Евангелие от обезьяны

Радостный гул на фиолетовом диване продолжается. Распечатка с автографом Олеси Татаринцевой пошла по рукам, а Эдуард Эдиков меж тем отправляется в магическое волшебное путешествие по недрам Facebook. Цель трипа: найти людей, с которыми не виделся годами, и испросить номера мобильников, затерянных в дебрях памяти конфискованной корпоративной сим-карты.

Задавать нужный вопрос в сети? Дураков нет, извините.

– Кстати, мужики, – продолжает словесное соло неугомонный Пороков, когда парни отсмеиваются. – Через полчаса ко мне на кастинг придет весьма привлекательная соска. Двадцать лет, третий размер. Губищи – во! Как у Анжелины Джоли. Только свои. И сиськи, что характерно, тоже свои. Если что, места в шоу первого уровня пока свободны.

– А что с местами в шоу второго уровня? – опущенным осликом Иа интересуется, оторвав печальны очи от пола, Андрей Кротов, редактор раздела «Колесо истории» журнала «Автопарк». Человек он из всех самый взрослый, печать уныния на лик его легла серьезная и непоправимая. Шутка ли – бедняга выступил в крестовый поход против трезвости лет сорок назад, когда большинства из нас еще не было и на свете. За это время он успел раз пять побывать в реабилитационном центре и три – в браке. Ни одна из жен, впрочем, не сочла за честь стирать его заблеванные воротнички до конца жизни; так и вышло, что в шестьдесят без малого лет он остался один, как кол, и всеми его нечастыми шансами на интимное приключение теперь заведует исключительно Пороков.

Сейчас старику явно приспичило. Он еще даже не видел девушку, а уже грезит о втором уровне.

– Пока не знаю. Не говорил с ней еще, – морщится Пороков, тянясь к баночке с кока-колой и выбрасывая в мусорное ведро опустошенный пластиковый стакан из-под виски Ballentine’s, выросшего на столе вместо давешнего бурого напитка. Упырь осушил его практически залпом – так, как люди вроде реального обладателя лица-юзерпика моего Эдварда поступают со шкаликами «Путинки» на городских помойках. Пиетет перед благородными напитками у Эраста отсутствует полностью. Фи.

Уровнем номер один Пороков называет право присутствия в качестве зрителя на прешутинге модели – черновой съемке с целью определения пригодности тела к фотосессии настоящей. Для кастингов в издательском доме существует специальная служба, от редакции «Гедониста» абсолютно независимая; но юные Козетты эротического фронта, попавшие в грязные лапы Эрика, об этом не догадываются. Пороков ведет их в переговорную комнату «Новосибирск», раздевает догола и снимает на редакционный «Олимпус» в разных ракурсах: анфас, профиль, вид сзади, сидя, стоя, лежа на столе, с ногами сведенными и разведенными. Корпоративные правила издательского дома предписывают проводить кастинги только топлесс, но, опять-таки, жертвы Эраста того не знают и приказ снять трусики выполняют безропотно. Присутствие на таинстве – а по сути, пип-шоу – постороннего лица оценивается Пороковым в одну бутылку виски уровня выше Bell’s и «Белой лошади» вместимостью не меньше литра. Как правило, предложения озвучиваются, когда получатель алко-платежа основательно размялся и подогрел трубы, но жадничает или забыл отложить деньги на продолжение банкета.

Шоу второго уровня стоит от двух литров премиального бухла классом не ниже Macallan. Суть услуги заключается в следующем. Время от времени самые раскованные претендентки на эротическую сессию в «Гедонисте» в процессе кастинга напрямую спрашивают Порокова, каким образом они могут гарантировать себе попадание в номер. Сермяжная правда: никаким, потому что решение о съемках той или иной девушки принимает консилиум из дюжины топов издательского дома во главе с генеральным директором; ни один из этих людей с сотрудниками ранга Порокова не станет даже разговаривать. Версия Порокова: гарантию может дать лично он, если проведет с претенденткой романтический вечер. Такую возможность оттанцевать барышню Эраст беззастенчиво использует всякий раз, когда ему наскучит или, наоборот, перестанет благоволить жена. Но порой ему больше хочется выпить; а потому существует еще и вторая, коммерческая версия Порокова: гарантию может дать арт-директор, опять-таки в случае согласия претендентки на романтический вечер. В качестве оного арт-директора дурочке представляется любой желающий, выставивший на пороковский стол элитный напиток в дозировке согласно тарифу. Что происходит дальше – личное дело клиента; поставщик же услуги берет на себя обязательства по сливу и динамо обманутой претендентки, если попадание в журнал не состоится (а таких случаев процентов девяносто).

Проще говоря, подлец занимается сутенерством и сводничеством. Он прекрасно это понимает и, дабы не ходить под статьей, даже под дулом пистолета не возьмет наличными; впрочем, и с девушками он никогда не заводит подобные разговоры первым: обсуждение начинается лишь тогда, когда модель сама дает понять, что готова на легкий перепихон ради искусства. Ну и по расценкам, конечно, Эраст шикарен. Реальные сутенеры этих дев (а они наличествуют у двух третей приходящих на пороковские кастинги) за подобную услугу сдерут с вас совсем другие деньги. Macallan – если переводить на него – в этом случае исчисляться будет ящиками.

Во время живого обсуждения грядущего кастинга и прелестей его объекта мое альтер эго – мой печальный бомж Эдичка – отправил с десяток-другой однотипных сообщений на адреса бывших друзей и подруг, травяных барыг и половых партнерш, коллег-музыкантов, братишек и сестренок давней, золотой и уже порядком забытой эпохи. «Привет, как дела? У меня все так же, я все там же, занимаюсь тем-то, тем-то. Дай номер мобилы, есть разговор. Дай номер такого-то и такого-то». На какие-то из месседжей уже даже пришли ответы. Молодец, Эдуардо. Держишься ровно. Это ведь грустно и довольно уныло – писать раз в год такие сообщения тем, с кем когда-то месяцами хлебал из одной фляги в задорном походе юности против серости и заскорузлости мира. Сейчас понимаешь, конечно, какой наивной идеалистической чушью были все тогдашние революции, бумы и бури в стаканах. И все же, верите вы или нет, ко всем этим Лелечкам и Наташкам, Бобам, Сэмам, Джекам и их смешным подростковым кличкам я до сих пор отношусь как к боевым товарищам. Смешно. Особенно учитывая тот факт, что боевых товарищей я знаю не понаслышке и мне реально есть с чем сравнивать.

– Дёнко!

Нет, только не это. Эрик снова вспомнил о моем существовании.

– Дёнко!

– Чего орешь?

За несколько лет общения с Пороковым я понял, что одна профессиональная журналистская черта в нем все же осталась, и всем воздаяниям клиентов за Уровень Номер Два почему-то до сих пор не удалось ее вытравить. Если Эрасту что-нибудь нужно от человека, с которым он говорит, он не отстанет, пока этого не получит. Поэтому иногда бывает проще ответить.

– Сядь, выпей с нами!

– Не могу. Работаю.

– Не смеши мои яйца, Дёнко. Когда это ты на работе работал?

– Не знал, что у тебя есть яйца, Эраст, – пытаюсь съязвить. Но мерзавца сегодня несет, он явно в фаворе у всей честной компании, поэтому никто над моей подначкой не смеется. Наоборот, все борцы с печенью дружно набрасываются на меня с уговорами не строить из себя девственницу и присоединиться к застолью. Я, конечно, не сдерживаюсь. Мне и впрямь нужно выпить, и слишком уж аппетитно блестят темные, будто тонированные, бока литрового Ballentine’s, чтоб я заставил себя долго упрашивать. К тому же, мне нужно вести себя как обычно, иначе Пороков заподозрит неладное; а обычно я не колеблюсь ни секунды, когда речь идет о хорошем напитке, и колеблюсь от двух до пяти минут, когда речь идет о хорошем напитке в компании Эрика.

– Где твой друг? – без предисловий набрасывается на меня последний, не успеваю я даже как следует покатать душистую амброзию по полости рта. – Ты нашел Азимута? Ты ведь его ездил искать, да?

– Конечно, нашел, Эраст-педераст. Он просил передать тебе, чтобы ты подносил свои треки сегодня в полночь на могилу Гоголя на Новодевичьем кладбище. Как только отобьют часы, он вылезет из-под земли и заберет с собой и тебя, и треки.