Ангел возмездия

Ирина прилетела минут через двадцать после звонка Стаса. Он сразу сообразил, что она не завтракала, бросила телефон, мгновенно оделась — и вот уже здесь. Одевалась она удивительно быстро, позавидовать мог любой солдат второгодок: спичка догорала до половины — она уже одета. «Любит, волнуется и переживает за меня». Он обнял ее прямо у порога, прижал к себе и прошептал на ушко:

— Зачем ты так, Ира, я же люблю тебя.

— Правда? — переспросила она, немного отстраняясь от него, чтобы видеть лицо. — Но ты раньше не говорил об этом. Извини, просто я дура и эгоистка и очень, очень тебя люблю. Я же нарочно облила тебя вином, чтобы переспать с тобой, и не любила тебя совсем тогда. И сексом занималась отчаянно, но не по любви. После, когда ты еще лежал со мной на диване, я впервые почувствовала необычность отношений, словно что-то доброе и нежное стало вливаться в меня, в мое сердце, душу, в каждую клеточку. Раньше я не знала любви, считала ее книжной и наигранной, ненавидела твою Надежду, хотела мстить ей и всем удачливым бабам. Но все перевернулось во мне враз, месть испарилась. Надежда — жена моего любимого, ему с ней хорошо, как же я могу относиться к ней плохо?..

Она уткнулась к нему в грудь и зарыдала беззвучно, содрогаясь всем телом, прижимая его к себе, целуя сквозь слезы прямо через рубашку.

— Что же теперь будет, Стас? — она подняла заплаканные глаза.

— Что будет, что будет? — он прижал ее к себе покрепче, потом отстранил, промокнул платочком слезы. — Пойдем, выпьем кофе, я вскипятил чайник. Как раз хотел поговорить с тобой сегодня о наших проблемах, не думал, что Надежда сегодня попадет в роддом, считал, дня через три, — Стас налил две чашечки. — Я рассказал Кэтвару о нас с тобой, и хорошо сделал, он и так догадывался, больше никто не знает, Марина тоже. Она, кстати, тоже в роддоме, вместе рожать будут.

Стас передал ей разговор с Кэтом, допил кофе и ждал ее решения.

— Да, Стас, наверное, это оптимальный вариант, лучшего выхода я не знаю. Я тоже много думала о нас с тобой, даже хотела уйти из жизни, оставив вас вдвоем, но это не для меня, я не самоубийца. Станем довольствоваться тем, что есть. Ты уедешь скоро, — посчитала она личную тему законченной. — Что с больными-то делать?

— Повторных сама примешь, уверен — сумеешь. Первичных переназначишь на после обеда, кто не сможет — на завтра, — он глянул на часы. — Скоро девять, скоро и позвонят, — Стас улыбнулся.

В кабинет без стука вошел Кэтвар.

— Что, голубки, воркуете? Сын у тебя, Стас, поздравляю.

— А почему же мне не перезвонили? — еще не понял и не успел обрадоваться он.

— Номер медсестра попутала. Мы же два сотика оставляли, — Кэт натянуто улыбнулся. — Иди, папаша, подожди меня в машине, я с Ириной переговорю.

— Ура-а-а-а! — закричал Стас. — У меня сын, продолжатель рода Тихоновых, а то все Бородины да Бородины.

Он схватил Ирину на руки, закружил по кабинету.

— Иди, я с Ириной поговорю, — урезонил его Кэт. Стас погрозил Кэтвару пальцем, улыбнулся и выскочил из кабинета, словно мальчишка.

Через пять минут появился Кэт, Стас засыпал его вопросами:

— Ну, что, как? Какой вес, рост, как Надя, твоя как, не родила еще?

— И моя родила, и тоже сын.

— Ну-у! Чего ж ты молчал, поздравляю. А чего кислый — девочку ждал? — не успокаивался Стас.

— Роды у Надежды были тяжелыми, ребенка спасли, успели прокесарить, — вздохнул и опустил глаза Кэтвар. — Надежда умерла, Стас, крепись. У Марины раньше молока много было, выкормит обоих.

До роддома ехали молча, Стас курил сигарету за сигаретой, вздыхал глубоко и тяжко. Лицо враз осунулось и стало серым. Кэт не знал, как помочь ему, он тоже переживал. Машина остановилась, Кэт и Стас вышли.

— Держись, Стас, врачи пока не знают точной причины смерти. Она умерла внезапно при полном здравии, подозревают, что где-то был тромб и оторвался, задел какую-то бифукацию.

— Бифуркацию, — по привычке поправил Стас. — Есть такое раздвоение легочной артерии, если тромб задевает его, происходит рефлекторная остановка дыхания.

— Видишь, ты лучше знаешь. Сейчас пойдем к Марине, оба мальчика у нее в палате. Они вместе рожали, когда это случилось, Марина со страха сразу «выплюнула» своего. Держись, Стас, Ирине я рассказал уже все. Молоко бы только у Марины не пропало от стресса, говорят, такое бывает, останутся голодными малыши, — Кэт вздохнул глубоко и подтолкнул вперед Стаса.

Накинув халаты, они прошли в палату к Марине. Она лежала на кровати, а рядом в маленькой кроватке сопели два сверточка. Разговор о Надежде не заводили.

— Ну, что, мужики, выбирайте — какой из них ваш, — улыбнулась Марина. — Сможете угадать?

Они склонились над кроваткой, внимательно разглядывая спящих малышей. Хотелось увидеть цвет глаз, но пока возможности не было. Стас брал во внимание все лица — свое, Надежды, Марины и Кэтвара, находил знакомые черты по губам, бровям, рассматривал носики и овал лица. Не хотелось ошибиться в таком вопросе, но он сделал выбор, Марина улыбнулась.

— Для меня они оба свои, родные, каких выбрали, так и будет.

— А на самом деле? — враз спросили они.

— Ишь ты, собственнички, эгоисты, чужих здесь нет, — засмеялась она. — Правильно выбрали, правильно, не обманул голос крови.

— А она даже не увидела своего ребенка, которого носила в себе девять месяцев и так ждала, — грустно проговорил Стас и вышел из палаты.

Скорбная тишина повисла в комнате, Кэтвар выскочил за ним.

— Что ты, Стас, успокойся, Надежду не вернешь, а жить надо. Она оставила тебе свою кровиночку, люби и заботься о ней, о своем малыше. Пойдем, посидим немного одни. Я узнавал, Надю можно забрать вечером, сейчас ее должны вскрывать, вечером и узнаем точно причину смерти.

Они вышли на улицу и увидели Ирину. С мокрыми глазами, растерявшаяся, она не знала, что делать, как подойти к Стасу. Он сам подошел к ней, обнял в знак благодарности за плечи и произнес тихо, обоим:

— Я хочу побыть один, отвезите меня в «Престиж». Там он устроился в кабинете, в котором когда-то сидел с Надеждой, заказал коньяк с лимоном, пил понемногу, курил сигарету за сигаретой, потом прошел в свой кабинет, лег на кушетку и попробовал уснуть. Лежал в полудреме, вспоминая свою недолгую жизнь, вспоминал все, начиная с детства и до настоящего времени. Тяжело вздыхал, когда лезли в голову мысли, что Бог рассудил их, забрал себе одну из любимых. Принял решение, что сорок дней проведет один, потом пригласит в дом Ирину, зарегистрируются с ней через год. Марина выкормит его малыша, а матерью должна стать Ирина, пусть и не знает он, что нет у него родной матери. Потом, позже узнает, должен узнать правду, когда вырастет.

Прошло полтора месяца, но Стас не спешил приводить в дом Ирину. Решил, что станут жить вместе, когда перестанет Марина кормить малышей грудью. Приезжал к ней домой, иногда оставался на ночь, но большую часть времени проводил у Кэтвара, где и жил пока его сын, которого он назвал Виктором в честь Надиного отца.

Чрез три месяца молока стало не хватать, и детей докармливали детскими смесями и кефиром. Марина теперь часто находилась у Стаса, приучала Виктора к своему родному дому, стала временами приходить и Ирина, привыкала постепенно к своему приемному сыну. У нее начал появляться животик, и Стас не стал скрывать их отношений от Марины, рассказав все. Она день молчала, переваривая информацию, потом предложила Стасу:

— Чего вы там спите по разным углам, пусть Ирина переезжает, мне заодно с ребятишками поможет. Не переживай, Стас, встречу ее нормально, раз уж так получилось, отнесусь, как к своей, лишь бы ребенка любила твоего, относилась по-матерински. Ну, а когда она в декрет пойдет, возьмешь себе на работу мужика вместо нее, хватит уже приключений, слаб ты на передок оказался, вот и возьму тебя на контроль.

— Бери, бери, я согласен, — засмеялся он впервые за несколько месяцев, подошел и обнял сестру, посмотрел на Кэта. — Славные вы у меня ребята, и что бы я без вас делал?