Страница 87 из 93
К этому времени главную свою победу, пропагандистскую, Лжедмитрий уже одержал, и виной тому в значительной степени были неуклюжие действия Годунова.
После такого удара прятать от народа правду стало невозможно – пришлось официально объявить о смуте.
Призвали на помощь патриарха.
Иов засвидетельствовал, что претендент никакой не царевич, а беглый чернец Отрепьев. Представили и свидетелей, якобы (а может быть, и на самом деле) сопровождавших «вора» до Литвы. Заодно патриарх предал «Гришку» анафеме.
Годунову и этого показалось мало. Он вывел на Лобное место, перед московской толпой, Василия Шуйского, который клятвенно подтвердил, что лично хоронил Дмитрия в Угличе.
Всё это, конечно, не имело никакого смысла. Апелляция к народу и представление каких-то доказательств выглядели как оправдания. Это лишь подрывало престиж годуновской власти, и без того невеликий. Борис лишний раз продемонстрировал, что совсем не понимает, как работает сознание его подданных. Всё, что они уяснили: царь юлит и заискивает, а значит – слаб.
Такой же беспомощной была попытка воздействия на польского короля, к которому в феврале 1605 года отрядили гонца с требованием выдать преступника Отрепьева. Сигизмунд, приятно удивленный нежданным успехом авантюры, язвительно ответил: искомая персона теперь находится в московских владениях, там ее и хватайте.
Схватить Самозванца, конечно, было совсем нелегко, однако и у претендента в это время дела пошли вкось. Армия ведь была ненастоящая, а состояла из разношерстных, по преимуществу недисциплинированных отрядов, плохо ладивших между собой. Польские наемники стали требовать жалования, а деньги взять было негде. Один раз «царевича» чуть не убили – он еле унес от шляхтичей ноги, бросив шубу. Многие поляки стали возвращаться домой. Их осталось лишь полторы тысячи плюс казаки да русские повстанцы, ставшие теперь основной опорой Лжедмитрия.
Вот почему после победы над московской ратью Самозванец не мог двигаться дальше. Он засел в крепости Севск, копя новые силы. Вместо ушедших поляков прибывали подкрепления, состоявшие из казаков и просто «гулящих», но время работало против «царевича»: силы и ресурсы сторон были несопоставимы.
Борис возлагал все надежды на нового фаворита – Петра Басманова, единственного военачальника, которому удалось отбиться от Лжедмитрия. Милости, которых удостоился воевода, явно не соответствовали масштабу победы и тоже свидетельствовали о крайней нервозности Годунова. В Москве Басманову устроили торжественную встречу, наградили деньгами и поместьями, сделали боярином.
К князю Мстиславскому, по-прежнему командовавшему полевыми войсками, были отправлены новые части, в том числе стрелецкие полки и подразделения иностранных наемников. Благодаря их хорошей выучке (и, должно быть, отсутствию сакрального трепета перед «природным государем») правительственным войскам 21 января 1605 года удалось разгромить войско Самозванца под Добрыничами, неподалеку от Севска. Регулярная русская пехота впервые применила линейную тактику, при которой шеренги одна за другой стреляли залпами по атакующей кавалерии. Польско-казацкая конница не выдержала такой концентрации огня и рассеялась. Отличившийся в сражении капитан Маржерет рассказывает: «Дмитрий потерял почти всю свою пехоту, пятнадцать знамен и штандартов, тридцать пушек и пять или шесть тысяч человек убитыми, не считая пленных, из которых все, оказавшиеся русскими, были повешены среди армии, другие со знаменами и штандартами, трубами и барабанами были с триумфом уведены в город Москву».
Борис пришел в ликование, раздал войскам огромные наградные и приказал истребить остатки повстанческой армии. Казалось, угроза миновала и дело претендента проиграно.
Поход Лжедмитрия (1604–1605). С. Павловская
Тот и сам был близок к отчаянию и, кажется, подумывал о бегстве в Польшу, вслед за шляхтой, но этого не допустили русские соратники, которым отступать было некуда – победа Годунова сулила мятежникам и казакам страшные кары. Спасло Лжедмитрия то, что восстание приобретало неконтролируемый характер – антиправительственное движение охватило весь юг страны. Всё новые и новые города признавали «царевича», и годуновские воеводы не знали, куда поворачивать полки.
Самозванец отошел, но к нему на помощь двигались донские казаки под командованием атамана Корелы. Чтобы не подставлять тыл под удар этой мобильной силы (к тому же существовала опасность, что она повернет на Москву), Мстиславский двинул войска в том направлении. Казаки засели в крепости Кромы, оттянув на себя почти всю царскую армию. Тем временем Лжедмитрий стоял лагерем в Путивле, слал во все стороны гонцов со своими воззваниями и принимал пополнения.
В такой подвешенной ситуации закончилась зима, началась весна. Кромы стойко держались, но их падение было вопросом времени. Чаша весов явно склонялась на сторону Годунова.
И тут произошло неожиданное событие, решившее исход противостояния.
Выше, перечисляя факторы, определившие хрупкость годуновского режима, я не назвал самый главный: то, что правитель был смертен. В монархической системе, где вся власть сконцентрирована в руках сюзерена, устойчивость достигается лишь за счет династийности, то есть безоговорочно и всенародно признаваемого монопольного права августейшей семьи поставлять стране государей. Тогда и малолетний (как Иван IV) или неспособный (как Федор I) царь самим фактом своего существования оказывается способен сохранить стабильность и преемственность власти.
Но Борис царствовал недостаточно долго, чтобы права нового дома освятились традицией. Привыкли к Годунову – но не к Годуновым, и когда после смерти Бориса возник вопрос, кто легитимнее: сын Ивана Грозного или сын выскочки, для массового сознания ответ был очевиден. Даже бояре, которые, конечно, очень боялись неведомого «царевича» и при иных обстоятельствах сплотились бы вокруг трона, не решились идти против настроения массы.
Царь прихварывал уже давно, часто отправлялся молиться о здравии по монастырям, что в те времена заменяло поездку в санаторий. У Бориса была водянка – очевидно, следствие сердечной недостаточности, а за год до смерти он, возможно, перенес и инсульт – стал приволакивать ногу. Следует учитывать и то, что все последние месяцы этот еще не старый, но нездоровый человек находился в состоянии тяжелого стресса.
Однако 13 апреля 1605 года он чувствовал себя хорошо. Был весел, с аппетитом отобедал, после чего, согласно одному из рассказов, вздумал подняться на высокую башню, откуда любил смотреть на Москву. Наверху царю стало дурно. Спустившись, он потерял сознание. Из носа и ушей хлынула кровь, из-за чего потом поползли слухи, что Бориса отравили или он сам принял яд.
Царя едва успели перед смертью причастить и постричь в схиму, дав имя Боголеп.
Так государственный корабль в разгар бури остался без капитана.
Несостоявшаяся династия
Наследник у Бориса был, и очень недурной. Годунов уделял много внимания воспитанию сына – кажется, это первый случай в русской истории, когда ребенка сознательно готовили к управлению государством.
Мальчик рос смышленым и способным, поражал современников своей образованностью – про Федора говорили, что он «изучен всякого философского естествословия». Сохранилась первая русская географическая карта, составление которой приписывают Федору Годунову.
«Карта Федора Годунова», напечатанная в Голландии
Борис приучал подданных и иноземцев чтить цесаревича – на официальных церемониях имена отца и сына произносили вместе.
И все же, несмотря на свои дарования, наследник был слишком зелен – ему шел только шестнадцатый год.