Страница 8 из 23
вам тачка, а вот здесь тот тип остановился даже если удерет, то паспорт и все
такое в гостинице-то, верняк, записаны… Ага! Аменты?! Да я их тут всех знаю
на трассе раз, они в полшестого еще дрыхнут два, и на фиг кому искать себе на
жопу приключений, такую тачку останавливать три!
Он огляделся по сторонам. Было светло как днем, но людей на улицах почти не
было, да люди и не беспокоили Вована. Дрожащими от возбуждения руками он
вытащил из кармана кожаной куртки портативный набор инструментов для вскрытия
замков видно было, что в этом деле он не новичок.
Павел Ильич в этот момент как раз только растянулся на кровати. Ему очень
хотелось, чтобы сегодня приснилось детство. Детство и море. Средиземное море
без пивных банок и мазута, море с летучими рыбами, с крабами, с дельфинами
Средиземное море его детства. Но только его мозг стал погружаться в блики
лазурных волн, как на улице раздался страшный взрыв. Грязные оконные стекла
серыми брызгами обрушились на подоконник, на его кровать, на пол. Сна как не
бывало. Не открывая глаз, чтобы не повредить веки, если на них тоже попали
мелкие осколки, Павел Ильич свесился с кровати и потряс головой. Из бороды
что-то выпало и дзынькнуло об пол. Затем он аккуратно скинул на пол простыню, на которой осколков было довольно много.
В этот момент в комнату с визгом влетела Саша, босая, в трусах и футболке.
Что это?! вопила она в истерике.
Стоять! Ни с места! крикнул Павел Ильич страшным голосом.
Саша не ожидала такой реакции и остановилась как вкопанная. Было непонятно, напугана она больше или оскорблена. Но Павел Ильич тотчас объяснил грубость
своего окрика показал рукой на пол.
Вы же распорете себе ступни напрочь! Смотрите под ноги!
С этими словами он спихнул на пол матрац со своей кровати, предварительно
перевернув его, а затем подстыковал к нему матрац пустующей второй кровати.
Получилось нечто вроде дорожки через всю комнату.
Теперь прошу вас, Саша, заходите и можете поделиться со мной своими
переживаниями!.
Что там?! Саша протянула руку к окну.
Павел Ильич неторопливо подошел к окну и выглянул, соблюдая меж тем
необходимую осторожность, чтобы не порезаться. Возле искореженных останков BMW”
уже собирались люди, прибежавшие из гостиницы и соседних домов. Почти все они
молчали, созерцая с безопасного, как им казалось, расстояния ужасное зрелище.
Два человека отважились подойти вплотную по-видимому, чтобы оказать в случае
необходимости помощь тем, кто во время взрыва мог оказаться внутри машины. Но
там был только один человек на водительском месте Вован, точнее, его
неузнаваемые останки, и помогать было уже некому…
Вдали замигала маяком” милицейская машина.
Павел Ильич отвернулся от окна:
Наша машина поломалась, и в Москву нам придется ехать поездом.
По-по-ломалась?..
Да, причем совсем. Ее вроде бы пытались угнать, но возникли проблемы.
Про-про-блемы?..
Саша! Вы или заходите сюда, или, что разумнее, идите в темпе к себе в номер
и одевайтесь. Тогда я тоже, с вашего позволения, оденусь, и мы двинемся в путь.
Ночевка, увы, закончена.
Какой опять путь? Объясните, что происходит? Никуда я с вами не поеду!
Тогда оставайтесь. Только дайте мне,пожалуйста, возможность почистить зубы
иодеться.
Вы издеваетесь надо мной?
Раздраженный Павел Ильич прошел в санузел и, не рассчитывая на успех, включил воду. Вода неожиданно потекла, причем не только из крана, но и из всех
стыков и вентилей. Он крикнул Саше:
Саша! По тому, как вы со мной общаетесь, у меня создается впечатление, что я
вам когда-то задолжал три рубля. Яне помню этого, но если вы скажете, что это
так, то я поверю на слово, с удовольствием вашу трешку верну, и вы от меня
будете абсолютно свободны!
Он принялся тщательно чистить зубы, а Саша, поняв, что разговор закончен, всхлипнула, махнула рукой и пошла одеваться.
Гостиницу они покинули без каких бы то ни было затруднений Павел Ильич
просто швырнул ключи на стол администратора. Все сотрудники и постояльцы
столпились на площади перед гостиницей и глазели на хаотичные и нервозные
действия милиции и скорой помощи”.
По грязным, мокрым улочкам Павел Ильич и Саша быстро пошли к железнодорожной
станции.
*
Саул и Симон сидели в саду небольшого домика, купленного Павлом в
окрестностях Рима. На столе стоял кувшин вина, лежал хлеб. Из дома почти
бесшумно выпорхнула молодая темнокожая служанка. Она поставила на стол плоскую
деревянную тарелку с сыром и виноград в плетеной корзинке и снова исчезла в
проеме двери. Павел проводил ее внимательным взглядом и обернулся к Петру. Тот
был понур и печален:
Они не хотят превращаться в людей, они желают жить в грязи и пороке.
Ичто же тебя заставило прийти к столь печальному выводу, мой друг Симон?
Они разошлись, когда я стал рассказывать им о чистой пище и о необходимости
всем мужчинам сделать обрезание. И, когда я дошел в моем кратком рассказе до
святости субботы, в катакомбе уже никого не осталось. Ястоял один и говорил в
пустоту. Им было просто скучно.
Саул взял из корзинки большую гроздь винограда и, повернувшись лицом к
солнцу, поднял ее перед собой. Солнце отразилось в каждой ягодке золотым
янтарем.
Что же ты молчишь, Саул? Или ты не слышал, чт"о я сказал?! Симон-Петр был
явно раздражен демонстративным равнодушием друга.
Слышал, слышал. Но мне тоже сделалось скучно! Саул продолжал любоваться
гроздью. Посмотри, как красиво, Симон! Для того чтобы каждая ягодка на этой
грозди источала дивный свет, нет никакой необходимости зажигать в ней
испепеляющий огонь. Одного солнца достаточно надо просто не загораживаться от
его лучей.
Ты упражняешься в философии, Саул, а я стал посмешищем для рабов.
Скажи, мой друг Симон, скажи, Петр, а чего ты хочешь добиться от этих людей?
Саул положил гроздь назад, предварительно отправив себе в рот несколько ягод.
Он повернулся к Симону лицом и обратил к нему свой немигающий тяжелый взгляд.
Ты хочешь объяснить людям, которых заставляют работать круглые сутки семь раз в
неделю, что они должны соблюдать святую субботу. Ты объясняешь тем, кому раз в
день кидают кость или разрешают доесть объедки с хозяйского стола, чтобы они не
ели трефного и не мешали мясо с молоком. ””И после этого, говоришь ты им, вы
будете достойны послушать сказку про Царствие небесное!”” Так, Петр?!
Да… но…
Петр! Они жрать хотят! Ты понимаешь жрать! Что тебе велит наша иудейская
вера, если у тебя есть два пути: сдохнуть с голоду или жрать свинью?
Есть свинью…
Правильно, Симон! Уних сейчас нет другого пути их забьют до смерти, если они
откажутся работать в шабат.
Аобрезание, брит мила?
Слушай, Петр, много лет назад я знал одного старика, сенатора Антипу
Полония. Вмолодости Антипа много путешествовал и повсюду в тех странах, где
был, он собирал и сушил листья растений и лепестки цветов, доселе им не
виданных. Иза долгую свою жизнь собрал он всего этого числом немыслимым, десятки тысяч. Ипочитал он под старость лет собрание сушеных листьев и цветов
величайшим своим сокровищем, хоть был он человеком вовсе не бедным, и любовался
этим прахом, и трясся над ним, как скряга над своим серебром. Так неужели ты
уподобляешь Господа этому безумному старику? Неужели ты думаешь, что в Царствии
небесном нет ему других дел, как любоваться на обрезки от пиписек сынов рода
человеческого?!
Ну, это уже просто богохульство! Петр вскочил со стула, но был остановлен
сильным и властным движением Саула, взявшего его за руку и усадившего назад за
стол.