Любить не обязательно

В сияющих глубинах Жюли видела свое отражение. Видение манило и звало ее, увлекало к краю пропасти. Разум подсказывал отступить, иначе будет слишком поздно. Но, не отводя глаз, она храбро шагнула вперед — и сорвалась с края в непроглядную бездну любви.

9

Позади остались Крит, Кипр, Родос и Пирей. На Кипре молодые люди распрощались с доктором и со своим подопечным. Добрый старик и его толстушка жена привязались к малышу, как к родному: своих детей у них не было. Они и слышать не хотели о том, чтобы отдать ребенка в чужие руки. А повеселевший мальчишка уже смотрел на них как на родителей и смешно путал греческие и итальянские слова.

Обнявшись, Адам и Жюли долго махали им вслед, пока судно не отошло от причала. С каждым днем лжесупруги ощущали себя все более скованно: оба объясняли это тем, что конец путешествия близок, и оба знали, что дело совсем в другом.

Ночи стали теплее. Море, разделявшее Грецию и Турцию, изобиловало островами: точно некий мифический великан швырнул в воду горсть булыжников. Иногда судно проходило так близко от какого-нибудь островка, что можно было различить побеленные домики или стадо овец.

Жюли стянула с себя платье и нижние юбки и расплела косу. Затем, рассеянно отложив расческу, шагнула к иллюминатору полюбоваться на усеянное звездами небо.

Луч маяка подмигнул проходящему кораблю. Вдруг ей отчаянно захотелось остановить судно и сбежать на один из островков вместе с Адамом. Ведь это возможно — поселиться в ослепительно-белом домике, затеряться среди синего моря и лазурного неба, позабыть про остальной мир? Адам был бы с нею счастлив… Всенепременно был бы!

Скрип открываемой двери заставил мечтательницу похолодеть. О боже, только не это! К возвращению Адама она всегда лежала в постели, натянув одеяло до самого подбородка и притворяясь спящей.

Жюли обернулась — и встретилась с Адамом взглядом. Она замерла, волосы темным плащом окутали плечи. Адам знал, что следует развернуться и выйти. Вместо этого шагнул вперед и закрыл за собою дверь.

Даже в полумраке каюты он видел ее глаза — золотистые, точно у кошки. Но холода в них не было, и отстраненности тоже. Только тепло, присущее ей одной. В расширенных зрачках светился ответ на вопрос, который он еще не успел задать.

— Жюли, если ты хочешь, чтобы я ушел, скажи?

Во взгляде Адама читалось желание. Но достаточно ли этого? Достаточно ли стать желанной на одну ночь? Насладиться его телом? Вручить в дар себя? Задавая вопросы, Жюли заранее знала: да, она хочет этого, хочет и дарить, и брать.

Адам глядел на нее, не отрываясь. Кожа ее нежна, словно лепестки розы. Мысленно он уже ощущал под пальцами сладострастный трепет гибкого тела.

Он всего лишь смотрит на нее. Почему же она ощущает его ладони на своей коже? Голова у нее закружилась, словно от хмельного вина.

Ни один не услышал легкого стука, когда расческа выпала из разжавшихся пальцев. Жюли протянула руки.

Чтобы пересечь каюту, требовалось несколько шагов, но Адаму они показались бесконечными. Как давно он мечтал об этой минуте! Задолго до того, как он разобрался в своих чувствах, именно это мгновение являлось ему в грезах.

Не сводя глаз с любимой, Адам запечатлел поцелуй сначала на одной ладони, потом на другой. Затем жаркие губы скользнули к запястью. У самых его губ трепетала голубая жилка. Адам коснулся запястья кончиком языка — и пульс участился. Но глаза девушки затуманились. Жюли снова уходила от него, ускользала туда, куда ему дороги нет. Она отдастся ему, но завладеет он только телом. Ее мысли и сердце будут принадлежать другому.

С каждым прикосновением губ к ее запястью, Жюли чувствовала, как по венам разливается неизъяснимое блаженство, словно тягучий мед. Язык обжег кожу, и в крови вспыхнул пожар. Но и теперь сомнения и мучительное осознание того, что она только заменяет другую женщину, давали о себе знать.

— Жюли, посмотри на меня.

— Смотрю, — шепнула Жюли, чувствуя, как пальцы на запястье сжались крепче.

— Скажи мне, чего ты хочешь. — Голос звучал требовательно и властно.

Снова нахлынули сомнения, но Жюли прогнала их прочь: теперь в душе ее жила только любовь. Она порывисто шагнула вперед и прильнула к его груди.

Адам с трудом сдержал стон.

— Мне нужна ты.

— Знаю…

— А тебе? — Адам крепко, до боли, сжал ее руки. — Я тебе нужен?

— Да. — Жюли поднялась на цыпочки, теперь губы их почти соприкасались. — И большее тоже.

Встретив его вопрошающий взгляд и опасаясь, что сказала слишком много, Жюли приникла к его губам. Благоуханные уста таили в себе медовую сладость, звали, соблазняли и манили. Не в состоянии противиться искушению, Адам ответил на поцелуй.

Охватившая их страсть грозила испепелить обоих. Грань между безумием и рассудительностью казалась слишком зыбкой, и Адам заставил себя прервать поцелуй.

Жюли протестующе застонала:

— Зачем ты остановился?

Адам проследил пальцами плавный изгиб ее шеи и плеч. Это едва не свело его с ума, и он отдернул руку.

— События последних лет озлобили меня… Я забыл, что такое нежность и ласка. — Сил, чтобы отстраниться, не нашлось, и ладонь его снова легла на бархатистую щеку. — Ты заслуживаешь лучшего возлюбленного, чем я.

Жюли подняла взгляд. Нет, Адам не любит ее, но его влечет к ней. Сегодня ночью она нужна ему. Так нужна, что она, Жюли, физически ощущает эту потребность, эту тоску, как если бы от него исходила жаркая волна. Наверное, если один из них любит, — этого достаточно…

Жюли завладела его ладонями и медленно поднесла их к губам. На этот раз прерывистое дыхание Адама только раззадорило ее. Затем притянула его руки к своей груди. Когда его пальцы задели за ободок корсета, сердце Жюли дрогнуло. Она знала: еще немного — и назад дороги не будет. Ну что ж, она пойдет до конца…

Когда Жюли коснулась губами его рук, дыхание Адама участилось. Сколько чувственности заключал в себе такой простой жест! А потом, когда ладони легли на упругую грудь, сердце девушки забилось неровно, с перерывами, в такт с его собственным. Точеные пальчики чуть заметно дрожали. Но она не отстранилась.

Еще шаг, еще прикосновение — и отступление станет невозможным. Адам знал, что самообладание его на исходе, и что он любит Жюли больше всего на свете. И тут сомнения и чувство вины снова одержали верх. Он любит Жюли, но ничего не может ей предложить. Поэтому, несмотря на силу своей страсти, обязан дать ей шанс отступить.

— Жюли, — начал Адам и тут же умолк, заметив, что взгляд девушки утратил сосредоточенность.

Кого она видит — его или Ференца? Воображает, что руки Ференца ласкают ее? В таком случае ему не в чем себя упрекнуть. Они квиты: Жюли тоже нечего ему предложить. Но любовь, сбереженная в сердце, всколыхнулась кристально чистой, прозрачной волной и смыла горечь обиды. Боль осталась, но досада ушла, и слова давались легко:

— Жюли, ты вполне уверена?

Тихий шепот разорвал пелену страсти, развеял туман, окутавший Жюли, как если бы Адам крикнул в полный голос. Впервые с тех пор, как он вошел в каюту, она почувствовала себя оскорбленной. В ней заговорили гордость и гнев.

— Твои руки лежат на моей груди, и ты еще спрашиваешь?!

Адам прочел в любимых глазах гнев, но не горе. И испытал странное удовольствие: во всяком случае, смотрит она на него! Он отнял руки от ее груди. Взялся за плечи, но и это его не спасло. Здесь ткань не служила преградой. Обнаженная кожа казалась мягкой и прохладной, словно лепестки роз на рассвете, и Адаму отчаянно захотелось прикоснуться к ней губами.

Жюли подняла взгляд.

— Может, это мне надо спросить, уверен ли ты?

— Нет. Нет, я не уверен. — Слова сорвались с губ помимо его воли, и Жюли попыталась высвободиться. В панике Адам крепче сомкнул пальцы. — Я не имею права.

Жюли замерла. Глаза его потемнели, как летнее небо перед грозой. И то, что она прочла в бездонно синих глубинах, придало ей храбрости сделать следующий шаг.