Страница 30 из 93
Итальянец Павел Иовий (Паоло Джовио), расспрашивавший в 1525 году русского посла Дмитрия Герасимова, сообщает, что московиты при следствии используют установленные законом пытки: «льют на голову холодную воду», а «для вынуждения признания, твердыми и заостренными гвоздями отдирают у обвиняемого ногти от пальцев». Ничего экстраординарного в такой судебной практике Иовий не находит – в тогдашней Европе применялись пытки еще более зверские, но в прежней, досамодержавной Руси истязания как законный метод дознания не практиковались.
Самые большие перемены произошли в устройстве русского войска. Число помещиков, служивших в дворянском ополчении, постоянно увеличивалось – их (по, возможно, преувеличенным сведениям) насчитывалось уже до трехсот тысяч. Правда, качество такой конницы было невысокое. В мирное время дворян собирали на смотры раз в два-три года и, кажется, вовсе не обучали искусству группового боя. Вооружение и доспехи тоже оставляли желать лучшего. Сабли имели только кавалеристы побогаче, остальные дрались палицами и длинными ножами. Огнестрельного оружия у дворянской конницы тоже почти не водилось – стреляли из луков. Кольчугу и железный шлем могли себе позволить немногие, основная масса довольствовалась тегилеями – толстыми стегаными кафтанами, набитыми ватой.
Воины в тегилеях. Рис. XIX в.
Зато русские воины поражали иностранцев своей выносливостью и неприхотливостью. Армия была очень подвижна, поскольку на марше обычно двигалась без обозов. В сущности, это было войско классического ордынского типа: весьма недурное для маневренной войны и опустошительных рейдов, но не слишком пригодное для полевых сражений и тем более осад. В Европе XVI века главной боевой силой стала профессиональная пехота, копейщики и аркебузиры, которых у Василия III было очень мало, а для взятия крепостей требовалась хорошая артиллерия, которой вначале тоже не хватало.
Когда доводилось сходиться с европейской армией в большом сражении, русская конница обычно атаковала массой, с шумом и криками, рассчитывая повергнуть врага в панику. Если неприятель оказывался стоек, дворянское ополчение с такой же скоростью пускалось наутек. Недостатки подобной тактики до некоторой степени компенсировало хорошо развитое искусство маневра и фланговых ударов – тоже старинная татарская наука, иногда приносившая победу. Лучше всего свои воинские качества на протяжении XVI века русские проявляли в обороне, демонстрируя чудеса стойкости и бесстрашия. Защищать крепости получалось лучше, чем их брать; отбивать атаки – лучше, чем нападать самим.
Экономика и торговля
После отца Василию III досталась, в общем, процветающая страна – во всяком случае, так спокойно Русь не жила, вероятно, со времен Ярослава Мудрого.
Развитие поместной системы приводило к укрупнению деревень. Росли и богатели города. Природных несчастий и больших эпидемий в этот период не случалось; за все время был только один голодный год (1512).
Про русское сельское хозяйство 1520-х годов читаем у Павла Иовия: «В Московии нет ни винограда, ни маслин, ни даже вкусных яблок, потому что все нежные растения, кроме дынь и вишен, истребляются холодным северным ветром. Не смотря на сие, поля покрыты пшеницею, просом и другими хлебными произрастениями, а также всякого рода зеленью. Самое же важное произведение Московской земли есть воск и мед. Вся страна изобилует плодовитыми пчелами, которые кладут отличный мед не в искусственных крестьянских ульях, но в древесных дуплах».
Возникают новые производства и ремесла, что привело к расширению статей экспорта. В Европу кроме прежних, традиционных товаров (очень подорожавших в это время мехов, воска, леса, моржовых клыков) стали продавать кожу, лен, канатную коноплю, деревянную посуду; на татарские рынки шли сукно, полотно, скобяные изделия, седла и упряжь.
В 1523 году по государеву указу на берегу Волги открылась Макарьевская ярмарка, которой суждено было со временем стать главным русским торгом.
От отца Василий унаследовал любовь к строительству и на этом поприще развернулся еще шире, чем Иван III. По всей стране, особенно на рубежах, возводятся крепости, закладываются новые города, перестраиваются старые. Фортификационные сооружения теперь, в артиллерийский век, приходится строить из камня. Каменными стенами окружают себя Тула, Коломна, Нижний Новгород, Зарайск. Укрепляется приграничный Псков.
В больших городах для борьбы с двумя главными бедами – пожарами и ночными разбоями – учреждаются первые пожарные и сторожевые службы. Специальные люди, огневщики, следят, чтобы жители осторожно обращались с огнем, и спешат к очагам возгорания. Хаотично застроенный, тесный Новгород перестраивают заново, по упорядоченному плану. На ночь улицы перекрывают решетками и ставят к ним охрану. Передвигаться в темное время по городу запрещается – впрочем, не всем. Герберштейн пишет: «Кто же будет взят сторожами после этого часа, тех бьют и обирают или сажают в темницу, если только это не будут люди известные: тех обыкновенно стражи отводят домой».
Главное строительство, конечно, ведется в столице, важность которой в централизованном самодержавном государстве необычайно возрастает. Москва – материальное воплощение могущества страны, а Кремль – символ полубожественной власти самодержца.
Карта Москвы в книге Сигизмунда фон Герберштейна. XVI в.
В Московском Кремле. А. Васнецов
Довольно подробное описание Москвы в разгар строительной деятельности Василия оставил нам Герберштейн. «Самый город – деревянный и довольно обширен; издали он кажется еще обширнее, чем на самом деле, ибо пространные сады и огороды при каждом доме делают город больше… Далее, обширность города делает то, что он не имеет определенной черты и не укреплен как следует стеною, рвом и башнями… Стражи обыкновенно помещаются в тех местах, где открыт свободный доступ в город. Ибо остальную часть города омывает Москва, в которую под самым городом впадает река Яуза, а ее, по причине высоких берегов, редко можно переходить вброд. На ней выстроено много мельниц для общего пользования всех горожан. Этими реками несколько укреплен город, который, кроме немногих каменных зданий, храмов и монастырей, выстроен из одного дерева. Число домов в этом городе показывают невероятное, ибо нам говорили, что за шесть лет до нашего приезда в Москву все дома были переписаны по повелению князя и что их число превосходило 41 500. Этот город столь обширный и пространный, очень грязен, почему на улицах и площадях и в лучших его частях сделаны мостки.
В этом городе есть крепость, построенная из кирпичей и омываемая с одной стороны Москвою, с другой – рекою Неглинной. Неглинная же течет из каких-то болот перед городом. Она так заперта около верхней части крепости, что образует озеро и, вытекая оттуда, наполняет рвы крепости, на которых стоят мельницы, и наконец под самой крепостью, как я сказал, сливается с рекою Москвой. Крепость же так велика, что кроме обширных палат князя, великолепно выстроенных из камня, митрополит, также братья князя, вельможи и весьма многие другие имеют в ней большие деревянные палаты. Кроме того, в крепости находится много церквей, и эта обширность дает ей вид настоящего города.
Крепостные укрепления и дворец князя выстроены из кирпича на итальянский манер теми итальянцами, которых князь вызвал к себе обещанием больших наград. В этой крепости, как я сказал, много церквей; все они деревянные, исключая двух знаменитейших, которые выстроены из кирпичей: одна из них посвящена св. Деве, другая св. Михаилу… В нашу бытность строились весьма многие храмы из камня».