Ангел возмездия

Он улыбнулся самому себе, но дама заметила и, видимо, это ей не очень понравилось. Улыбку в данной ситуации можно расценить по-разному.

Время поджимало, и Кэтвар не хотел тратить его на разговоры. Впереди долгий путь, там и поговорим, решил он.

— Говорить ничего и никому не нужно, лучше уйти инкогнито: меньше вопросов и нервов. Скажешь братцу, что уезжаешь на всю зиму от такой жизни и чтоб не искал тебя. Возьмешь самое необходимое из одежды, чтобы не погибнуть зимой в тайге — валенки, шубу, не знаю, что там у тебя есть. Иголку с ниткой. Жду тебя в обед здесь же.

Кэтвар ушел сразу же, не дав сказать ничего, ответить или возразить на свои слова, — так удобнее. Полдня он мотался по магазинам, закупая необходимое, и все доставлял на берег, вернее, в домик на берегу, где у него был знакомый хозяин, присматривающий за лодкой, готовый оказать и другие услуги, правда, за деньги, и не задающий лишних вопросов.

Он провозился часов до четырех вечера, вернулся в гостиницу, где вся на нервах ожидала его незнакомка.

— Наконец-то, я уже вся извелась, думала, что это розыгрыш и я купилась. Материла тебя и себя последними словами, но решила ждать до вечера — за номер оплачено до утра.

Она присела на кровать, оттараторив сказанное единым махом, и замолчала, ожидая оправданий или пояснений. Но Кэтвар не сделал ни того, ни другого, он молча перебирал ее вещи — валенки, добротная шуба-дубленка, рукавицы, рейтузы. Когда он достал их, она рванула за гачу, бросила со злостью:

— Тебе нравится копаться в бабьем белье? Может, пояснишь что-нибудь?

Он присел на кровать с другой стороны, взглянул прямо в глаза и ласково улыбнулся, сразу же растопив ее злость.

— Пришлось повозиться с покупками подольше обычного, вот и задержался немного, а в бабьем белье, — он снова улыбнулся, — я действительно копаюсь из интереса — не хочется, чтобы было что-нибудь забыто, там нет возможности достать или купить. Например, не вижу сапог, кирзовых или резиновых, осенней шапочки и куртки. Из летнего платья не залазят сразу в зимнюю шубу, а туфли там совсем ни к чему, но может, стоит и их оставить, например, на Новый год, не знаю, как медведям, но мне понравится.

Они засмеялись оба, и она уже по-другому воспринимала его, в одночасье он стал для нее лидером. Деревенская, она понимала, что такое тайга, поняла и его заботу, поверила, что его предложение не обман и что нужна она не только, чтобы оттрахать и выбросить — иначе бы он не проверял ее одежду.

— Придется идти еще один раз, — вздохнула она. — Действительно, несерьезно отнеслась к проблеме. А туфли оставлю — для тебя.

Она отсутствовала примерно час, влетела в номер вся запыхавшаяся от бега или быстрой ходьбы, и Кэтвар подумал, что ее дыхалка ни к черту, но на свежем воздухе испарится алкоголь, улетучится никотин и многие шлаки. Он представил ее через год и улыбнулся: «Да, не поздоровится ее братцу, если скажет поперек слово».

Теперь можно и отдохнуть, до рассвета оставалось часиков десять, необходимо выспаться, что он и предложил сделать. Она взглянула на часы и удивилась.

— Только 6 вечера, еще рано.

— Мы уйдем в четыре утра, путь долгий, — пояснил он и расстелил постель, снял рубашку и брюки, не стесняясь, при ней и нырнул под одеяло.

Она немного замялась, он отвернулся и вскоре почувствовал тепло ее тела в постели. Повернувшись, обнял ее, поцеловал долго и крепко в губы, стал ласкать грудь, ощущая вырастающее напряжение внизу живота, она прижималась к нему сильнее и сильнее, чувствуя упругость внизу, задышала чаще и приняла его в себя, неистово дрожа телом и по-детски всхлипывая от удовольствия. Пальцы впились в его спинные мышцы, когда он замолотил внутри ее тела и не вышел, доставляя особенное удовольствие редкими движениями. Губы ласкали соски, мочки уха и шею, и она снова почувствовала его упругость, как прежде, задышала чаще, задвигалась, словно торопилась не опоздать куда-то, закричала, не удержав слов внутри, и обессилила враз, все еще наслаждаясь его присутствием.

Откинувшись на подушку через некоторое время, он закурил прямо в постели, теперь уже она находилась как бы сбоку и сверху, поглаживая его грудь и пропуская волосы сквозь пальцы, разглядывая и познавая тело, доставившее ей огромное удовольствие. Захотелось взглянуть на проказника, и она, целуя сантиметр за сантиметром, медленно поползла вниз, положив на него руку и ощущая привычную теплоту друга. Он не дремал, вырастая навстречу и принимая ее ласки.

Они так и уснули, не сказав друг другу ни слова, не познакомившись, но были счастливы и довольны, а все остальное приложится позже.

Кэтвар проснулся рано, глянул на часы: 3-50, пора вставать. Пока умоются и оденутся — рассветет, но он дал возможность своей подруге повалятся еще десять минут, пока одевался, умывался и брился, потом разбудил и ее. Она по-кошачьи потянулась, еще не понимая спросонья, и постаралась притянуть его к себе, видимо, досматривая сладкий сон. Почувствовав не то, открыла глаза и ласково улыбнулась.

— Уже пора, милый? — спросила протяжно и села в кровати. — Я сейчас, быстро.

Он понял, что она еще все стесняется, закрывая ладонью груди, и не стал ей мешать, отвернулся, упаковывая в рюкзак ее платье, в котором она пришла.

— А что я надену? — спросила она, видя, как платье исчезло в рюкзаке.

Кэтвар показал на блузку, джинсы и свитер.

— Утром прохладно на Лене, а так не замерзнешь, — он улыбнулся. — Вот и все, мы можем идти, завтрак в пути, — он показал на термос и бутерброды.

Присев по обычаю на дорожку, они вышли из гостиницы и отправились в сторону реки. Кэтвар нес оба рюкзака незнакомки, она, вцепившись в его руку, семенила следом. На берегу он перетащил в лодку шесть больших деревянных бочонков, металлическую бочку с бензином, кое-какой другой скарб и попросил ее устроиться поудобнее. Потом отошел на минутку вглубь огорода и вернулся обратно, держа в руках котенка и щенка. Оттолкнулся от берега, завел мотор, произнес: «С Богом», прибавил газу и улыбнулся.

— Вот и все, прощай, цивильная жизнь. Я твой Робинзон, а ты моя Пятница, — он засмеялся и продолжил: — Давай знакомиться. Меня зовут Кэтвар, здесь все — и имя, и фамилия, и отчество, одним словом: все вместе и без вопросов. А ты?

Она так и не поняла, что больше он ничего ей о себе не расскажет, по крайней мере пока, посчитала все шуткой, приглашающей первой к разговору.

— Да, действительно, здорово получается. Организмами подружились, а имен не знаем, Робинзон и Пятница, да сибирская глухая тайга, — она улыбнулась своему сравнению. — Ну а я — Марина, Тихонова Марина, дочь Ивана, ныне покойного, матери тоже нет. Всего из родни — один брат — придурок и пьяница. Школу закончила, ПТУ кулинарное, не согласилась спать с директором ресторана — выперли с работы. Теперь вот Пятница, — она засмеялась. — И плыву на необитаемый остров. Долго плыть будем?

— Часов девять, если без остановок, в обед уже станешь обживать свое жилье, организовывать быт, так сказать.

Котенок боялся звука мотора, проносящейся мимо воды и все жался к Марине, мяукал жалобно, она гладила его по головке и он в конечном итоге успокоился, уткнувшись хозяйке под мышку. А щенок ничего, освоился быстро и уже обнюхивал все вокруг. Солнце поднималось из-за правого плеча Кэтвара, слепило глаза Марине, когда она смотрела прямо на него, и она старалась отводить взгляд, любуясь полноводной сибирской рекой, на которой родилась и выросла.

Мотор однородно урчал, толкая груженую лодку, казалось, без напряжения и был незнаком Марине. Она знала все лодочные моторы, но такого никогда не видела. Самый мощный из них, «Вихрь», был больше размерами и не развил бы такой скорости, как этот маленький, похожий на маломощный «Ветерок», моторчик.

— А что у тебя за движок, Кэт? — спросила она и он улыбнулся своему имени, так, по-женски, его еще не звали. — Я раньше не встречала таких.

— Японский, — ответил он. — Стоит дороже, но мощнее, надежнее и экономичнее «Вихря», меньше размерами, что тоже немаловажно. «Вихрь» и пустую лодку так не потащит, и бензина жрет вдвое больше.