Страница 128 из 137
Город лишен стен и лежит совершенно открыто; в нем до тысячи домов, почти на персидский манер, но построены они несколько хуже. Из скалы вытекают различные обильные водой ключи, которые через город стекают с горы с приятным шумом. Здешние дагестанцы, равно как и бойнаки и живущие более к северу люди, именуется кайтаками. За Тарку в горах к западу находятся еще другие, которые зовутся кумуки [кумыки] или казукумуки [казикумыки]; каждое из этих племен имеет особых своих государей.
Главный правитель этого города Тарку и всей этой местности был Сурхован, господин лет 38, хвалившийся происхождением из персидского царского дома. Он и поддерживал добрую дружбу с персами, чтобы в том случае, если среди дагестанцев произойдет междоусобная война, ему могла быть доставлена помощь из Персии. Рядом с ним живут еще другие мурзы, его двоюродные братья. Младший из них, сын его брата, Имамрза, управлял также частью города.
Тарковские татары были дики и дерзки не менее бойнаков, но их женщины были любезны. Женщины, как и девицы, без стеснения, с открытыми лицами, ходили среди людей. Девицы заплетали свои волосы в 40 косичек, которые свисали вокруг головы; они были очень довольны, когда мы трогали и считали эти косички.
Здесь мы встретили старого человека, по имени Матфия Махмара, из Эттингена в Вюртембергcкой стране родом. По ремеслу своему он был ткач бархента [314] (бумажной материи], в венгерскую войну был схвачен турками, продан этим татарам и обрезан. Он почти совершенно забыл свой немецкий язык, мог припомнить едва столько слов, чтобы дать понять свои мысли. Он сказал: он знает и верит, что есть Единый Бог и три Лица и что Христос за него пострадал. Он мог прочитать и «Отче наш», хотя не совеем твердо.
Глава XCIII
(Книга VI, глава 14)
О большой опасности, которую мы испытали у татар
Когда при прибытии нашем Сурхован предложил нам большую дружбу и помощь, мы думали, что теперь всякая опасность прошла, и что мы будем в безопасности и на свободе под защитой этого мурзы. Однако никогда не угрожала нам большая опасность, чем здесь. В течение всех этих пяти недель, что мы пробыли у дагестанских татар, почти ежедневно ни о чем ином не говорилось и не слышно было, как о грабежах, захватах, убийствах и сломании шеи, чем нам грозили.
Мы просили нашего персидского мехемандара, обещая ему большой подарок, чтобы он нас проводил или хоть верблюдам позволил идти с нами до Терок у русской границы, так как видно было, что здесь много времени пройдет, пока мы получим подводы. Мехемандар отвечал на это, что под страхом смерти он не смеет действовать против данного ему приказания, которое простирается лишь до этого места. Возчики наши также не хотели дольше оставаться среди татар, но хотели все-таки еще переговорить с мехемандаром. Мехемандар, однако, в эту же ночь молча, не простившись, ушел вместе с возчиками; это причинило нам немало раздумья. К этому присоединилось, что около полудня две молодые татарские женщины, принесшие для продажи молоко, скакали нам следующее: они дочери русских родителей и христианки. Татары похитили их у родителей и взяли в жены. Они жалели, что о нас, христианах, также татары замыслили столь злое дело; они втайне желали предупредить нас, чтобы мы остереглась: о нас ходят слухи, будто при нас очень много товаров и даже несколько сот тысяч (тонн) [315] денег, что через Осмин и Бойнак мы прошли, не платя пошлины, о чем у жителей плохая молва, и что поэтому не желают нас пропустить свободно. Вчера пришли из Осмина и Бойнака гонцы к Сурховану, и гонец прошел и к шемхалу, чтобы поднять против нас этих государей. Составлен план общими силами напасть на нас, перебить стариков, а молодых захватить в плен, причем надеются получить большую добычу. Женщинам показали вид, будто им не особенно верят и не придают значения их словам. Однако мы были немало смущены, так как уже четыре дня находились здесь, и не было надежды на то, чтобы скоро уйти отсюда. Кроме того мы видели, что вскоре после сообщения женщин вдоль гор проехал и заехал в Тарку отряд в 40 бойнаков, и что по временам гонцы спешили с места на место.
Послы созвали наиболее важных лиц нашей свиты перед лагерем, сообщили им о предстоящей опасности и выслушали затем наше мнение по этому поводу. Было взвешено и то и се, полагали, что было бы лучше, если бы с варварами обошлись любезнее, чем было сделано. Так как, однако, теперь положение таково, то приходилось положиться на Бога относительно предстоящего нам; мы увещевали друг друга быть мужественными и стойкими, так как если бы дело дошло до боя, то лучше было бы с крайним напряжением сил биться и умереть, чем потом весь век свой жить среди варваров слугами и рабами, с опасностью для душ. К такому мужеству и стойкости побуждало нас и самое расположение местности: справа от нас было море, слева — высокие, недоступные горы, за нами и впереди нас — неприятель.
Однако во время этой беды и опасности приходилось сильнейшим образом жалеть, что мы сами не были согласны друг с другом. Посол Брюг[ге]ман кое-кого из свиты приблизил к себе, а других не признавал. На все он раздражался и досадовал, что говорил по совести тот или иной. Пожалуй один из нас готов был скорее ходатайствовать о смерти другого, чем отстранять ее, если бы только одинаковая опасность не угрожала его собственной жизни.
Глава XCIV
(Книга VI, глава 15)
Как татарские князья нас посещали, а мы их
Позднее мы узнали, что подобного рода опасное покушение на нас со стороны татар действительно предполагалось и что оно, пожалуй, осуществилось бы, если бы не воспротивился делу шемхал, может быть, думавший с помощью другого средства получить добычу всецело в свои руки. Он сам прислал гонца к послам и велел сказать, чтобы мы шли не дорогой внизу у моря, где нужно было в лодках переправляться через реки, но направились бы недалеко от его столицы через корабельный мост; в противном случае, грозил он, он примет нас как неприятелей. После этого гонец встал и хотел идти. Однако, русский [посланник] Алексей схватил его за руку, заставил его еще несколько обождать и сказал: «Скажи твоему шавкалу, что мы пойдем той дорогой, которая нам угодна будет; он, правда, может скоро справиться с нами, так как нас всего горсть, но царь, для которого важны дела обоих посольств, не оставит этого неотомщенным». Получив этот ответ, гонец ушел. Так как татары находили в настоящий момент нападение нежелательным, то 20 апреля четыре татарское князя одновременно пришли дружелюбно навестить послов. Им в палатке послов предложено было возможно хорошее угощение. Большая часть разговоров их была о воровстве, краже и продаже людей. Один из них жаловался, что на этой неделе ничего не успел увести, как одну лишь девицу. Об этих людях по справедливости можно было сказать словами пророка: «Князья твои — сообщники воров».
Когда они ушли, приiел брат князя из Осмина, был очень любезен и предлагал всяческие услуги. Вскоре затем пришел даруга (или начальник) из города Тарку. Будучи спрошен, как это случилось, что нам до сих пор не дают подводы, он откровенно сказал, что нас не раньше доставят дальше, как мы сделаем подарок Сурховану, главному князю этого города и области. После этого послы на следующий день отправили ему пару золотых браслетов, два куска персидского атласу и два куска другой персидской шелковой материи, фунт немецкого табаку, пистолет, ружье, немного пряностей и бочку пороху; они обещали при этом, что из Терок пошлют еще обратно бочонок водки. Сурхован с большой благодарностью принял эти подарки и обещал в течение двух дней наверное перевезти нас и наше добро, он пригласил послов и пять князей к себе на обед. Сначала послы сомневались, стоит ли явиться, но, в конце концов, они, по некоторым причинам [316], все-таки явились вместе с четырьмя из нас. Обед по персидскому обычаю был приготовлен на земле. Угощение состояло из 4 блюд, наполненных нарезанной в виде небольших кружков и жареной на деревянных вертелах бараниной, нескольких кусков белужины, творогу и нескольких посудин с рисом, сваренным с крупным изюмом и выложенным вареной бараниной. Кравчий сел посередине стола, положил друг на друга несколько длинных, толщиной с палец, хлебов или лепешек, перервал их пополам и бросил каждому по куску. Затем он разорвал и мясо и рыбу небольшими кусками и руками наложил их гостям. Сало бежало с его пальцев, которые были сморщены и черны, как и лица их; поэтому мы чувствовали мало охоты к еде. Напитком служила вода в немецких пивных кружках и водка в серебряных чарах, так как здесь уже нельзя более достать вина. По окончании обеда хан захотел послушать наших музыкантов, которых пришлось привезти сейчас же, сюда на лошадях.
314
бархента. В подл.: Parchenweber вместо Barchentweber.
315
несколько тонн. To
316
некоторым причинам — по-видимому, намек на нежелание Брюггемана.