Страница 91 из 108
Понимаете, дверь Бара снова оказывается запертой изнутри. Причем на задвижку. У меня нет никаких в том сомнений – потому как к обоим замкам, вмонтировнным в ее нагретое как чайник железо, подошли ключи с пороковской связки. (По всему выходит, что Эрик уже в который раз за последние сутки сказал мне правду. Странно, ведь скорее небо упадет на землю. Хотя, учитывая последние события и погодные условия, именно это, возможно, и происходит).
Дверь настолько же мертва и безжизненна, насколько мертвой и безжизненной она была прошлым вечером. О чем говорит сей печальный факт? О том, что Бар сидит один взаперти как минимум сутки.
Но сидит – это в лучшем случае. А я не верю в лучшие случаи.
Для проформы и очистки совести трезвоню с минуту в звонок. Бесполезно. Иного я и не ожидал.
Боюсь, я уже догадываюсь, что ждет меня за этой массивной железной дверью...
Один час пятьдесят три минуты.
…но послушайте меня, послушайте.
Все дело в мозге. Правильно? А что это такое? Что вы о нем знаете? Прикиньте, у меня в голове, прямо в лимбической части, находится железная штука, которой я однажды спалил себе мозг. И что? Думаете, я что-то знаю? Нет!
Шмат сала, прошитый нервными окончаниями. А как же сознание? Где человек-то? Не в смысле мышечной массы, жира, ногтей, плохого запаха изо рта. В смысле – Человек. Понимаете? Самосознание, мировоззрение, плохой характер, ощущение прекрасного, любовь… Где это все? Или – откуда? Из куска сала? Да ладно. Я такие рассветы видел! Плакать хотелось. А этот… Помните – «Бегущий по лезвию», там в конце, когда под дождем Рутгер Хауэр рассказывает о планетах, на которых человеку никогда не побывать. Я же заплакал. Я реально, как мальчишка, заплакал. Это – из сала?
А Нико? Как быть с Нико? Я ведь всю жизнь ее любил, и никого кроме нее для меня не существовало. Это что, тоже – сало?
Знаете, что я скажу? Вот тут, под волосами, под черепом – все сложнее. Я понял это окончательно, только после того… после того, как увидел обезьян. Мне кажется, что наш мозг – это фильтр. Аппарат, который отсеивает прошлое от будущего. И все что остается – идет в дело. Поколение за поколением. Нет, так не пойдет, я бы и сам не понял, что имеется в виду. Сейчас попробую яснее…
Мне кажется, кому-то там стало очень одиноко. Он же один. Ну, Бог, или кто Он там… Крутой парень, понимаете? Настолько крутой, что создал вот это все: деревья, рассветы, фильмы с Рутгером Хауэром, озеро Байкал, русских, татар, адыгов, игровые приставки, мобильные телефоны, душевые кабинки и пики гор, утопающие в облаках, – а не подумал о главном: крутые парни всегда одиноки. Потому что они нужны для фильма, для ситуации. Спасти мир, взорвать астероид, или, я не знаю, покрошить вьетконговцев в джунглях под проливным дождем. А что потом? Кино кончилось, и люди хотят спать, жрать, трахаться, им хватило героизма, а Он по-другому уже не может. Потому что Он – крутой.
И вот Он сидит там, у себя в темноте, между галактик, а вокруг только обезьяны, понимаете? Мало того – обезьяны, которым Он, по большому-то счету, и не нужен. Имя Его нужно, память о Нем нужна, но сам Он уже на хрен не сдался. А Ему – одиноко.
И однажды Он сказал обезьянам: «Мне одиноко, идите ко Мне». И некоторые стали людьми и пошли. И идут до сих пор. Отсеивая будущее от прошлого. Шаг за шагом, поколение за поколением.
Вот что такое мозг. И вот откуда Человек.
От одиночества. Из пустоты. Маленькими шажочками. Почти незаметными на фоне сверхновых звезд, мертвых планет, Млечного Пути, и лишь едва угадывающимися на фоне стремительно пролетающих комет.
Но только я не знаю, куда уходит то, что не пошло в дело. Просто отбрасывается? А память? Мы же такую чушь помним иногда, нет, ну серьезно…
И вот мне кажется, что никуда оно не отбрасывается. Оно как коралл, надстраивает само себя, усваивается в сами фильтры, каменеет, становится элементами механизма. Но не умирает. Оно всегда здесь. Вот тут, под волосами, или вот тут, за ребрами. И в каком-то смысле оно живет вместе с нами, оно существует. Прошлое. Миллионы лет. Все, что отсеялось, оно – здесь. Мы носим его с собой повсюду: в утреннем вагоне метро, в супермаркете, в летящей на орбиту ракете, в пивном баре, занимаясь любовью и разрушая замки. Каждый шаг, каждую мельчайшую долю секунды мы носим с собой наши собственные миллионы лет. И разве это не прекрасно? Разве одна эта задумка не стоит всех имен Бога? Не стоит одиночества ожидания?
И теоретически… Я не говорю, что будет именно так, но теоретически… Однажды мы придем к Нему и скажем: «Смотри, что у нас есть!» Мы принесем Ему вечность, но не Его, а нашу. Скажем Ему: бери, потому что все равно тут делать больше нечего. А здесь – рассветы, «Бегущий по лезвию», моя Нико, любовь, боль, жестокость, счастье. Здесь все. Бери. Ведь это и есть мы. А значит, Ты теперь не одинок. Мы пришли к Тебе…
И конечно, всегда на пути к Нему будут стоять ОНИ.
Конечно, ОНИ будут рассуждать иначе. Им же нельзя так думать. Им нельзя сомневаться в себе, потому что если они начнут сомневаться в своей непогрешимости, своей избранности, и, главное, своей необходимости, все начнет сыпаться изнутри. И настанет Армагеддон, братья и сестры. Так уж вышло, и клянусь, мне это не нравится, но мы вырастили страшного монстра прямо у себя в брюхе, и этот монстр врос в наш позвоночник. Если этот монстр умрет, мы просто сложимся, как тряпичная кукла.
Все эти трехбуквенные ужасы… Это фундамент. Мы без него никуда, вот в чем катастрофа. Невозможно излечиться от этого монстра, он уже давно перестал быть просто паразитом, он стал… нами.
Помните вот это:
На златом крыльце сидели
Девятнадцать дней недели
Генеральный секретарь
Камуфляж и пономарь
Камуфляж с гербом в петлицах
У попа улыбка в фиксах
Ну а главный был как есть
Совесть мужество и честь
И водили хороводы
И внимали им народы
Мать иё
Мать иё
Нате демократиё
Хочешь жить умей трястись
Хороводь и голосись
Ведь у них на три-то лба
Голова всего одна
Мать ия
Мать ия
Голова у них твоя
Это ты от зла и мора
Городил вокруг заборы
А пока их городил
Сам себя и посадил
И крыльцо ты сам поставил
И троих ты сам расставил
Ну и завизировал
Легитимизировал
Мать мою
Мать мою
Голос в урну отдаю...
Народное творчество – великий правдолюб. И нет правды, кроме написанной на заборе. И пусть она мерзка, мрачна, пошла, но что же делать, если другой мы так и не заслужили, шагая по звездному небу от обезьяны к Нему. Ведь это мы разъезжаем на черных «Гелендвагенах». Это мы сидим в незаметных квартирах. И незаметные мужички – это тоже мы, понимаете? И если ОНИ начнут в себе сомневаться, то мы это почувствуем. Мы же чувствуем их силу, даже не соприкасаясь с ними. Точно так же мы почувствуем их слабость. Единый организм. Понимаете?
А чтобы не сомневаться, им нужно быть сильными. И с каждым днем становиться сильнее. Из поколения в поколение. Из человека в человека, из будущего в будущее возвращая человека в настоящее, и настоящее – их вечность.
Да, да, ОНИ рассуждали не так, как я, но суть-то оказалась прежней, просто поменялся знак. Ведь я говорил о крутом парне, которому мы несем дни свои и ночи. А ОНИ несут силу управлять душами и знаниями. Все просто… Потому что именно так ОНИ и рассуждают. ОНИ – симбиот, механизм управления. И кратчайшее расстояние между двумя точками для них всегда одно – прямая. Если есть душа и знания – ими надо управлять. Если есть прошлое и будущее – их надо контролировать. Если есть стадо – нужен пастух.