Страница 55 из 81
лобно:
— Новый год встречали, за дружбу пили. Эх, вы!..
Свернули за угол высокого здания. Настя с усилием
отворила тяжелую дверь и скрылась в школе, где поме¬
щался ее техникум. Антон задержал Гришошо, неохотно
приостановился и Сарафанов.
— Ты пойми, — сказал Антон, — зачем держать лиш¬
него человека, если мы можем обойтись и без него?
А потом, хватит тебе в подручных состоять, выходи в
мастера.
— Я сам знаю, что мне делать, не учи! — крикнул
Гришоня.— И запомни: был у тебя друг, теперь у тебя—
враг.
Сарафанов фыркнул и пробасил:
— Видали мы таких врагов!..
Гришоня налетел на него, подскакивая, застучал ему
в грудь кулаками.
— Ты молчи! Помнишь, каким ты был? Под печью
спал! Я тебе тоже помогал...
Сарафанов легонько, беззлобно отстранил его длин¬
ной рукой.
— Чего раскипятился?
Антон повернул Г'ришоню к себе и посоветовал по-
дружески:
— Вставай-ка, Гриша, на легкий молоток.
Лицо Гришони слезливо сморщилось, он тоненько вы¬
крикнул сквозь сдерживаемый плач:
— И встану, и буду вкалывать, и покажу! Черти!
Изменники! Ненавижу! Презираю я вас!
И, рывком распахнув дверь, он пропал в темном
вестибюле.
5
В обширных и прохладных залах Третьяковской га¬
лереи сквозь сероватые тени света смотрело на Антона
множество застывших глаз.
Пышные парчовые и бархатные наряды, необыкно¬
венные пейзажи, породистые кони с огненными ноздря¬
ми, батальные действия и портреты, портреты...
Память Аптона не успевала запечатлевать всех лиц,
впитывать всех красок, вмещать всех сцен: наскоро объ¬
яснив картину, Таня тянула его дальше, в другие залы.
Он двигался бесшумно, не ощущая себя, как во сне, —
одно настроение сменялось другим.
Тане больше всего нравилось в Антоне то, как он
преображается; это ей немного льстило, — в его переме¬
не к лучшему было и ее влияние. Он покорял ее своей
жадностью все видеть и знать. И куда бы она его ни
пригласила — в музей, на выставку, на лекцию или еще
куда, он, не раздумывая, соглашался, полностью дове¬
ряясь ей во всем. Один раз они попали в консерваторию
на коннерт Святослава Рихтера. Он играл Баха, играл
хорошо, долго и скучно. Антону казалось, что он повто¬
ряет одну и ту же пьесу несколько раз, — ухо не могло
уловить тех тонкостей в мелодии, которые, наверно, улав¬
ливала Таня. Но он прилежно слушал, как и многие в
зале: застыв в благоговейном умилении перед творения¬
ми великого музыканта, но внутренне изнывая от скуки,
слушатели прикрывали робкие зевки программками. Тол¬
стые .классические книги порой были тоже скучноваты,
но Антон все равно прочитывал их, чтобы потом гово¬
рить о них с Таней. Постепенно речь его обогащалась
новыми словами, именами. «Мартина Идена» он «про¬
глотил» за одну ночь и, потрясенный, бледный, даже как
будто осунувшийся, прибежал в цех, поднялся на второй
этаж к конструкторскому бюро — ждал Таню. Она
встревожилась, увидев его:
— Что с вами? Вы не заболели?
— Я не спал всю ночь, — сказал он взволнованно.—
Читал. Эх, Таня, какой это был человек, этот Мартин'..
Как он шел, как добивался своего!.. И какие сволочи
были вокруг него. Такого человека погубили!.. Взял бы
да и задушил их своими руками.
Таня коснулась пальцами его руки и улыбнулась:
— Я знала, что эта книжка у вас. Я была уверена,
что она вам понравится. Вы немножко похожи на него.
— Что вы! — смутился он. — Скажете тоже!..
Антону было приятно, что Таня, такая умная, краси¬
вая, уделяет ему столько внимания...
Вот и сюда она пришла именно с ним, и вместе они
в молчании стоят перед картинами.
Вст незнакомая разбушевавшаяся морская стихия,
грозная и притягательная, высокие водяные валы, пени¬
стые брызги, обломки разбитого корабля, темная и
страшная пучина. А рядом спокойная, мечтательная ла¬
зурная гладь, возбуждающая неосознанные желания
ехать куда-то далеко-далеко...
А вот мальчик-подмастерье в рваном фартуке, босой,
с нечесаной головой, вышел в сени к матери и с жад¬
ностью схватил принесенный ею калач. Что-то заныло в
груди при виде этого паренька: вспомнил ремесленное
училище и себя в новенькой форме со светлыми пугови¬
цами, совсем не похожего на этого... Другое время!
— Смотрите сюда, — сказала Таня. — Это Максимов.
«Все в прошлом». Как верно назвал художник свою
картину: действительно, все в прошлом... А какие, долж¬
но быть, были приемы гостей, какое оживление было в
саду, звучала музыка, раздавался смех — молодежь ве¬
селилась. А теперь вот молодость прошла, близких ни¬
кого не осталось — все позади. И эта старая барыня до¬
живает свой век на попечении деревенской женщины-
прислуги. А барский дом, видите, обветшал, окна зако¬
лочены, — умирающая дворянская усадьба...
Антон внимательно вглядывался в изображение, и ему
виделась большая, сложная, незнакомая жизнь. А Таня
уже объясняла другие произведения.
— Изумительные пейзажи, взгляните. Васильев. Ему
было всего лишь двадцать три года... Сколько бы он мог
еще создать, если бы пожил дольше!..
Антону нравилось все, что нравилось Тане. Он по¬
вернулся и обрадовался, увидев до боли знакомое: род¬
ные белые березы, над ними хлопочут грачи, поправляя
обветшавшие за зиму гнезда. Повеяло детством. Антон
подвел Таню к картине Саврасова «Грачи прилетели».
— А вот это я хорошо помню. Карабкался по сучь¬
ям ветел на самые вершины. Выше гнезд забирался.
Хорошо смотреть оттуда — все видно как на ладони.
А деревья раскачиваются от ветра, — страшно и прият¬
но. Лететь хотелось, честное слово! А мать стоит, быва¬
ло, внизу, упрашивает: «Слезай, Антоша, разобьешься!..»
А грачи всполошились, кричат...
Антон замолчал, улыбнулся, растроганный воспоми¬
наниями. Таня слушала его внимательно, глядела без
улыбки, точно перед ней был совсем другой человек, по¬
том заторопилась, потянула его в другие залы, — скоро
начнет темнеть, а впереди еще сколько замечательного!
В одном зале Антон долго не мог стронуться с места.
Он безотрывно смотрел на картину... Молодая женщина
сидела на мягких подушках богатой коляски, спрятав ру¬
ки в муфту, и, несколько высокомерно повернув лицо с
полуприкрытыми глазами, поджидала спутника: вот сей¬
час он подойдет, молодой, мужественный, вскочит в ко¬
ляску, раздастся гулкий цокот копыт, и они умчатся р
туманную даль проспекта. Под картиной на медной пла¬
стинке подпись: «Неизвестная».
— Она мне известна, — сказал Антон, повернувшись
к Таке. — Это вы, Таня, она очень похожа на вас...
— Вы забыли сказать «честное слово», — улыбнулась
Таня, аольщенно краснея.
— Честное слово,— подтвердил он.— Только вы кра¬
сивее этой, теплее.
— Я знаю, что это неправда, — ответила Таня и про¬
сунула руку ему под локоть. — Но мне все равно прият-
но... Можете почаще говорить, что я красивая, милая и
что я вам нравлюсь.
— Вам это приятно?
— Увы, как всякой женщине.
Они прошли в другой зал и там встретились с Се-
миёновым. Откинув назад голову и прищурив глаза, он
стоял перед картиной Федотова «Сватовство майора» в
глубоком и важном раздумье и изредка что-то заносил
в маленькую книжечку.
Увидев Таню, он встрепенулся, шаркнул ногой и, очу¬
тившись возле нее, заговорил:
— А я звонил вам утром; соседка ответила, что вы
ушли, а куда, не сказала. Мне стало грустно, как все¬
гда, когда я слышу по телефону не ваш голос. Я начал