Страница 64 из 102
— У меня нет совсем уверенности, что Аристархов погиб, — тихо произнес Саметов,
— Но ведь есть похоронка! — настаивал майор.
— Могут быть всякие случаи…
— Но этот-то не вернулся!
— Знать, на то у него были причины, — ответил капитан. — Еще один вывод в пользу высказанной мною версии. «Гость» был явно знаком с обстановкой. Знал, что искать и где искать. Я имею в виду письма. А кому они нужны — об этом мы уже говорили.
— Вы упускаете из виду еще одну версию, — сказал Чернин. — Кражу могли совершить и местные люди. Воспользовались отсутствием хозяйки и…
— Простите, но для чего им письма? Впрочем, над этим вариантом работают товарищи из райотдела.
— А если вора кто-то спугнул? — настаивал подполковник. — Впопыхах он схватил первое, что попало под руку?
— Тогда он скорее бросил бы все. Вряд ли из-за каких-то вещей стоит рисковать свободой!
— Что вы, Саметов, думаете о «перелицовке» автомобильных номеров?
— Заячья тактика, на время сбить со следа, запутать следствие. И выиграть время. Ведь не думал же он всерьез, что подделка вообще останется незамеченной?
— Так вы считаете, совершено убийство?
— Не только. Не исключено, что на этой же машине преступник побывал и в Кантемировке. Очень удобно: «убрал» хозяйку, «сменил» номера — и некоторое время можешь быть спокоен.
— Кстати, что вы думаете о месте совершения убийства? — продолжал задавать вопросы полковник.
— Во всяком случае, не в городе и вообще не в населенном пункте. Выстрел привлек бы внимание. Да и от трупа легче избавиться на безлюдьи…
— Почему вы так уверенно говорите о выстреле? — перебил полковник.
— Экспертиза установила на обгоревшем клочке бумаги, найденном в машине Берсеневой, следы пороховой копоти. Это остаток пыжа. И еще я хотел бы высказать вот какие соображения. Аристархов имел актерские способности. Во всяком случае, это утверждают все люди, знавшие его. Если он жив, не исключено, что он вращается в артистической среде. К тому же этот пыж… На нем проглядываются обрывки книжных фраз, которые мне где-то встречались. Может быть, в какой-то пьесе… Не могу вспомнить.
Пронько иронически хмыкнул. Взгляд его откровенно говорил: «Мы на деловом совещании или в театре?»
— А как увязать вашу версию с перекрашенным номером? — обратился Даулбаев к капитану.
— Меня это тоже смущает, товарищ полковник. Актер и маляр — не очень подходящее сочетание. Одно из двух — или жизнь научила Аристархова и тому и другому или он был не один.
— Не стесняйся, Сеня, говори, — подтолкнул оробевшего паренька Вася Касьянов. Тот, не глядя на капитана, мял в руках серую, забрызганную известью, кепку.
— Значит, так, — нерешительно начал Сизов. — Есть у меня двустволка «ижевка». Недавно купил. И вот сосед Евсей Абрамович надумал побродить с pужьем.
— Где?
— Он этого не сказал… Ну, зашел он вечером, попросил. Я ему: «Дак охота ж запрещена». А он: «Да я подышать воздухом, размяться. С ружьем веселее». С тех пор ни его, ни ружья. Уже недели с три прошло. Ну, рассказал вот ему, — толкнул Сизов локтем Касьянова, — а он меня — к вам…
— Как фамилия соседа?
— Не знаю. Живет он во времянке тетки Агафьи Смольниковой.
— Много ты ему патронов дал?
— Не, всего два. Грит, не надо больше.
— Заряженные?
— Не, пороху малость ему отсыпал да дроби-пулевки.
— Где он работает?
— Да вроде малярит в третьем автобусном.
— Опиши его внешность.
— Чего?! — не понял парень.
— Какой он из себя?
— Ну, длинное такое лицо... высокий… лет, может, тридцать или сорок…
Капитан поднял трубку.
— Шалва, зайди-ка побыстрее… Ничего, ничего, там Касьянов побывает…
Через несколько минут управленческая «Волга» заскрипела тормозами у административного здания третьего автопарка.
— Встретимся у меня! — крикнул Темирбай вдогонку Шалве, и машина стремительно понесла его и эксперта-криминалиста Шуру Куликову на окраину города…
Когда часа через полтора капитан вернулся, его уже ожидал Гогоберидзе. Блаженно вытянув ноги, он полулежал, запрокинув голову на спинку стула.
— Ну, что?
— Оциум пост негоциум[1], — не открывая глаз, изрек Шалва. — Мог бы без латыни догадаться, как я измотался за эти четыре дня. Ног под собой не чую.
— Ну, выкладывай, Шалва, новости. Удача?
— Почему удача?! — вспыхнул Гогоберидзе. — Это, понимаешь, закономерный результат, полученный при помощи правильно разработанного плана! Даже если бы сегодня и не пришел этот Сизов, все равно через день-два у нас был бы тот же результат!
— Успокойся. Я не хотел тебя обидеть. Но учти: день-два — для дела срок немалый. Давай ближе к делу.
— Вот, — Гогоберидзе выложил на стол фотографию мужчины лет тридцати с длинными приплюснутыми ушами и туповатым лицом. — Из личного дела взял.
— Да, на актера он мало походит, да и возраст не тот…
— Он удрал, даже не взяв расчета. Видимо, очень спешил. Вот его трудовая книжка — Мерзон Евсей Абрамович, осчастливил человечество своим появлением на свет в тридцать первом году и целых четыре года изволил ходить в общеобразовательную школу. Всего-то ничего проработал в гараже — три месяца. Дружбы ни с кем не заводил. С получки обычно ходил в ресторан «Айгуль».
— Но почему ты считаешь именно его убийцей? Мало ли по какой причине человек может не выйти на работу. Скажем, простудился на охоте — и лежит где-нибудь в больнице.
— Э-э-э, Темирбай, не хитри. Не такой уж простачок твой друг Шалва, Зачем, например, Мерзону понадобилось брать домой черную и белую нитроэмаль? Или он заранее решил свою больничную койку выкрасить в оригинальный зебровый цвет? Кроме того, в его малярном наборе не хватает самой маленькой кисточки. А главное — нет четырех трафаретов: на букву «Д» и на цифры один, три, семь. И если ты к этому прибавишь свои находки, — лукаво сощурился старший лейтенант, — то даже майору не к чему будет придраться.
Остаток дня прошел в напряженном труде. Во все концы страны летели срочные запросы, телеграммы, безумолчно трещали аппараты междугородной и прямой связи, городские телефоны. Допрошены десятки свидетелей. Хватало работы и экспертам.
Утром на столе у старшего следователя уже лежало несколько ответов. Среди них телефонограмма из Москвы:
«Мерзон… среди судимых не значится». И еще: «По данным адресного стола Иннокентий Серапионович Аристархов в городе… не проживал и не проживает».
— Ничего другого я и не ожидал, — произнес Темирбай.
Углубившись в работу, он не обращал внимания на радиопередачу «Театр у микрофона». Но одна фраза:
«Гриша, мой Гриша! Какое счастье! Как хорошо жить на земле. Господа! не обижайте его, он хороший человек», — заставила капитана опрометью выскочить на улицу.
В ближайшей же библиотеке Темирбай попросил томик пьес Островского, быстро нашел нужную страницу.
— Благодарю, — он отдал книгу библиотекарю и также быстро ушел.
— Вот что, друг, — хлопнул Шалву по плечу Темирбай. — С утра обойди все библиотеки. Возьми на помощь побольше дружинников, комсомольцев и вообще знакомых ребят и девчат.
— Зачем? — вытаращил глаза Гогоберидзе.
— Посмотрите все издания пьес Островского, где есть «Без вины виноватые». Ищите книгу с вырванной страницей или частью ее. Это очень важно. Только учти, Шалва, книги могут быть и на руках. Их тоже нужно просмотреть.
На следующий день Даулбаев вызвал Саметова и Гогоберидзе. Обычно доброжелательно спокойное лицо полковника было хмурым.
Прошло более трех недель, а даже труп Берсеневой не обнаружен. Если это, конечно, убийство. Может быть, в ходе следствия что-нибудь упущено?
— Не думаю, — спокойно ответил капитан. — Все версии отрабатываются одновременно.
— Что нового на сегодняшний день?
— О результатах экспертиз, товарищ полковник, вы уже знаете. Проверка библиотек ничего не дала…
1
Отдых после трудов (лат.).