Империя страха

Дольше ждать было невозможно, потому как пока что ситуация была непонятной, но в любой момент могли одержать победу либо те, либо эти, или же кто-то другой мог попробовать вос­пользоваться машиной.

Приподнявшись на локтях и коленях, каска­дер резко рванулся вперед — пять метров под кинжальным огнем показались ему нескончае­мой, многокилометровой пробежкой. Но вот она, желанная цель. Оттолкнувшись в послед­ний раз от земли, Иваныч на бреющем полете влетел в распахнутые дверцы.

Оказавшись в салоне, он, к своему огромно­му удовольствию, обнаружил ключи в замке за­жигания — по-видимому, хозяин авто так спе­шил на разборку, что напрочь позабыл о собст­венной тачке. Лежа на переднем сиденье, Чижов передвинул рычаг включения скоростей в ней­тральное положение и запустил стартер — мо­тор, подобно безотказному часовому механизму, тут же отозвался ровным урчанием, сгорая от нетерпения дать волю всем своим «лошадкам».

Перестрелка на миг прекратилась — обе сто­роны явно не ожидали, что кто-то решится про­рываться, и перенесли огонь на темно-синюю иномарку.

Этим удачно воспользовался Лямзин: вско­чив на ноги, он в два прыжка преодолел пяти­метровое расстояние, оказавшись на заднем си­денье «Вольво».

К удивлению как прибывших на черных «Волгах», так и сидящих в машине людей, пули с глухим стуком отскакивали от корпуса автомо­биля, оставляя на оперении иномарки глубокие впадины, но не пробивая ее насквозь.

— Бронированная! — не своим голосом за­верещал каскадер, не в силах скрыть дикий вос­торг. — Юрик, давай!..

Вор на несколько секунд замешкался, и в это время перестрелка вошла в свое «обычное» русло — «быки» жбановской бригады нещадно палили в пассажиров черных «Волг» и наоборот.

Отважившись наконец на решающий бро­сок, Гвоздик встал едва ли не в полный рост и побежал. Шаг... второй... третий... И вдруг Юра ощутил, как в спину впивается что-то горячее, колючее и ужасно болезненное.

Ему оставалось всего лишь два шага — два шага, отделявшие жизнь от смерти. Он так и не смог их пройти, рухнув на пожухлую, растоптан­ную, уже никому не нужную, как и он сам, траву.

В глазах застыл немой вопрос:

— Почему?! Почему я?! Почему сейчас?!

А из машины доносились громкие вопли приятелей:

— Юрка, мать твою так, беги! Беги, Юрик! — задыхаясь и захлебываясь, орал Иваныч.

— Ну давай! — вторил ему Антон. — Ты смо­жешь. Давай, вперед!!!

Но он, Юрий Васильевич Дегтярев — вор по кличке Гвоздик — не мог. Он уже ничего не мог. Единственное, на что хватило его сил, так это на два коротких слова:

— Атас, братва... — большего сказать он был не в состоянии.

Последний крик отобрал у него все силы, и Гвоздик уткнулся лицом в землю, теряя драго­ценную кровь, которая обильно поливала выго­ревшую и жалкую траву.

— Юра!!! — последний раз выкрикнул Чи-жов, мертвой хваткой впиваясь в черный плас­тик руля.

— Двигай, Иваныч, — тихо, но настойчиво потребовал майор, — мы ему уже ничем не по­можем...

Дико и остервенело завизжала проворачивающаяся резина, оставляя на потрескавшемся асфальте жирные полосы цвета воронова крыла, выхлопные газы смешались с горьким запахом подгоревших протекторов, и «Вольво» сорвалась с места, как будто всю жизнь ждала этого реша­ющего броска.

Дорогу перекрывали поставленные поперек, бампер к бамперу, черные «Волги». Но Чижов как будто не замечал этого препятствия: выжав до отказа педаль акселератора, пока подошва ботинка не уперлась в жесткий полик, каскадер, не колеблясь ни секунды, бросил бронирован­ную иномарку прямо на автомобили.

Мощный удар заставил содрогнуться сидя­щих в темно-синем автомобиле мужчин и бук­вально разбросал отечественные тачки, высекая ослепительные искры. Одна из машин, не вы­держав удара, перевернулась, откатившись в сторону.

«Вольво» уже проскочила этот заслон, когда сзади раздался оглушительный взрыв — пере­вернувшаяся «Волга» занялась легко и ярко, пы­лая, как смоченная в бензине ветошь. В ее чреве пылали двое не успевших вовремя выскочить людей.

Взрывом отбросило в сторону вторую «Вол­гу», и она, оторвавшись от земли едва ли не на метр, опустилась на ногу одного из прятавшихся за ней автоматчиков.

Жуткие, душераздирающие крики, не пре­кращающаяся ни на миг пальба, треск полыхаю­щей машины, от которой в небо потянулся длинный матово-черный дым — так, наверное, выглядел бы конец света. Но только для тех, кто остался в этой мясорубке.

Чижов с Лямзиным оказались единственными из всех участников разыгравшейся трагедии, кто в эту секунду мог вздохнуть спокойно.

Побитая, исцарапанная, местами крепко покореженная, но все же сносно двигавшаяся по Рублевскому шоссе «Вольво» стала для двух приятелей настоящим спасением.

Спустя пару минут после того, как они вы­рвались из перестрелки, Лямзин тихо пробурчал себе под нос:

— Как в Афгане...

Иваныч все еще никак не мог оправиться от гибели в общем-то чужого ему, но ставшего до боли близким человека, однако услышанная фраза на миг отвлекла его и он спросил:

— А ты что, был там?

— Угу, — нехотя отозвался майор и доба­вил: — Офицером разведки, сразу после «выш­ки», восемьдесят пятый — восемьдесят седьмой года.

— Странно, — удивился Иваныч и тут же пояснил: — Странно, что мы с тобой там не встретились. Герат, Кандагар, Газни, Джелала-бад — спецназ ВДВ, почти те же года.

— Да, действительно странно, — довольно равнодушно согласился с ним комитетчик и от­вернулся к окну, чтобы товарищ не заметил ка­тившиеся по его щекам скупые слезы.

Глава 15

Маша выскочила из спальни буквально че­рез пару минут — растрепанная и взволнован­ная, — но мужчины уже ушли.

— Где они?

Ольга стояла, прислонившись спиной к вход-

ной двери, и непреклонно глядела на гостью: в ее глазах читалась уверенная решимость выпол­нить данное Гвоздику обещание.

— Они попросили задержать тебя, — холод­но произнесла хозяйка квартиры.

В Машиных глазах появился безумный блеск, и она настойчиво попросила:

— Пусти меня, я должна быть с ними.

— Никому ты ничего не должна, — сказала, как отрезала, Ольга, — поэтому раздевайся и пойдем завтракать. Но если ты будешь продол­жать упорствовать, я посажу перед дверью Рек­са, договорились?

Маша замялась, не зная как поступить: с одной стороны, ей очень хотелось броситься вдогонку за ушедшими, а с другой, едва ли было возможно вырваться из квартиры — пес ни за что не позволил бы ей этого сделать.

Обреченно понурив голову, девушка произ­несла:

— Хорошо, пойдем завтракать.

Ели они молча, стараясь не смотреть друг на друга. Маша прямо-таки кипела от глухого раз­дражения, но старалась не выдать своих чувств хозяйке, а поэтому просто избегала смотреть той в глаза.

Ольга же держалась как всегда — независи­мо и непринужденно, как и подобает хозяйке вести себя с нежеланной, но неизбежной гос­тьей.

Маша почему-то с первого раза не понрави­лась Ольге, но она ни единым жестом не выдала этой антипатии, старательно избегая общения с ней.

Сейчас, уткнувшись в тарелку с яичницей, платиновая блондинка пыталась разобраться в собственных чувствах.

Что так не понравилось ей в этой несколько экстравагантной особе? Может, ее поведение, которое выдавало в ней избалованную, взбал­мошную куклу? А может, дело было совершенно в другом?

Может быть, она, Ольга, поддалась просто­му женскому честолюбию, которое не могло вы­носить рядом с собой более красивую и несрав­ненно более молодую соперницу? Кто знает?

Украдкой бросив испытующий взгляд на свою соседку, Ольга не преминула отметить, как та все-таки хороша: натуральный ржаной цвет длинных пышных волос обрамлял поистине красивое личико, а привлекательная упругость обворожительных полусфер высокой груди была способна свести с ума любого самца, у которого хоть что-то шевелилось в штанах.

Невольно хозяйка квартиры представила свою фигуру, как будто смотрелась в зеркало, и отметила, что сравнение явно не в ее пользу.