Рабыня страсти

Морэг нечего было возразить:

— Чудесный корабль, легкий и сильный, это сразу видно… К ним незаметно подошла старая Эрда и сразу поняла, что привлекло их внимание.

— Это «И-Тимад», корабль Карима-аль-Малики, доброго друга нашего хозяина. Его-то мы и ждем…

— А что значит «И-Тимад»? — спросила Риган у Эрды.

— «Надежда», — последовал ответ. Потом старуха засуетилась:

— Пойду-ка и прослежу, чтобы в бане все приготовили для молодого господина. Он-то знает толк в банях — ведь господин истинный мавр! Он провел много недель в море и телом и душой истосковался по пресной воде и благовонным маслам. А вы оставайтесь здесь, мои цыплятки, Скоро сами увидите Карима-аль-Малину. Скорее всего, он явится в сопровождении своего первого помощника и ближайшего друга Аллаэддина, — старуха хихикнула. — Этот дьявол Аллаэддин просто обворожителен! — и поспешила в свое царство.

Девушки присели на теплые камни, поглядывая на улицу, болтая о всякой ерунде и просто наслаждаясь погожим летним деньком. И вдруг в конце улицы показались двое мужчин. Они шли со стороны гавани. Оба были облачены в просторные и длинные белые хламиды. Когда они достигли ворот дома Донала Рая, один из них поднял глаза и обаятельно улыбнулся девушкам. Риган скромно отвернулась, но Морэг с готовностью ответила улыбкой этому незнакомцу с угольно-черной бородой и сверкающими темными очами. А когда тот послал ей воздушный поцелуй, она хихикнула.

— О, это лихой кавалер, — шепнула она Риган. — И явно дамский угодник…

— А как ты догадалась? — спросила Риган. — Ведь ты почти всю жизнь провела в монастырских стенах. Что можешь ты знать о мужчинах?

— Мать У на всегда говорила, что я гожусь больше для замужества, нежели для монастыря. Так уж я устроена от природы, — честно призналась Морэг. — Она даже собиралась подыскать мне подходящего жениха — сына какого-нибудь пастуха из окрестных сел. Она обещала мне в приданое из монастырской казны по серебряной монетке за каждые три года, что я там провела, и еще белья… Мать Уна говорила, что пятнадцать лет — самый подходящий брачный возраст, но потом, когда она разболелась, мать Юб и слышать об этом не хотела. Говорила, что пяти серебряным монеткам можно найти куда лучшее применение… Старая сука!

— А скажи, мать Уна рассказывала тебе о том, что и как происходит у мужчины с женщиной? — начала прощупывать почву Риган.

— Да. Она не делала из этого тайны. Так уж Господь устроил, что же тут стыдного? — стала объяснять ей, как маленькой, Морэг. — Она иногда выпускала меня погулять за стены обители в хорошую погоду. Я даже порой видела молодых людей, и некоторые мне о-очень нравились, но я оставалась добродетельной.., хотя несколько раз испытала искушение, — договорила она со смешком.

Риган была удивлена. Морэг ведь не больше тринадцати, а она вовсе не испытывает страха перед мужчиной! Разумеется, она целомудренна. Не ведает она, какую боль и унижение причиняет мужская похоть, как беспомощна бывает женщина в мужских руках… Риган размышляла: сказать подруге или нет… Нет. К чему пугать девушку? Вряд ли той когда-нибудь придется испытать подобное унижение, безвольно покоряясь бесстыдным желаниям грубого самца. Положение служанки при ценной рабыне избавит малышку от этого кошмара, от этой безграничной жестокости… Не надо ей ни о чем знать…

В тот же день их повели в баню, и Риган показалось, что Эрда хлопочет вокруг нее с удесятеренным рвением. Встав на колени, старуха придирчиво осмотрела все тело девушки, ища малейшие признаки ненужной растительности. Затем, с трудом поднявшись на ноги, она обошла вокруг девушки, а потом протянула ей подносик — на нем лежали листья петрушки и мяты.

— Медленно разжуй их, — велела она Риган. — Это сделает твое дыхание благоуханным, моя ласточка. У тебя чудесные зубки, ни на одном не видно следов порчи. Ты счастливица: у многих хорошенькие мордашки, но, увы, гнилые зубы…

— Но для чего все это? — требовательно спросила Риган.

— Дитя, сегодня ты предстанешь перед Каримом-аль-Малиной. Так приказал господин. Карим-аль-Малина станет твоим учителем в искусстве наслаждений…

Риган похолодела. Последние дни были столь прекрасны и безмятежны, что она совсем забыла о том, что ее ожидает. Но ведь Донал Рай предупреждал ее — надо отдать ему справедливость…

— Ну-ну, пошли, — поторопила их Эрда, и они гуськом вышли из бани. Она привела их в большую квадратную комнату, всю заставленную сундуками.

— Это гардеробная самого господина, мои курочки. Он сказал, что я могу облачить вас по собственному вкусу, и я уже знаю, что подобрать для моих красавиц. Морэг, дитя мое, открой вон тот сундучок.

Морэг подняла тяжелую крышку — и задохнулась от восхищения. Сундук был доверху наполнен разнообразными тканями, одна красивее другой. Эрда склонилась и достала наряд из белоснежного шелка, который тут же вручила Морэг.

— Это туника, — объяснила она. — Разденьтесь-ка обе. Вот так. Теперь надевай это, Морэг. Не удивляйся и не смущайся — платье без рукавов, но так и должно быть.

Старуха помогла девушке натянуть платье через голову. Оно спадало изящными складками до самых щиколоток девушки, а в вырезе виднелась нежная ямочка на шее. Потом Эрда открыла небольшую шкатулку и достала оттуда несколько шпилек, украшенных самоцветами. Обвив темные косы вокруг головки Морэг, она закрепила их шпильками. Затем достала из сундука витой серебристый шнурок и обвила им тонкую талию девушки.

— Вот! — сказала она, удовлетворенная. — Теперь ты достойна своей госпожи, деточка.

Морэг сияла:

— О-о-о-о, госпожа! Ну разве не прелестно?

— Да… — Риган улыбнулась в ответ. — И впрямь ты просто прелесть. Как жаль, что не в моей власти выдать тебя замуж за сына пастуха…

— Какой еще пастух? — искренне возмутилась Эрда. — Она достойна лучшей доли, госпожа… А теперь поглядите-ка, что я припасла для вас.

Старуха достала из сундука воздушный наряд из сверкающей ткани, собранной в мелкие складочки. А цвет… Не серебро и не золото — тут соседствовали и яркость золота, и нежность серебра… И какая-то удивительная прозрачность… Эрда помогла Риган надеть это чудо из чудес. Платье оказалось с длинными ниспадающими до самых запястий рукавами, но распахнутое спереди. Эрда заколола одну полу дивного наряда золотой булавкой на правом плече девушки. Потом отступила, любуясь делом своих рук и приговаривая:

— Мм-м-м… Хм-м-м-м… То, что надо! Затем старуха собрала роскошные волосы Риган на затылке и связала их изукрашенной самоцветами шелковой лентой.

— Когда господин подаст знак, — наставляла она Морэг, — потяни вот тут — и волосы рассыплются.

Потом Эрда надела Риган на лоб шелковую ленту, расшитую отборными жемчужинами.

— Но ведь платье не скрывает наготы… Оно такое прозрачное! — волновалась Риган.

— Да-да, — соглашалась Эрда. — Прозрачное, но не совсем… Это платье должно возбуждать. А господину того и надобно. — Она снова повернулась к Морэг:

— Послушай меня, дитя. Когда Донал Рай даст тебе знак, расстегни эту золотую булавочку на плече госпожи и помоги ей освободиться от платья. Но делать это следует очень грациозно — неуклюжесть тут неуместна. Все очень просто. Попробуй-ка… Да, именно так! Ты схватываешь все на лету, моя способная девочка! Госпожа должна дорожить такой служанкой. А теперь подойди сзади и медленно снимай… Госпожа, поднимите вверх руки и заложите их за голову. Грудки ваши поднимутся и станут еще красивее…

Риган скрипнула зубами, но подчинилась. Эрда ни в чем не виновата. Она просто исполняет приказание. Это все Донал Рай — и он об этом пожалеет, о, пожалеет! Когда они будут рассматривать ее, словно какую-нибудь корову на ярмарке, она взбунтуется. И этот Карим-аль-Малика сразу поймет, что она никогда не станет Рабыней Страсти! Доналу Раю придется продать ее какому-нибудь домовладельцу ,в доме которого она сможет жить, пусть работая до седьмого пота, но не теряя достоинства!

— Чудесно, моя милая, — одобрительно сказала Эрда. — Да у тебя просто талант, помяни мои слова, ты далеко пойдешь! Вечером господин будет тобою весьма доволен. А теперь пойди и отдохни — я скажу, когда надо будет переодеться. Морэг, детка, возьми платье госпожи…