Страница 34 из 108
Но ни сигареты, ни харизмы Иствуда, ни времени на паузу Станиславского у меня нет; поэтому я просто говорю ему:
– Пошел на хуй!
Он под одобрительный гомон сгрудившейся вокруг стола сизоносой гвардии – сборной солянки из редакционных пьяниц всего издательского дома, ветеранов многолетней войны с собственной печенью – что-то кричит мне в спину, какие-то хмельные колкости. Решаю не размениваться и отделываюсь средним пальцем, высоко поднятым над головой.
Посиделки за фиолетовым диваном – вещь для нас привычная. В изательском доме контролируют время, проведенное сотрудниками на работе, по данным входных турникетов. Объявляют выговор за незаключение соглашения об использовании образа с ямайским травокуром, которого ты сфотографировал в отпуске на айфон и поместил размером 1/32 полосы для иллюстрации репортажа в глянце. Заставляют заводить каждую авторскую работу в электронную систему с лексиконом Эллочки Людоедки, не принимающую никаких фраз, кроме пары десятков строго определенных. Требуют объяснительные по поводу необоснованного отсутствия в офисе в течение двух и более часов. Но при этом разрешают пить, курить и нюхать на рабочем месте ровно столько, сколько тебе необходимо для соблюдения всех вышеперечисленных правил.
Разумеется, это разрешение не отлито в граните в уставе компании. Здесь скорее действует принцип «не спрашивай, не говори», как в случае с гомосексуалистами в американской армии. И все же этот подход всегда был для меня загадкой. Но загадкой, конечно же, приятной – из тех, которые даже не хочется разгадывать, чтоб не нарушать сложившийся ход вещей.
Разливают всегда в пластиковые стаканы. То, что сотрудники глянцевых журналов якобы все эстеты и бухают только из хрустальных стопок, отставив мизинцы, – шаблон и стереотип. Да, в профессии есть Усков, Долецкая или какой-нибудь Филипп Бахтин, которым распитие из пластика за оплеванным столиком покоробило бы, наверное, статус. Но подобные персонажи – один-два процента столичного глянца. Остальные получают намного меньше, чем хотят показать, и кокаин с золотых стульчаков разнюхивают куда как реже, чем грязные спиды с обложки очередной новинки Пелевина. Купюры при этом они используют сторублевые, а не пятитысячные; и да, да, они не чураются делить простые земные радости с нами – автожурналистами, среди пишущей братии считающимися чем-то вроде квалифицированных грузчиков. (На низшей ступени нашей профессиональной эволюции копошатся существа наподобие редакторов журнала «Дом-2», которые пишут с ошибками на уровне школьного сочинения; затем следует вселенская гвардия желтушников и лизоблюдов из «журналов о знаменитостях», коим воситину несть числа; ну а следующими, где-то в одних рядах и в унисон со спортивными репортерами, идем мы – добротные, надежные и простые, как конструкция джипа «Ленд Ровер Дефендер»).
Конечно, глянцевые люди вроде Порокова с той же частотой, что и по-настоящему гламурные персонажи, получают и приглашения на светские рауты, и клиентские подарки стоимостью в прожиточный минимум и выше. Но денег за это им платят на несколько порядков меньше, чем трендсеттерам рынка. Потому что есть глыбы, а есть обслуживающий персонал – не только в глянце, везде. Отсюда и пластиковые стаканы, и, если смотреть шире, общая непритязательность мировоззрения.
Прошествовав к рабочему месту, обновляю пароль, открываю первый попавшийся файл и демонстративно утыкаюсь в ворох распечаток с правками, щедро наваленный корректорами за время моего отсутствия. Девочки сегодня не поскупились – такой кипой можно протопить хорошую русскую баню; впрочем, у меня задача абсолютно иная: мне нужно сделать от одного (если повезет) до двадцати – тридцати (если повезет, но меньше) звонков разным людям не с мобильного и не с офисного телефона. И где еще это можно осуществить, как не в крупной компании о трех сотнях сотрудников, с четвертью из которых у меня сложились отношения, позволяющие стрельнуть трубу на звонок – другой. Затем я и здесь, собственно.
Незаметно для сидящих на фиолетовом диване достаю из карманов составные части мобильника, вставляю батарею. На всякий пожарный я не стал делать это в пути: не найти «Ягу» за несколько часов онисты не могли, это понятно, но береженого Бог бережет. На покореженном мониторе под стандартную мелодию Nokia две нежных, позитивных и безволосых унисекс-руки пожимают друг друга и, распавшись на пиксели, растворяются, уступив место заставке. Трехлетний Стас на качелях, замерших в верхней мертвой точке; на лице – невинный экстатический восторг. Снято недели за две до начала той осени. Последние золотые деньки, когда все еще было по-другому… Но стоп, стоп. Они еще вернутся.
Полминуты спустя, стоит вновь сочлененной мобиле прийти в себя, одна за другой приходят три SMS-сообщения. Оператор мобильной связи извещает уважаемого клиента: один пропущенный звонок от Ленни Кравитца, пять – от человека, изображенного на заставке, и два – от его матери. Перезвоню, обязательно перезвоню. Только чуть позже.
За моей спиной Пороков, явно выбранный алко-воинством на роль сегодняшнего строевого запевалы, в красках рассказывает о съемках для обложки «Гедониста» Олеси Татаринцевой, знаменитой певицы, актрисы и телеведущей.
– В том-то и дело, что так и написала, – объявляет Эраст, вознеся к небу угловатый указательный палец с заусеницами и каемкой двухдневной грязи по краю ногтя. – Вот именно так и написала. «Затемнить писю».
– Да не гони, – сомневается, похохатывая совой, бильд-редактор Воротынцев, сорокалетний лысый живчик, чья схожесть с кегельным шаром как-то раз вдохновила дизайнера Диму Конёва нарисовать в фотошопе отрезанную голову Воротынцева в руках Большого Лебовски. – Нельзя написать на официальном документе «Затемнить писю».
– Нельзя «Затемнить писю»! – вторит неожиданно бухой неоперившийся голос Толи Болдырева. С ума сойти: великая секта жрецов огненной воды наконец совратила и его! Мальчик всегда отказывался, мотивируя тем, что ему, возможно, «придется сегодня сесть за руль»… Бедняга. Будет обидно, если с этими вурдалаками он сопьется быстрее, чем проведет первый тест-драйв.
На личном ноутбуке, не подсоединенном к редакционному серверу, я запускаю пиратский Tor Browser и залезаю на Facebook с какого-то хорватского IP-адреса. Да, я знаю, что социальные сети – мировое зло похлеще Холокоста, а с точки зрения свободы личности их использование почти равноценно ежесуточному рапорту онистам на тему «Как я провел день». Большинство людей уроки войны не усвоили, они по-прежнему готовы добровольно подставлять себя и близких ради развлечения. Но иногда сетевые игрушки Большого Брата все же незаменимы. Для таких случаев у меня есть аккаунт на имя Эдуарда Эдикова. Фото для аватарки я нашел на «Бомж.ру». Со своего домашнего IP-адреса я старину Эда ни разу не логинил, так что все чисто, без палева.
– Смотри! – торжествующе восклицает Пророков, возвращаясь к столу с распечаткой фотосессии, собственноручно подписанной секс-символом. Секунды спустя со стороны дивана доносится дружное «Оооо!!» и залихватский гусарский смех. Надо понимать, на сей раз Эраст, вопреки обыкновению, не солгал. Недоступная звезда, объект вожделения миллионов, действительно написала на официальной бумажке с заверением съемки указание «затемнить писю».
Байки из «Гедониста» – тема отдельная. Их всегда слушаешь с удовольствием, даже если твое презрение к гламуру исчисляется в миллионах единиц измерения презрения. Просто для того, чтобы возвыситься над окружающими. Ведь, как это ни смешно, а лет через пятьдесят тысячи немощных стариков и в самом деле будут с замиранием сердца вспоминать дивный образ Мисс Икс, озаривший их юность с обдроченных глянцевых страничек светом совершенства и недосягаемости. А вы – только вы и еще несколько циничных пьяниц, волею случая приближенных к редактору-вырожденцу Эрасту Пророкову, – вы знаете, что на самом деле она плохо бреет волосы на ногах, страдает ранним целлюлитом и пишет на официальных документах «затемнить писю». Вы видели ее голой и знаете, что фотошоп всегда дает третий размер груди вместо первого. Что килоидный рубец после неудачной маммопластики отвратителен до рвоты, и потрогать его без содрогания дано далеко не каждому. Что боготворимое всей страной лицо на самом деле трудно различимо за слоями оспинок, угрей и следов бурной молодости. Что клитор похож на небольшой член и с непривычки от его вида бросает в дрожь. Ну и еще много-много подобных вещей, о которых знаете вы и не знает остальное человечество. Такой вот тайный орден Посвященных.