Евангелие от обезьяны

Кондиционированный кухонный воздух пасует перед вязкой жарой, как ростовщик перед дьяволом, отступает без боя, и спустя каких-то пять минут уже все содержимое кухни – и итальянский мягкий угол, и модные навесные полочки, и излишне помпезная раковина, даже в смоге блестящая как зубы Джорджа Клуни, и я сам – все пропитывается серостью и горячей вонью торфяников. Картина мира сейчас насколько сюрреалистична, настолько же и умилительна. Все окрестные дома – безыскусные панельные фаллосы, заселенные в девяностых менеджерами-кредитниками и делягами, разбогатевшими на посреднических сделках, – выглядят монстрами из «Ежика в тумане»; кажется, что они вот-вот придут в движение, оживут и двинутся на тебя, а ты в ответ только и сможешь, что покрутить пальцем у виска и обозвать их психами.

Изредка тишину разрезают звуки моторов, но машин не видно. Видна сначала пара расплывчатых снопов от фар, потом ничего, потом – недолго – пара нерезких красных точек габаритов.

Думай, прапорщик, думай! Думай остатками прикормленного рекламодателями, ожиревшего, но все-таки еще мозга.

Почему ты не успел получить новой зацепки? Тебя увезли из Страны мертвецов насильно, шансов остаться не было. Значит, ты пошел не по тому маршруту, который он тебе предначертал. Свернул не в тот поворот, нарвался не на тех людей, неправильно расшифровал ответ… Неправильно расшифровал ответ?

«Ты не получил зацепки, потому что слишком долго искал выпивку, а потом трепался с девкой и выбирал наркотики, – отчеканивает где-то deep inside второе «я», наверняка такая же обдолбанная дешевка, как и первое. – Ты потратил на это слишком много времени. Вместо того чтобы заниматься делом, ты искал виски в доме человека, для которого премиум-класс – дагестанский так называемый коньяк. Апостол, который не может служить мессии без стимуляторов».

Однако факт, что в процессе поиска выпивки, еды и ножа я исследовал практически каждый сантиметр вонючей норы царька, и будь в ней хоть что-нибудь значимое, я не смог бы не заметить. Сей контраргумент не обнаруживает явных изъянов, первое «я» торжествует. Выше стропила, плотники! никаких депрессивных самокопаний.

Зацепка была не в норе царька, она была где-то еще. А потому думай, прапорщик… думай. На чем мы остановились?

Если предположить, что я все же прошел именно тот путь, который придумал для меня Азимович, то упущенный ключ стоит искать среди мегабайт обкурочного бреда дона Палого, которого я слушал вполуха, потому что… «Потому что тоже обкурился и ловил приход», – снова издевается тот, второй; но его я слушаю также вполуха.

Или это был не Палый? Ведь разве позволил бы мне Азимович так разомлеть от одной тяги, когда б предстояло мне выслушать нечто важное? Однако же все остальные, кого я встретил в этом кошмарном трипе, в общей сложности обмолвились со мной несколькими фразами, а Сухроб так вообще за все время не произнес ни слова… Что еще? Уж не в песне ли, под которую танцевали на «русский дискытека», содержится незамеченный ключ?

Думай… Думай, парень, если твой мозг хоть немного продуктивнее мозга прапорщика и/или обезьяны.

Надо найти, где у Лины компьютер, и задать поиск текста той идиотской песни. Вспомнить бы еще, как зовут певца.

Какие еще варианты? Если ключ дал не Палый, не братва Хашима и не певец, то кто еще мог его дать? Помимо всех вышеперечисленных, я общался в Стране живых мертвецов только с майором, который напоминал лицом свинью. Однако и он был скуп на осмысленные выражения; процентов семьдесят из сказанного им составляло слово «Сова»…

Сова???

Бред.

Но, в самом деле. На минуточку. Если тебе настойчиво в течение короткого времени столько раз повторили одно и то же слово, – значит, это кому-нибудь нужно?

В самом дальнем, крайнем левом углу кадра фиолетовый туман становится чуть-чуть розовым. «От нового рассвета не уйдешь», – любил издевательски вещать Азимович в те редкие минуты, когда просыпался без абстиненции в обществе тяжко от нее страдающих. Был ли он уже тогда мессией? Уж и не вспомню. Так давно все это было…

До меня вдруг доходит, насколькоэто было давно. Знаете… когда вы вспоминаете лучшее в вашей жизни, для вас оно всегда было вчера. Но на самом деле мир может измениться до неузнаваемости за год-другой, а уж если лет прошло целых двенадцать… Я всегда подспудно, на интуитивном уровне, отделял время до мессианства Азимовича («это было давно») от времени мессианства Азимовича («это было недавно», потому что такое просто не может произойти давно, оно не подвержено давности). А сейчас я вдруг понимаю, что разницы – никакой.

И именно в этот самый момент меня – не иначе как восходящим в тумане бордово-розовым марсианским солнцем – вдруг озаряет. Я наконец задаю себе правильный вопрос. И звучит этот вопрос так: а как вообще произошло, что вояки появились в Зомбаланде?

В случае с операцией в мусульманской локалке все логично: фотка-квест Азимовича была в открытом доступе, алгоритм дальнейших действий получал каждый, кто его расшифрует – вопрос стоял лишь, кто сделает это первым. А про Зомбаланд знал только я, один я. Если даже и предположить, что кто-либо из паковавших Равиля дуболомов вдруг проявил чудеса проницательности и понял, что в пьяном делириуме содержится шифровка, – даже тогда онистам пришлось бы найти к ней ключ, а сделать это невозможно, если ты не входил в круг общения Азимовича образца девяностых. Само собой, круг тот был довольно широким, и какой-то процент его участников не избежал постыдной связи с онистами (слышал я, например, о некоем типе, посещавшем «Хищник» в составе тусовки барыг, именуемых нами Павликами… но чур меня, сейчас не до всякой мрази). Однако вспомните, как долго я искал человека, помнящего историю возникновения нужной фразы: нашел только одного, да и тот пропал… вот черт. Вот черт.

Вот ведь, блин, незадача!

Он же, мать его, пропал. И именно тогда, когда понадобился онистам. Но зачем? Зачем…

Они ведь, в отличие от меня, могли просто расколоть Равиля. Зачем им понадобился овощ-разъемщик, который гадит под себя и не может отличить футбольный мяч от головы товарища?

Ответ: потому что Равиль не раскололся. Он и не мог, учитывая, что сам не помнил историю возникновения ключевой фразы и тупо передал мне слова, воспроизвести которые просил Азимович. В самом деле, не рядовой же татарский синяк придумал столь изящную шифровку.

Допустим, его даже отрезвили экстренным способом, вымочив в ледяной воде и вколов кубик лимонной кислоты, дали сыворотку правды и посадили на детектор лжи, – что с того? «Вот вам чистая правда, ребята: с утра проспался, не похмелился, увидел Азимовича, побил себя по щекам, помолился Аллаху, Азимович не ушел, я похмелился, он не ушел, мне накатило, он опять не ушел, я ушел в говно, он ушел и просил, если увижу кого из наших, передать то-то, то-то». Именно так ведь оно и было.

Да, я по-любому под колпаком. Но не сидели же у меня на хвосте все Вооруженные силы Советского Союза, когда я шел, например, в редакцию или в «Калину Москоу». Для этого им все-таки нужны более серьезные основания, чем просто мои перемещения в пространстве. Они должны были знать, что в Зомбаланд я пошел не за очередным ключиком, а именно что на саму встречу с Азимовичем. Забавно, учитывая то, что я сам этого не знал.

С другой стороны, что мог поведать им Бар, мозг которого давно превратился в небольшую усохшую губку, к тому же еще и с опаленными контактами? Не знаю. Я в этом не специалист, но сдается мне, на худой конец они могли тупо подключить его к компьютеру. Допрашивать такого бессмысленно, но что есть разъем? Я этого так и не понял, а вот онисты-то наверняка понимают.

Если только все, что говорила о нем Лина, является правдой. Если только…

…Твою мать. Лина. ЛИНА…

Л.И.Н.А.

Может, все вообще не так сложно? Может, все настолько просто, что… От прилива крови в голову я едва не вываливаюсь из окна в листву палисадника, куда давеча капала моя другая кровь.