Страница 89 из 142
Здесь Павел и нашел Кузьму Кузьмича.
Мастер-старичок, словно хищная птица, горбился над слесарем Мурашко, не успевшим стащить с крайней машины кронштейн верхнего катка. Ждал, пока злоумышленник закрепит деталь на место.
— В другой раз акт составлю, понял? Вредитель!
Молодой слесарь тяжело вздохнул, дожимая болт. Он терпеливо ждал, пока новый нормировщик уведет дотошного мастера.
Кузьма Кузьмич зашагал с Павлом сноровисто и молодо, невзирая на свои шестьдесят лет. Огромные сапоги, не пасовавшие в свое время даже перед стокопытовской ямой, бесстрашно чавкали по развороченному тракторами двору.
— Зовет, стало быть, пришабривать? — осведомился Кузьма Кузьмич. Хитрая усмешка вдруг собрала его лицо в такую мелкую складку, что Павлу припомнилась почему-то черно-лаковая вывеска у ателье в поселке: «Плиссе-гофре, срочно!»
Стокопытов ждал, вертел в пальцах цветной карандаш, как пропеллер, что означало, видно, крайнюю степень возбуждения. Мешковатые веки опущены: начальник рассматривал под настольным стеклом сводку.
— Списочных в конторе сколько? — вдруг спросил он, хотя отлично и сам знал, сколько в конторе техники.
Кузьма Кузьмич пожал плечами.
— Сто восемь, не считая кранов.
— А ходовых?
— Шестьдесят, по коэффициенту.
— Почему такое?
— Рабсилы на капремонт нету, сами знаете. Народ с Севера разъезжается, а вербованных сами не хотим.
— Та-а-ак… Ну, а в работе на сегодняшний день?
— Тридцать шесть.
— Пож-жарная команда! Академики!
— Так запчастей же нету! На целину все гонят! — взмолился Кузьма Кузьмич.
— А мне какое дело? Мехцех у тебя для чего? А сварщики почему с наплавкой не управляются?
Стокопытов, как видно, еще не освоился на новом месте, руководил как директор, хотя в штатном расписании эта должность значилась как «начальник-технорук». Вполне возможно, что он затеял весь этот разговор, чтобы разом ввести Тернового в курс всех событий.
Внимательно глядя на мастера, начальник осведомился:
— Кого поймал?
— Мурашко.
— С чем хорошим?
— Верхний каток с кронштейном.
— Терновой, валяй в мехцех, глянь там, когда кронштейны будут! А ты, Кузьмич, садись, думать надо.
Павел с удовольствием закрыл за собой двери кабинета: ему и самому не терпелось с первого дня обойти все закоулки, найти знакомых и по возможности разобраться в сложном хозяйстве.
«А начальник боевитый у нас, даром что староват, — отметил он. — Инициативный мужик!»
Механический ослепил его лампами дневного света, удивил теснотой станков и людей.
Недалеко от двери, у строгального станка, увидел Лену Пушкову, знакомую по комсомольским собраниям. Горластая толстуха в комбинезоне, перетянутая в талии лаковым поясом, строгала те самые кронштейны, которых не хватало слесарю Мурашко. Когда движущийся резец попадал в свет лампы, по широкому поясу Лены пробегал веселый зайчик.
Сторожко глянув в сторону, девушка откинула тыльной стороной кисти куцый чубчик со лба.
— Элька! — крикнула соседке, склонившейся у токарного. — Элька, держись! Нормировщик пришел!
Подруга ее, очень маленькая, с тонкими запястьями и бледной шейкой, срезала исподлобным строжайшим взглядом толстую подружку и Павла.
— А мне что он? Норму, что ли, прибавит?
Эта девчонка умела шутить и не улыбаться, а Лена явно кокетничала.
— Да ты не форси, человек новый, обидится! — И добавила с каким-то значением: — Меня вот удивление берет: чего это люди нормировщиков ненавидят? По мне — попадаются из них вполне подходящие.
— Брось, Ленка! У него диспетчер есть, не нам чета!
Станки разом заработали. Лицо толстой Лены сделалось внимательным и печальным, а тяжелый ползун строгального так двинул, что из-под резца задымило. Брызнула окалина.
— Крепко дерешь! — одобрительно сказал Павел, склонившись через плечо Лены к детали.
И она вся замерла, боясь повернуться, боясь толкнуть его. Куда он лезет? По технике безопасности нельзя так близко соваться к резцу.
— Крепко дерешь, молодец! — повторил Павел. — А кронштейнов на ремонте нету. Это как понять?
Он говорил ей на ухо, чтобы одолеть цеховой шум.
Лена отшатнулась, дерзко ответила:
— Не наша забота! Думать надо, когда какую деталь гнать, а у начальства заместо головы кронштейн! От материала пляшут!
— Ты, видно, не одних нормировщиков не любишь?
— А то как? Многих еще с т р о г а т ь нужно не хуже болванок! Случай чего — ко мне их: я на своем «Удмурте» любую стружку возьму!
По соседству с Эльвирой бездействовал новый ДИП.
— Где токарь? — спросил Павел.
Эля промолчала, в разговор снова вмешалась Лена:
— На этом историческом станке лучший токарь солнечной системы Сашка Прокофьев работает, Элькин ухажер. Он знатный. На какой-то слет махнул, передовым опытом оделять. А она вон против — всю неделю не целовалась.
Эльвира от удивления выключила станок.
Боясь остаться наедине с языкастой толстухой, Павел шагнул дальше.
На старинном станке «Унион» работал Федор Матвеевич Полозков, отец Нади. Он сдержанно кивнул Павлу — как-никак начальство! — снял с проточки громоздкую ступицу и взвалил на плечо, направляясь в гараж.
— Приточка по месту? — догадался Павел.
— Третий раз тащу, будь она неладна, — кивнул Федор Матвеевич. — Приходится волосную стружку брать.
Все-таки интересная работа попалась Павлу! Все можно смотреть, входить в тонкости дела, со всеми перезнакомиться, а то и подружиться, не то что в лесу! Там всю смену один на один с машиной, и весь коллектив — Селезнев с Могилой.
Он, конечно, понимал, что нынешнее чувство безмятежности временное, до поры, когда уйдет на пенсию инженер Резников. Но для беспокойства пока поводов нет. И непонятно даже, откуда взялось такое мнение, будто нормировщиков не любят.
Когда Павел выходил из цеха следом за Федором Матвеевичем, Лена не выдержала, послала вдогонку:
— Эх, радиатор-карбюратор и коробка скоростей! Ну, никакой техники безопасности люди не признают! — и включила мощный «Удмурт».
«Девка какая-то заполошная… За душу ковырнуть хочет», — подумал Павел.
Хотелось еще пройти по гаражам, посмотреть на слесарей, но часы показывали без пяти девять, пора было возвращаться в контору.
Высокий худощавый старикан с усталым лицом — инженер Резников — звенел связкой ключей, отпирал ящики, шкафы, таинственный сейф в углу. По количеству замков легко было заключить, какие большие ценности хранит старик, — лет сто назад сошел бы он за верховного казначея, не иначе. Но сейчас он только достал из своих тайников кипу нормативных справочников, пачку захватанных мазутными пальцами нарядов и, нахохлившись, надел очки.
— Перво-наперво запомни главную заповедь, Павел Петрович, — блеснув очками, сказал старик и несказанно удивил Павла обращением: его ни разу еще не называли по имени и отчеству. — Запомни: наша техническая норма есть главный стимул технического прогресса, и ты при ней государственный контролер. Переплатить не имеешь права и не доплатить — упаси боже… Так? И второе — всякая норма должна соответствовать самой работе. Цифирь в справочнике — это половина дела, а ты в корень должен смотреть.
Павел кивнул, отдавая себе отчет в важности происходящего: из него начинали делать «академика».
— Ну, вот… Как рассчитать норматив, я покажу потом, а пока возьми справочник и попробуй расценить наряды.
Стол Павлу достался ветхий, облезлый, но такой огромный, что на нем можно было бы играть в пинг-понг. На видном месте, у мраморного письменного прибора, зияло чернильное пятно от непроливашки. Видать, еще с давних лет служил этот стол верой и правдой, с тех пор, когда никто не помышлял о мраморных чернильницах. Заинтересовала Павла еще передняя стенка выдвижного ящика: она вся была источена, как ломоть зрелого сыра с душком. Словно на ней многие годы практиковался опытный жук-древоточец.