, в землянках, вместе с другими тыловыми службами.

Начало светать — в сентябре солнце показывалось из-за горизонта ещё рано.

— Чего это на тебе два пояса? — разглядел в рассветном полумраке сержант.

— С убитого немца снял. Нож и ножны у него хорошие.

— И пистолет в кобуре. Ты вот что. Нож с ножнами на свой пояс перевесь, пригодятся ещё. А пистолет в вещмешок спрячь. При выходах на «нейтралку» в карман класть можно, не табельное оружие. Кобуру же выкинь.

— Автоматы немецкие надо было забрать у пехоты, — вспомнил Алексей, — наш трофей.

— Да, с автоматами ползать сподручнее, только не положено.

— Почему?

— Политрук сразу припишет преклонение перед оружием противника.

— Тогда пусть нам наши автоматы дадут.

— Эка хватил! У пехотинцев видел? Один «ППД» у лейтенанта, командира роты, у солдат — те же трёхлинейки. А ты сапёр, тыловая, можно сказать, служба, до тебя автомат вообще не дойдёт. Ладно, парень ты хороший, боевой, здорово помог, не растерялся в первом бою — так редко бывает. Будет из тебя толк. Иди в землянку, отдыхай. А я к командиру взвода, доложить о потерях.

Только Алексей расположился на нарах в землянке, как над головой завыли моторы. Едва рассвело, как немцы бросили на наши позиции «лаптёжников» — так звали на фронте немецкие пикирующие бомбардировщики «Ю-87».

Бомбили первую линию траншей, а выходили самолёты из пике как раз почти над землянками. От взрывов содрогалась земля, между брёвен стен и наката на потолке с шуршанием осыпалась земля. Находиться в землянке было страшновато, и Алексей выбрался из укрытия.

От передней траншеи поднимался дым, слышались взрывы. Он представил себе, какой ад сейчас там творится, если даже в полукилометре от места бомбёжки страшно. В прошлом году он в одиночку на медведя ходил. Там тоже было страшно, однако он знал, что успех в единоборстве зависит от него. А сейчас можно было только наблюдать за всем со стороны.

— Где же наши самолёты или зенитки? — спрашивал он себя.

До войны показывали хронику в кино, где на параде по Красной площади едут танки и тягачи с пушками, красивым строем пролетают юркие истребители и большие тяжёлые бомбардировщики. Сердце Алексея распирало тогда от гордости. Но где это всё?!

Отбомбившись, самолёты улетели. И почти сразу послышался низкий рёв моторов со стороны передовой — это пошли в атаку немецкие танки и пехота. Послышались приглушённые автоматные и винтовочные выстрелы, резкие танковые выстрелы.

С каждой минутой стрельба усиливалась. Потом одна за другой взорвались три противотанковые мины, которые ночью устанавливали минёры. Их «голос» был узнаваем сразу — всё-таки подрыв четырёх килограммов тротила не спутаешь с разрывом танкового снаряда.

Алексей припомнил, где устанавливал мины. Выходит, немцы добрались ровно до середины «нейтралки».

Со стороны места боя стали подниматься чёрные дымы. Так горит техника — машины, танки, так горит резина, дерматин, краска, топливо.

«Ага, не зря мины ставили!» — обрадовался Алексей.

Прибежал сержант.

— Немцы на левом фланге прорываются, командир полка приказал всем подразделениям выдвигаться на подмогу.

Сержант обежал землянки, где отдыхали сапёры. Рядом старшина будил разведчиков. Оба подразделения вели «ночную» жизнь и днём отсыпались. В общей сложности набралось человек сорок, которые возглавил невесть откуда взявшийся старший лейтенант.

— За мной, бегом марш!

Видимо, ситуация была критической.

Они добежали до второй линии траншей, спрыгнули в неё, переводя дух. Бой кипел уже в первой линии нашей траншеи — там мелькали бойцы в зелёной форме рядовых Красной армии и немецкие солдаты в серых шинелях. Доносились крики, выстрелы, хлопки гранат.

Около взвода немцев прорвали позицию, и, поливая перед собой огнём из автоматов, кинулись вперёд. Редкие пехотинцы и пришедшие к ним на помощь минёры и разведчики открыли нестройный огонь.

Алексей не спеша выставил прицел, передёрнул затвор, прицелился и мягко выбрал спусковой крючок. Выстрел! Бежавший справа дюжий немец свалился.

Алексей сделал пять выстрелов и ни разу не промахнулся. Лежавший рядом разведчик похвалил:

— Да ты мастак, парень!

Алексей зарядил из обоймы магазин, только стрелять было не по кому. Оставшиеся в живых несколько немцев отступили, укрывшись во взятой ими первой линии траншей.