Страница 17 из 129
Лена, не баловавшая подчиненных мужа чаем или кофе в рабочее время, всегда угощала их после работы, и иногда садилась в кабинете в сторонке и наблюдала, как происходит «разбор полетов». Так было и в этот раз. Она налила им по чашечке чая, принесла в вазочке печенья и села в сторонке, держа в руках радиотелефон, чтобы быть на связи с внешним миром. Наблюдала, как четко докладывал ее мужу Евгений Борисович Караваев. Не вникая в суть речи, поскольку не обладала необходимыми знаниями, обращала внимания лишь на такие моменты, как «из этого следует, что…» или «на основании изложенного можно считать, что…» Ей нравилось наблюдать и предугадывать окончание беседы — согласится Михась с докладчиком или нет. Позже она научилась определять результат безошибочно — слушая, Михась всегда кивал головой, но если не соглашался, брал авторучку в руки и вертел ее, иногда беря ее в рот и барабаня пальцами по столу. Потом выдавал свое резюме — перепроверить, изменить, переделать, пересчитать, всегда обосновывал свое решение и оказывался прав. Словно папа, наставлял он своих подчиненных, желая добра, обучая и воспитывая профессионально.
— Евгений Борисович, вы, несомненно, проделали большую работу, но результаты ее меня не совсем устраивают. Показатели приборов разнятся, и вы обосновали почему. Но как они отреагируют на спящего человека, на человека в стрессовой ситуации? А это основное, что бы я хотел знать. Проведите еще серию опытов, взорвите что-нибудь неопасное, чтобы объект испугался. Как изменится при этом его биоэнергетическое поле? Исследуйте поле человека без сознания, договоритесь с какой-нибудь клиникой. Еще раз проанализируйте результаты и, возможно, приборы придется еще дорабатывать. Или сделать вообще один, или один с трехмерной шкалой. Проявляйте больше самостоятельности, вы же начальник отдела, а пришли ко мне с сырым результатом. Нельзя сейчас еще говорить о сдаче в производство этой аппаратуры, хоть она и рабочая, вы не в НИИ служите, где вначале рапортуют, а потом доделывают, устраняют недоработки. А коллектив поблагодарите за проделанный труд от моего имени, пожелайте более успешных результатов. И еще вот что: свяжитесь с МЧС, пусть они сообщат о возникших катастрофах, прибор должен пройти испытание в натуральных условиях, только тогда я подпишу его серийное производство. В нашей фирме тоже существует принцип «наказуемости инициативы», но дурной инициативы, прошу это учесть.
Биофизики, так называли второй отдел, радовались своему успеху, радовалась и Лена, а оказывается, вот как повернул все Михась, найдя кучу недоработок. «Действительно, в Советском Союзе бы выпустили сначала этот прибор, отрапортавались на мировом уровне, а потом доводили аппаратуру до логического конца», — подумала Лена.
Успех все-таки был, и это понимал каждый сотрудник, еще активнее включаясь в работу. Конкретно маячившая на горизонте цель подстегивала эффективнее всего.
Несколько дней Михась вообще не занимался биофизиками, посвящая все время работе третьего отдела. Он специально приказал не убирать валяющуюся перед входом бетонную балку, которая мешала ходить людям и постоянно напоминала о своем присутствии. Ее должны были разрезать на куски новым «сварочным» аппаратом, а пока она, как заноза, не давала покоя сотрудникам третьего отдела, свидетельствуя об отсутствии практического результата. В НИИ они уже бы пожинали лавры успеха, а здесь успех выражался в денежной сумме, как и было записано в Уставе фирмы: основная цель — получение прибыли. Важен конечный результат, есть прибор или нет. Научные открытия здесь учитывались по-другому, на них базировалась основная работа, но сама наука в чистом виде в производственную деятельность не входила.
Возглавлял третий отдел кандидат физико-математических наук Андрей Степанович Бурцев, с которым Михась еще работал в НИИ. Он давно знал этого уже немолодого мужчину, который так и не смог защитить докторскую из-за институтских дрязг, но заслуживал ее своими знаниями и опытом. В НИИ он оставался единственным, кто не только верил в новую ядерную теорию Михася, но и убежденно доказывал ее правоту, считая противников «близорукими». Его и пригласил Николай Владимирович возглавить отдел, пообещав на первых порах в два раза большую зарплату, а потом и еще выше. Ему не было необходимости объяснять суть новой ядерной теории, он знал и поддерживал ее, прекрасно понимая капризность дамы по имени Наука. Если даму ядерной физики считать половозрелой, то дама ядерного магнетизма только еще родилась, но уже никто не сможет повернуть время вспять, новое имя дано, ему расти и развиваться.
Еще раз все выверив теоретически, Бурцев с сотрудниками занимался изготовлением отдельных блоков и схем аппарата. Они первыми должны пройти проверку на «выхлоп» строго определенных тончайших параметров. В его отделе-лаборатории постоянно висел спирто-канифольный смог от пайки различных резисторов, диодов, сопротивлений и других радиофизических деталей. Все тщательно пропаивалось и измерялось приборами, но и сами некоторые измеряющие приборы изготовлялись здесь же — или таковых не существовало вообще, или были необходимы более точные.
Практически постоянно Николай Владимирович задерживался на работе допоздна, не уезжала домой и Лена, сидела вместе с ним, читала книгу, если не было работы, или просматривала заново приказы, договоры, другие документы, выискивая в них ошибки или скрытые возможные подвохи. Потом дома на скорую руку готовила ужин, понимая, что мужа кормить нужно получше, но ничего не могла с собой поделать, — не хотелось быть дома одной, насиделась в одиночестве за многие годы. Все-таки и эту проблему она решила, предложив Николаю брать чертежи и расчеты домой. «Какая тебе разница, где сидеть, дома же лучше, и мне спокойнее. Я и отдохнуть могу, прилечь, и ужин сварить вкуснее, и ты можешь расслабиться время от времени», — объясняла и просила Лена. Николай понимал ее правоту, соглашался и говорил: «Ничего, Леночка, потерпи немножко, доведем приборы до ожидаемого совершенства, пустим их в серию — и вздохнем свободно. Тогда и на дом ничего брать не будем, станем отдыхать по полной программе, ходить в гости, театр или станем принимать гостей дома. Тогда и жизнь немного повеселеет. Как, кстати, у тебя с английским? Придется часто общаться с иностранцами. Приборчик, если у нас получится, по всему миру пойдет, нигде таких не делают, а он очень уж нужен, много жизней можно спасти благодаря ему. «Черные» дни у нашего Стасика начнутся, его работа — купи-продай. Так как, говоришь, у тебя с английским? Никак — могу помочь, я немного разговариваю, по крайней мере, зарубежные коллеги меня понимали раньше». Михась улыбался, обнимал Лену и продолжал: «Можно говорить дома по-английски, это тебе поможет. У меня есть отличный самоучитель, я сам по нему занимался, жена должна понимать, о чем беседует ее муж с симпатичной англичанкой». Николай снова хитро улыбался и обнимал Лену.
Последнее время они так и проводили домашние вечера — он за расчетами и чертежами, она — за учебником английского. Часов в одиннадцать бросали все, садились, обнявшись, на диван и смотрели телевизор, потом Лена расстилала постель и они продолжали смотреть лежа, но обычно надолго их не хватало…
Через полторы недели из МЧС сообщили, что в одном из пятиэтажных домов произошел врыв газа, полностью разрушен целый подъезд, серьезно пострадал и соседний. Сейчас устанавливаются возможные жильцы, которые погребены под обломками здания.
Михась лично выехал на проверку своего прибора, который уже был опробован экспериментально и дожидался подходящего случая для окончательного решения по серийному производству. Прибор МИ-3 не только четко показал координаты живых людей и их количество, но и предварительное состояние здоровья. Под завалом находилось пятеро живых людей, трое из которых находились без сознания, двое в состоянии сильного стресса, испуга. Журналисты крутились около Михася, уже успев передать в эфир показания МИ-3, на свой манер расхваливая его, если информация подтвердится.