Страница 76 из 93
Казалось, что на Руси после и так, в общем, неплохой эпохи теперь вовсе наступит земной рай.
Русь при Годунове
Страна залечивает раны
За исключением временных послаблений и льгот, дарованных народу в 1598 году, никаких перемен во внутренней и внешней жизни страны с воцарением Бориса не произошло. Он продолжал править так же, как раньше, с 1587 года, когда, одолев конкурентов, взял всю власть в свои руки, поэтому с политической и экономической точки зрения продолжалась всё та же годуновская эпоха.
Главной государственной заботой Бориса с самого начала был выход из тяжелого кризиса, к которому привел Русь Иван Грозный. Хозяйство, управление, финансы, армия, демография – после долгих лет войны, террора и произвола всё находилось в ужасающем состоянии. Основа государства, дворянство, было так ослаблено и разорено, что сразу после смерти Ивана IV из-за «великой тощеты воинским людем» пришлось поддерживать их за счет дополнительного налогообложения церковных владений – больше средств добыть было неоткуда.
Став правителем, Годунов развил энергичную деятельность. Он привел в несколько больший порядок аппарат управления – самое слабое место «второго» российского государства. Бедой административной и судебной системы была вездесущая коррупция, которая в предыдущее царствование распространилась сверху донизу. В борьбе с этой тяжелой болезнью Борис, по выражению Ключевского, «обнаруживал необычную отвагу». Теперь уличенного взяточника подвергали суровому штрафу и позорному наказанию: вешали на шею мешок с полученной мздой и возили по улицам, лупя плетью. Понятно, что одной лишь строгостью коррупцию искоренить невозможно; современники рассказывают, что взяточники быстро приспособились к новым условиям и стали прибегать к разным ухищрениям (например, брали подношение не в открытую, из рук в руки, а велели класть под образа и т. д.), однако всё же воровства и казнокрадства стало поменьше – по крайней мере, оно перестало быть таким наглым. К тому же при Годунове чиновникам впервые начинают платить жалованье – раньше считалось, что они должны «кормиться» от населения.
Новацией было и то, что правитель установил нечто вроде коллегиальности при обсуждении и решении важных вопросов. Он регулярно, по пятницам, собирал бояр, архиереев и дьяков, советуясь с ними по текущим делам.
Насущнейшей необходимостью было увеличение казенных доходов. Промышленность и торговля пребывали в совершенном упадке. Флетчер подсчитал, что при Иване Грозном разные статьи русского экспорта сократились где вчетверо, а где и в двадцать раз.
Борис предоставил различные привилегии и гарантии купцам, насколько мог защищал их от мздоимцев-чиновников. Торговля, которой только этого и не хватало, ожила довольно быстро. Для добычи металлов стали нанимать за границей опытных «рудознатцев».
Города и деревни, оскудевшие населением, а то и вовсе обезлюдевшие, понемногу воскресали. Правительство предпринимало для этого специальные меры, многие из которых тоже были новинкой. Прежде, если где-то случался неурожай, люди уходили в более хлебные места, при Годунове же государство научилось переправлять излишки продовольствия из региона в регион, поддерживая голодающих (об этом будет рассказано ниже).
Извечным бичом деревянной застройки были частые пожары, тоже приводившие к запустению городов. При Годунове погорельцам начали оказывать помошь и даже строить новые дома.
Когда начинался «мор», охваченная болезнью область окружалась заставами, что, с одной стороны, препятствовало распространению эпидемии, а с другой – опять-таки не давало жителям разбегаться.
Годунов впервые стал использовать на стройках государственного значения не принудительный, а платный труд – это было большое и важное нововведение. Строили же в те годы очень много, особенно на южных и восточных рубежах, где разбойные набеги крымцев и поволжских племен мешали заселению хлебородных земель. При Годунове было построено или воссоздано множество приграничных городов-крепостей, в том числе Саратов, Царицын, Воронеж, Курск, Белгород. Центром северной торговли (главным образом, английской) стал новый город Архангельск, быстро разбогатевший.
Благодаря дотошному англичанину Флетчеру, мы располагаем цифрами, по которым можно составить представление об экономическом эффекте деятельности годуновского правительства.
Дворцовый приказ, ведавший бюджетом царского дома, под рачительным управлением Григория Годунова (троюродного брата правителя) резко сократил расходы на содержание двора и увеличил доходную часть, так что прибыль возросла почти вчетверо по сравнению с временами Грозного – с 60 000 до 230 000 рублей в год.
Сбор податей с «четвертей» (региональных управлений) тоже очень увеличился, составив 400 000 рублей в год.
Главный же доход бюджету приносили всякого рода пошлины, в первую очередь от торговли – около 800 000 рублей в год.
Таким образом, сообщает Флетчер, казна в это время получала чистого дохода 1 430 000 рублей, «не включая сюда расходов на содержание дворца и постоянное жалованье войску, которые удовлетворяются другими способами». Рассчитать соответствие тогдашнего рубля нынешнему очень непросто, однако известно, что в конце XVI века на Руси курица стоила 1–2 копейки; корова – 80 копеек; стрелец, то есть профессиональный военный, получал жалованья 4 рубля в год.
Современник Годунова британец Горсей оценивает эти итоги восторженно: «Государство и управление обновились настолько, будто это была совсем другая страна; новое лицо страны было резко противоположным старому; каждый человек жил мирно, уверенный в своем месте и в том, что ему принадлежит. Везде восторжествовала справедливость».
Критичный по отношению к Годунову историк Костомаров выражается много сдержанней: «Состояние народа при Борисе было лучше, чем при Грозном, уже потому, что хуже времен последнего мало можно найти в истории».
Так или иначе, все согласны с тем, что по сравнению с предшествующей эпохой при Борисе Годунове положение дел на Руси существенно исправилось.
За Годуновым в истории прочно закрепилась репутация государя, при котором русские крестьяне утратили самую главную из прежних вольностей – право раз в году, в Юрьев день, переходить от помещика к помещику (очевидно, именно тогда появилась поговорка «вот тебе, бабушка, и Юрьев день»). В учебниках советского времени Бориса называли «царем-крепостником», изображая крестьянские мятежи времен Смуты как проявление «классового протеста» против закрепощения.
Архангельск. Европейская гравюра. XVII в.
На самом деле, кажется, всё было не так просто.
Следует начать с того, что прикрепление крестьян к земле было логическим этапом эволюции государства ордынского типа. В стране, где каждый житель, начиная со знатного боярина, считался состоящим на службе, просто не могло быть сословия, тем более основного, которое само бы решало, где ему жить и работать. Миграции крестьян наносили удар прежде всего по мелким помещикам-дворянам, опоре престола, разоряя их и лишая возможности экипироваться на войну. Оседлость тяглового населения была необходима и для расчета податей, составлявших (см. выше) почти треть государственного бюджета. Наконец, нерегулируемые перемещения земледельцев сокращали запасы продовольствия, из-за чего в малолюдных областях постоянно возникал голод.
Опасно было и то, что, уходя, крестьяне обычно переселялись от мелких помещиков к крупным вотчинникам, где условия жизни были легче – а это не только ослабляло дворянство, но и усиливало боярство, потенциальную угрозу для самодержавия.
Кроме того, еще в правление Грозного, вследствие общего кризиса началось массовое бегство крестьян из южных, самых плодородных областей, в вольные степи, подальше от поборов, произвола и гнета. Нехватка рабочих рук, прежде всего в помещичьем хозяйстве, стала катастрофической.