Страница 10 из 19
«Наверное, меня ударили по голове, — сказал он сам себе. — Сильно ли ранен бедный Мерри? Что произошло с Боромиром? Почему орки не убили нас? Где мы и куда направляемся?»
Ни на один вопрос не было ответа. Он чувствовал холод и боль. «Хотел бы я, чтоб Гэндальф не переубедил Элронда и мы не пошли бы, — подумал он. — Что проку от меня в этом путешествии? Я лишь помеха — просто лишний груз… А теперь меня похитили, и я поклажа для орков. Надеюсь, что Скороход или кто-нибудь еще придет и освободит нас! Но вправе ли я надеяться на это? Не нарушит ли это наших планов?»
Он попытался освободиться. Один из орков, сидящий рядом, засмеялся и сказал что-то товарищу на своем отвратительном языке.
— Отдыхай, пока можешь, маленький дурень! — обратился он к Пиппину на общем языке, который в его устах звучал почти так же отвратительно. — Отдыхай, пока можешь! Вскоре мы зададим работу твоим ногам. Еще соскучишься по отдыху, пока мы не вернемся домой.
— Будь моя воля, ты пожалел бы, что не умер, — сказал другой. — Я заставил бы тебя попищать, жалкая крыса. — Он склонился над Пиппином, приблизив свои желтые клыки к его лицу. В руке он держал черный нож с длинным зазубренным лезвием. — Лежи спокойно, или я тебя ткну этим, — прошипел он. — Не привлекай к себе внимания, а не то я могу забыть о приказе. Будь прокляты изенгардцы! Углук у багронк ша пушдуг Саруман-глоб бубхош скай, — произнес он длинную гневную речь на своем языке, постепенно переходя на бормотанье и фырканье.
Испуганный Пиппин лежал тихо, хотя боль в руках и ногах становилась все сильнее, а камни врезались ему в спину. Чтобы отвлечься, он внимательно вслушивался в происходящее вокруг. Слышалось множество голосов, и в речи орков звучали ненависть и гнев: начиналось что-то вроде ссоры, которая становилась все более горячей.
К своему удивлению, Пиппин обнаружил, что понимает большую часть сказанного: большинство гоблинов использовали общий язык. Очевидно, здесь присутствовали члены двух или трех разных племен, и они сами не понимали языков друг друга. Гневные споры касались того, что делать дальше: куда направиться и что делать с пленниками?
— Нет времени убить их должным образом, — сказал один.
— Это верно, — ответил другой. — Но почему бы не убить их быстро и прямо сейчас? Они помеха для нас, а мы торопимся. Наступает вечер, и нам нужно идти.
— Приказ, — сказал третий голос, похожий на низкое рычание. — Убейте всех, кроме невысокликов. Их следует доставить живыми и как можно быстрее. Таков приказ, полученный мной.
— Для чего они нужны? — спросило сразу несколько голосов. — Почему живыми?
— Я слышал, что у одного из них есть что-то очень нужное для войны, какие-то эльфийские планы или еще что. Во всяком случае, они оба должны быть допрошены.
— Это все, что ты знаешь? Почему бы не обыскать их самим и не найти то, что нужно? Мы можем найти и использовать это для себя.
— Очень интересное замечание, — фыркнул голос, более мягкий, но и более злобный, чем остальные. — Я могу доложить об этом… Пленников нельзя обыскивать или грабить — таков приказ, полученный мной.
— И мной тоже, — сказал глубокий голос. — Живыми и в том виде, в каком захвачены, — не грабить. Это приказ.
— Но мы его не получали, — сказал один из прежних голосов. — Мы пришли из Мории убивать и мстить за своих. Я хочу убить, а потом вернуться назад на Север.
— Возвращайся, — сказал насмешливый голос. — Я Углук. Я здесь командую. Я возвращаюсь в Изенгард кратчайшей дорогой.
— Разве Саруман — хозяин Великого глаза? — спросил злобный голос. — Мы должны немедленно вернуться в Лугбурц.
— Если бы можно было переправиться через Реку, мы могли бы вернуться, — ответил другой голос. — Но нас слишком мало, чтобы пробиться к мостам.
— Я переправился через Реку, — сказал злой голос. — А крылатый назгул ждет нас севернее на восточном берегу…
— Может быть, может быть! Значит, вы убежите с нашими пленниками и получите всю плату и награды в Лугбурце, а мы останемся здесь, пешие в стране лошадей?.. Нет, мы должны идти вместе. Эти земли опасны, полны бунтовщиков и разбойников.
— Ага, значит, мы должны идти вместе, — насмехался Углук. — Я не доверяю тебе, маленькая свинья. Ты ничего не знаешь, кроме своего хлева. По мне, вы хоть все убегайте. Мы бойцы Урук-хай! Мы убили великого воина. Мы захватили пленников. Мы слуги Сарумана мудрого, Белой Руки. Рука даст нам мясо человека для еды. Мы пришли из Изенгарда и вернемся туда, а вы пойдете по тому пути, который мы выберем. Я Углук. Я сказал все.
— Ты сказал достаточно, Углук, — сказал злобный голос. — Интересно, как к этому отнесутся в Лугбурце? Там могут решить, что плечи Углука нужно освободить от пустой головы. Могут спросить, откуда пришли эти странные идеи. На самом ли деле они исходят от Сарумана? И о чем он думает, сидя в своей берлоге под грязным Белым знаком? Они согласятся со мной, с Гришнаком, своим верным посланником. И я, Гришнак, говорю так: Саруман глупец, грязный предательский глупец. Но Великий глаз знает о нем.
Множество громких возгласов на языке орков ответило ему, послышался звон оружия. Пиппин осторожно повернулся, стараясь увидеть, что происходит. Его охрана присоединилась к схватке. В полумгле он увидел большого черного орка, вероятно Углука, стоявшего лицом к лицу с Гришнаком, низкорослым кривоногим существом, широкоплечим, с длинными руками, свисающими почти до земли. Их окружило множество орков меньшего роста. Пиппин предположил, что они с Севера. Они обнажили свои мечи и ножи, но не решались напасть на Углука.
Углук крикнул, и подбежало много других орков такого же роста, как и он. Затем Углук без предупреждения прыгнул вперед и двумя короткими ударами срубил головы двух своих противников. Гришнак отступил и исчез в тени. Остальные побежали, а один, переступая через лежащего Мерри, споткнулся и с проклятием упал на него. Но этим Мерри, вероятно, спас ему жизнь, потому что Углук перепрыгнул через него и уложил другого орка своим коротким мечом. Это был желтозубый охранник. Тело его упало на Пиппина; руки его все еще сжимали длинный зазубренный нож.
— Бросайте оружие! — закричал Углук. — И больше не говорите глупостей. Отсюда мы идем прямо на Запад. Вниз по склонам и вновь вдоль Реки к Лесу. И будем идти день и ночь. Ясно?
«Если этому уроду понадобится еще хоть немного времени, чтобы захватить контроль над бандой, у меня есть шанс», — подумал Пиппин. Надежда проснулась в нем. Конец черного ножа уперся ему в руку и скользнул к запястью. Он почувствовал, как ручеек крови стекает по руке, почувствовал холодное прикосновение стали к коже.
Орки готовы были тронуться в путь, но некоторые из северян по-прежнему проявляли недовольство, и изенгардцы убили еще двоих, прежде чем остальные покорились. Было много ругани и суматохи. На какое-то время Пиппин остался без охраны. Ноги его были крепко связаны, но руки только перехвачены веревками у запястий. Он мог двигать ими вместе, хотя веревка и была стянута прочно. Пиппин отпихнул мертвого орка в сторону и, стараясь даже не дышать, начал тереть веревку о лезвие ножа. Лезвие было острым, а мертвая рука крепко держала его. Вскоре веревка оказалась перерезана! Пиппин быстро придал ей прежний вид, свободными петлями обвив вокруг запястий. Потом он лег и замер без движения.
— Поднимите пленников! — закричал Углук, добавив: — Не пытайтесь что-либо сделать с ними! Если они не будут живы, когда мы вернемся, кто-нибудь еще поплатится за это!
Орк схватил Пиппина, как мешок, и потащил лицом вниз. Другой так же схватил Мерри. Рука орка, как лапа хищника, железной хваткой сжимала руку Пиппина, когти вонзились в его тело. Он закрыл глаза и снова погрузился в беспамятство.
Неожиданно его снова бросили на каменистую почву. Была ночь, но серп луны уже почти исчез на Западе. Они находились на каменном краю утеса, который, казалось, поднимался из моря бледного тумана. Поблизости слышался звук падающей воды.