Страница 85 из 102
Завалив камень на прежнее место, он присел на него.
Солнце кровавым шаром касалось земли. Ни малейшего ветерка. Такие дни и вечера у хлеборобов на вес золота.
Поля вокруг обволакиваются гудящей радостью комбайнов и автомашин. Воздух, как говорят поэты, пропитан ароматом убираемого хлеба.
Незнакомец сидел на камне, обхватив колени руками.
Мальчишки уже не таращили глаза на него. Двое, отойдя, стали швырять в воду камни. Только младший, лет семи, продолжал вертеться рядом.
Вдруг, незнакомец вздрогнул, будто ошпаренный: он услышал, как сверстники окликнули не в меру любопытного приятеля:
— Драчук, давай, кто дальше кинет?
Незнакомец впился глазами в мальчугана.
— Это ты Драчук?..
Малый испуганно посмотрел на него.
— Как зовут тебя, малыш?
— Николаем.
— А отец, отец твой где? — произнес незнакомец так, будто сам боялся этого вопроса.
Мальчуган молча уставился на него. На помощь подоспели его друзья.
— Пьяный ворюга застрелил его, — выпалил один из них. — Колька был тогда совсем маленький…
Шрам на щеке незнакомца дернулся. Лицо помрачнело.
Больше он ни о чем не спрашивал. Пьяный ворюга… пьяный ворюга… — стучало в висках.
Десять лет назад он, Алексей Китов, едет на целину.
В руках — силища восемнадцатилетнего парня. Здесь, у этой речки, своим трактором взметнул первую борозду. На этом берегу — первые палатки и первая любовь.
Она тоже приехала с Владимирщины. Жили раньше в соседних селах, ходили в один клуб и не подозревали о существовании друг друга. А здесь — встретились.
Нет, не всегда были безоблачными их отношения. Далеко не всегда. Алексей нередко вспоминал о нешуточном барьере, едва не возникшем между ним и Татьяной. Смешно об этом вспоминать. А если вдуматься…
Впрочем, все по порядку.
Совхоз тогда вступил во вторую целинную весну. Алексеи работал на тракторе. Татьяну выбрали совхозным комсоргом. Хлопот у нее, медсестры, привалило.
День тот выдался тяжелым. Алексей не добил и половины нормы. С утра барахлил мотор. Попробуй разберись, отчего. Ведь до двухсот процентов вытягивал. А надо бы подумать о машине.
Копаясь в моторе, он вспоминал тот вечер. Неужели пролетело три дня? Да, дьявольщина, целых три! А ведь она…
О чем она просила?
До поселка он добрался к полуночи. Окно небольшой комнатки в общежитии светилось. Он, подойдя, поднялся на носки, посмотрел поверх занавески. Она читала какую-то книжку. Губы чуть заметно шевелились. Потом что-то писала в тетрадке. Потом снова читала. Он стоял и смотрел, и боялся, как бы не скрипнули створки окна.
Движок местной электростанции начал сдавать. Зачихал, запыхтел, завздыхал надсадно. Будто навалился на него кто-то большой и тяжелый. Свет в комнатке исчез вместе с лампочкой. В темной пустоте повис тлеющий вольфрамовый кружок. Алексей отошел от окна. Стал ждать, вспыхнет ли он вновь.
Ночь, теплая весенняя ночь, властвовала в поселке.
Мягко, темными пятнами проглядывали силуэты построек.
За ними, как море, радостным звоном, свистом и стрекотом ночных обитателей плескалась степь.
Танцы в клубе кончились. Молодежь ватагами разбредалась по общежитиям. Отдельные пары не спешили, они шли в степь, на берег реки. Алексей завидовал. Там, на берегу, весной особенно хорошо. Он не был там весной.
То пахота, то сев. Как шальной на тракторе. Выдастся свободный вечер — занята Танюшка: то комитет, то дежурство в больнице.
Он шагнул к окну и потянулся, чтобы постучать. Но в это время кто-то приоткрыл дверь комнаты.
— Можно? — прогремело в темноте.
На пороге стоял Николай Драчук.
— Постучал бы! — проговорила Таня.
— Не сердись, Тань, — миролюбиво сказал Драчун. — Я думал, у тебя закрыто. Толкнул — и вот…
Драчук слыл шофером-весельчаком, остряком, балагуром. В совхозе помнили историю, как однажды, схлопотав от пассажирки пощечину, он ссадил ее, несговорчивую, с машины за десять верст от центральной и уехал… Но в общем-то казался неплохим парнем. Во всяком случае, так считал Алексей.
Не желая встречаться с ним, Алексей отошел к дороге, закурил.
Движок затарахтел с новей силой. Окно осветилось.
Взглянув в него, он увидел Драчука, продолжавшего стоять на пороге…
У себя в общежитии Алексей не включал света. Кровати похрапывали. Он осторожно, ощупью пробрался к своей, у самого окна.
Окно выходило на Танюшкин барак. Там размещались семейные. Драчук с молодой женой — тоже там. Танюшка занимала маленькую комнатку рядом.
Бросив на стул ватник, Алексей свалился на постель.
Отчего он не постучал? Она, наверное, ждет. Ну, конечно, ждет!
Очнулся он от прикосновения чьей-то руки.
— Танюшка?!
— Т-с-с-с! — она пугливо посмотрела по сторонам.
Комната, залитая лунным светом, храпела на все лады.
Алексей ошалело смотрел на Танюшку.
И вот, который день, он не мог вырваться на «централку». Чертовски уставал. Поздно добирался до вагончика и, едва отмывшись от мазута, валился в постель.
Вечер, казалось, наступать не собирался. До поселка десяток километров. Он сбросил с плеч промасленную куртку, ополоснул бензином руки и, оставляя на трапе отпечатки кирзовых сапог, зашагал к дороге, серой лентой вьющейся по степи. Сколько раз он ходил этой дорогой. Утром, вечером, ночью.
Поселок оглашало привычное тарахтенье электростанции. Окна домов выбрасывали снопы света.
Он постучал в знакомую дверь. Тихо. Обойдя кругом, увидел темное, как грифель, окно.
Не зная, куда себя деть, он закурил. Он силился вспомнить, в какие дни она дежурит. Подсчитывал. Выходило, что сегодня свободна.
Немного подождав, он пошел к больнице. Это совсем недалеко. Надо только обойти контору, магазин, столовую.
— Татьяны Васильевны нетуть, — встретила его бабка, скоблившая лопатой крыльцо. Это был единственный пожилой человек в целинном хозяйстве. Работала она при больнице.
— А где она, бабуся?
— На комитете, что ль.
Алексей почувствовал собачью усталость. Шагая к совхозной конторе, он проклинал и то, что Танюшка — секретарь, и вечер, и себя. «Какой же я болван. Ведь говорила, что — заседание…»
За дверью слышались голоса. Алексей, не колеблясь, отворил.
— Разрешите?
Голоса оборвались. Сквозь дым Алексей увидел повернувшиеся к нему лица сидевших за длинным столом.
Татьяна стояла в самом конце стола. Алексей заметил, как вспыхнуло ее лицо.
Она холодно спросила:
— У вас что-нибудь важное?
Это уж слишком, Алексей не узнавал ее. Ему показалось, что лица сидевших вокруг исказились усмешкой, досадой и еще черт знает чем.
— Нет, я просто… — еле выдавил Алексей.
Он вышел и захлопнул дверь…
В столовой, куда он направился, еще не гасили света.
Но уже скоблили затоптанный пол, выносили ажурные урны с окурками и обрывками газет. За одним из столов сидели несколько человек и украдкой разливали в граненые стаканы вино. Прямо над их головами висела табличка «Распитие спиртного строго…» Алексею показалось это предупреждение смешным и нелепым. «Где же тогда не строго, — подумал он, — В поле? В общежитии?..» Он рассчитался за курево и направился к выходу.
У самого выхода перед ним вдруг вырос Драчук.
С ним — еще двое. У каждого из кармана брюк выглядывало по бутылке.
— Здорово, Алеха! — загудел Драчук сразу. Он был порядком «под мухой».
Алексей сдержанно ответил на приветствие.
— Задвинем, что ли, по-целинному? — Драчук похлопал по оттопыренному карману.
Алексей колебался. Да, он, пожалуй, не против. Пожалуй, за компанию можно. Пока Танюшка заседает…
— Аль торопишься? — наступал Драчук. — Айда! Она и сама разыщет к тебе дорогу… Ведь не впервой, а?.. — При этом он хитро подмигнул дружкам.
Такого поворота Алексей не ожидал.
— Послушай, — задыхаясь от волнения, глухо проговорил он, — трепись о чем угодно, а ее…