Страница 3 из 23
ему очень не хотелось, чтобы этот человек, гость, пробывший в монастыре чуть
более года, уходил. Но сегодня умер бедный мальчик, с которым он пришел и за
которым ухаживал, как за родным сыном, его старинные рукописи куда-то исчезли, и старик понимал, что гость уходит насовсем и вряд ли появится здесь еще
когда-нибудь.
Павел Ильич с явным пренебрежением отнесся к процедуре погребения. Не
дожидаясь следующего дня, он переоделся в джинсы, плотную хлопчатобумажную
рубаху с короткими рукавами, собрал свои довольно длинные каштановые с проседью
волосы в хвостик аптечной резинкой и отправился в путь. Уворот он обернулся к
провожавшим его монахам, помахал им рукой и, пристроив поудобнее на плече свою
объемистую сумку, двинулся к городскому автовокзалу. Со стороны этот коренастый
бородатый человек с большим с залысиной лбом и седоватым хвостиком напоминал
пожилого рок-музыканта, решившего вспомнить лихую юность и попутешествовать
автостопом. На автовокзале Павла Ильича вначале ждало разочарование: единственный вечерний рейс на Вологду был отменен в связи с отсутствием
пассажиров. Кроме Павла Ильича ехать собиралась только одна девушка лет
двадцати, которой тоже надо было в Москву. Об отмене автобуса им весьма
нелюбезно сообщила женщина в окошке Касса9, причем ее почему-то в
особенности прогневил хвостик Павла Ильича. Проокав себе под нос: И ездют-то
не пойми кто, то ли попы, то ли пидорасы, а мне тут сиди, со всякой поганью
проезжей объясняйся!9 она захлопнула окошко, закрыла будку и ушла.
Но не прошло и минуты, как к остановке подкатил обшарпанный красный Икарус”, и водитель весело крикнул из окна:
На Варшаву есть кто-нибудь?… Остановки по нужде в Вологде, Ярославле и
Москве.
Павел Ильич и девушка подошли ко входу, и водитель открыл дверь.
До Москвы возьмете? спросил Павел Ильич.
Имне туда же, проговорила девушка.
Павел Ильич пропустил ее первой и сам вошел в салон.
Двадцать гринов с носа, как само собой разумеющееся провозгласил водитель, захлопывая дверь.
Девушка вначале чуть было не рванула обратно к двери, но затем, обреченно
махнув рукой, уселась на свободное место в первом ряду у правого окна. Соседнее
кресло тоже пустовало, и Павел Ильич уселся на него, поставив свою объемистую
дорожную сумку в проход.
Вещички из прохода уберем и за проездик при посадочке уплотим! вызывающе
проокал водитель, выруливая с автовокзала. Девушка нервно полезла под сиденье
за своей сумкой, но Павел Ильич остановил ее, протянув водителю
пятидесятидолларовую ассигнацию.
Не беспокойтесь, потом достанете.
Девушка невнятно пробормотала что-то вроде благодарности и сильнее вжалась в
кресло; необходимой суммы у нее явно не было, но долг водителю ее и пугал и
тяготил меньше, чем сложившаяся ситуация со странноватым пожилым незнакомцем.
Павел Ильич взял из прохода свою сумку и положил себе под ноги. Теперь он
полулежал в кресле: так удобнее для дальней дороги.
Сдачи-то у меня не отыщется покамест, проговорил водитель, покрутив в
промасленных пальцах зеленую бумажку.
Павел Ильич сонно махнул рукой.
Ладно, потом разберемся!
Деньги откочевали в нагрудный карман водительского пиджака, и Икарус”, выехав на трассу, пошел в разгон.
Автобус был почти полон довольно веселыми и уже подвыпившими людьми. Это
были челноки9, в основном, женщины, они ехали в Варшаву за люстрами. Одна из
челночниц9, явно в подпитии, объясняла пожилому сменщику водителя идею этого
бизнеса:
Петрович! Ты пойми. Мы ж раньше как дураки в магазине по тридцатке люстры
брали, а сдашь тут уже по сорок пять, ну по полтиннику, да дорога еще, какой
навар? Атут Людка этого Яцека того… ну, шуры-муры, а это его люстры-то…
Понял… Людка и говорит, что мы, дуры, что ль, совсем?! А? Понял, Петрович?
Бабки, что ль, девать некуда? Унего-то они по пятнашке на заводе-то, а завод-то
маленький, смех один, ну что твой сарай. Ну ему-то это тоже, Яцеку в смысле, выгода… Он Людку-то за это все на руках носить готов…
Петрович, видимо, в первый раз отправляющийся на такое важное дело, да еще
за границу, был само внимание.
Нинка! Аони хоть как разбираются-то? А? Люстры-то? Ато как их ложить-то?
Да раскладываются они на маленькие фитюльки такие, Петрович! Ты не видел их, что ль?
Да я раз только у тебя на кухне… бракованную, что ты себе оставила.
Ой, Петрович! Так то ж старье мы теперь не берем! Ты смотри…
Павел Ильич, насколько мог, вытянулся и закрыл глаза. Тяжелый день
сегодняшний был долгим, а обманчивое июньское северное солнце все не хотело
садиться: уже одиннадцатый час вечера, а природа лишь погружается в зыбкий
мираж белой ночи. Прошло еще сколько-то времени, и все пассажиры обитатели
автобуса уже дремали, высунув в проход босые усталые ноги. Не спали только
водитель, затравленно забившаяся в угол девушка попутчица Павла Ильича, да
Нинка с Петровичем.
Так, слышь, Петрович, Яцек этот и говорит: Мне б таких, как вы, еще
четыре-пять автобусов в месяц, и все, я тогда настоящим великим паном стану9, слышь, Петрович! Он вечером-то приходит, ну он Людку-то обычно вечером всегда
забирал, дело такое. Атут говорит, дескать, и Нинку с собой бери. Ая ему, Яцек, я, значит, чего, не по той части, да и, что я, от мужа того, гулять не пойду.
Людка-то она разведенная, ей что, а я… да и скажет кто… Аон смеется: Да
не, я не то, я на негоциацию, в смысле в ресторан и поговорить там, ну… о
делах9. Вот.
Петрович смотрел завороженно.
Ну, и я в чем была, только морду намазала за две минуты и бегом.
Аресторан-то этот китайский оказался!
Ох ты, ешкин кот! отреагировал Петрович.
Ну! Ая о чем! Вилок нет! Ложек нет! То есть ложка одна такая фарфоровая не
чайная, не столовая, и только палки две.
Какие еще палки?!
Ну, деревянные такие, маленькие. Яих в две руки взяла, чтобы, значит, слякоть какую-то из тарелки подцепить, жрать-то охота, там за рубли-то особо не
разъешься. Думаю, слякоть хоть эту китайскую пожую, а она скользкая, зараза. Ну
мы с Людкой вдвоем-то друг на друга смотрим и смеяться вроде как не того, и ни
тебе пожрать.
Ну, так и как же вы?
Ну, где палкой этой, где ложкой, а где и пальцем, как Яцек-то отвернется…
Атак все с умом, про дела… Негоциация… На русском-то он так смешно говорит.
Автобус резко затормозил, так как мост через маленькую речушку оказался
перегорожен серебристой, помятой в нескольких местах BMW”, из которой вылезли
три уголовного вида личности.
Тьфу, черт! остановившись, водитель обернулся и, показав пассажирам
испуганное лицо, открыл дверь.
На ступеньки поднялись два бандита. Уодного в руке был пистолет, а у другого
две гранаты на поясе и одна в руках. Третий с автоматом стоял снаружи. Водитель
незаметно для остальных путешественников поприветствовал их жестом.
Мостик будет платный! хрипло и без характерного для местных оканья сказал
тот, что с пистолетом. По сто баксов с каждого рыла!
Второй вынул из гранаты чеку, продемонстрировал ее проснувшимся челнокам9
и почесал чекой бритый затылок:
Кто у вас старший будет?
Наступила напряженная тишина. Но длилась она недолго. Судя по всему, последним проснувшимся оказался Павел Ильич.
Ятут старший, спокойно и бесстрастно сказал он.
Бабки с собой и пошли, махнул ему пистолетом бандит.
Челноки9 в полной тишине проводили глазами странного, незнакомого им
человека и приникли к стеклам окон с правой стороны, чтобы увидеть, как будет
решаться его и их, собственно, судьба.
Павел Ильич отошел со всеми тремя бандитами к их машине. Те, что заходили в