Северные новеллы

Пятков взял папку, газету и твердыми, энергичными шагами прошел к начальству. Распахнув кабинет, он с порога сказал своим зычным голосом:

— Иван Федорович, есть одна идея!

Очередная идея Пяткова заключалась в следующем: отыскать с воздуха и уничтожить волчью стаю, завершить прошлогоднюю операцию по полному истреблению хищников в районе.

Пятков разослал радиограммы в оленеводческие бригады с указанием немедленно сообщить ему, если пастухи обнаружат волчью стаю.

Через несколько дней начальник отдела получил радиограмму из совхоза «Северное сияние». Волчья стая, говорилось в ней, зарезав и сожрав двух оленей, ушла на северо-восток от центральной усадьбы.

Пятков был человеком дела. Не мешкая, он связался с аэродромом и добыл Ан-2 — двукрылую «Аннушку». Опытный охотник, он решил сам участвовать в операции по уничтожению последней волчьей стаи. В напарники подобрал сослуживца, тоже страстного охотника.

Вылетели на следующий день, едва забрезжил поздний северный рассвет. Пятков и его товарищ сидели на откидных дюралевых сиденьях и с противоположных бортов самолета глядели в иллюминаторы вооруженные мощными биноклями. К стене, отделявшей пилотскую кабину от грузового отсека, были приставлены две двустволки. В вороненых стволах покоились папко- вые патроны с волчьей картечью и усиленным зарядом бездымного пороха. Бить зверя пулей-жаканом рискованно, можно промахнуться, а картечь, разойдясь кругом, непременно поразит цель.

На сотни верст снега, снега, снега... Они .засыпали кочковатую марь, легкой лебяжьей периной легли на кроны елей и лиственниц, покрыли скалы. Два цвета царили внизу: слепяще-белый и дегтярно-черный. Черный — это тени. От деревьев, скал, валунов. Они как бы пробили сухой пушистый снег и походили на безобразные провалы. Черная тень от самолета хищной стремительной птицей скользила по заледеневшему безмолвию.

Наконец внизу показались избы, вытянувшиеся в слободку; «Аннушка» описала над центральной усадьбой полукруг и взяла курс на северо-восток.

Пятков и его товарищ неотрывно, до рези в глазах смотрели в бинокли.

Первыми нескончаемую цепочку волчьих следов увидели, однако, не они. След своими молодыми глазами заметил штурман.

— Есть! С левого борта!..— обернувшись, радостно прокричал он.

Немного снизились. Летели точно над следом. А он то взбегал на вершины сопок, то спускался в увалы.

На маленькой таежной полянке волчья цепочка уткнулась в утрамбованную площадку. Дальше потянулся еще один след, редкий и глубокий. Опытный Пятков определил: волки учуяли сохатого, подняли его с лежки и начали преследование.

И действительно, вскоре в глубоком овраге на взрыхленном снегу показались разбросанные, расшвыренные клочья шерсти, кости, рогатая голова. Повсюду, будто кто гроздья спелой рябины раскидал, алели пятна крови.

Теперь насытившиеся звери шли вразброд и часто отдыхали; то там, то здесь встречались лежки.

Стаю самолет настиг на большом таежном озере. Ан-2 заложил крутой вираж, снизился до предела и с ревом заходил над замерзшим озером кругами. Кругами же, сбившись в плотную серую массу, забегали волки.

Пора! Пятков открыл и закрепил дверцу. Ворвавшийся морозный воздух мгновенно выстудил грузовой отсек. Стрелки опустились на колени. Щелкнули ружейные предохранители. Расправа началась.

Бах!.. Бах!..— хлопали выстрелы. Волки один за другим как бы спотыкались в беге, переворачивались через голову и замирали на снегу. Оставшиеся в живых, чтобы легче было бежать, отрыгивали полупереварен- ную пищу, освобождали желудок. Иногда, когда «Аннушка» нагоняла очередной раз стаю, кто-нибудь из зверей, выбившись из сил, останавливался, задирал морду с оскаленной пастью, энергично мотал хвостом-поленом. И тогда он становился неподвижной, удобной мишенью.

Когда последний, двенадцатый волк распластался на снегу, самолет сел на озере. Стрелки и пилоты разбрелись в разные стороны, начали перетаскивать к «Аннушке» волчьи трупы.

И здесь произошло такое, о чем впоследствии не раз вспоминал Пятков, не переставая удивляться волчьей хитрости.

Один из трупов вдруг ожил и как ни в чем не бывало запрыгал к тайге. По зверю стреляли, но промахнулись. Хищник успел скрыться в кедровой роще.

— Притворился мертвым, стервец! — с досадой сказал Пяткой.— Не иначе как вожак. Хитер, хитер, разбойник!

Быстро погрузили добычу, поднялись в воздух. Летели по следу. Из кедровой рощицы цепочка спустилась в овраг, затем пересекла реку. За рекою начиналась тайга, тянувшаяся на десятки верст. Там-то и нашел спасение зверь. В сплошной тайге с воздуха волка не добыть.

Пятков считал проведенную операцию успешной. То, что один волк все-таки увильнул от картечи, мало беспокоило его. Судя по размерам, тяжелым прыжкам, это был очень старый зверь. Через год-другой сам подохнет и, разумеется, не причинит особого вреда ни поголовью домашних оленей, ни дикому таежному зверью.

Увильнувшим от смерти зверем была волчица.

Нападать на домашних оленей она более не решалась и всю зиму провела в глухой тайге, вдали от людей. Питалась редко, случайной пищей. То зайчишку подстережет, то зарывшегося в снег глухаря задавит. Много ль ей, старой, надо. Ее все поташнивало, часто кружилась голова.

Волчица готовилась стать матерью. Способность к размножению волчицы сохраняют до глубокой старости.

В мае самка стала подыскивать подходящее место для логова. Его на Крайнем Севере не так-то легко найти: вечная мерзлота, копнешь на пол метра, а дальше начинается лед. Поэтому она спустилась к ручью, где почва была взрыхлена водою, и, волоча тяжелое брюхо, внимательно посматривала на обрывистые берега.

Из-под корневища разлапистой ели вдруг выскочил полулинялый бело-ржавый песец и с паническим тявканьем бросился бежать вдоль ручья. Волчица не стала его преследовать: не угнаться. Она подошла к тому месту, откуда выскочил песец. Там была неглубокая нора, усыпанная слежавшимися клочьями шерсти. Пожалуй, здесь можно устроить логово. И зверь начал углублять и расширять чужое жилище.

К ночи логово было готово. Оно представляло собою узкую трехметровой длины нору с полуметровым входным отверстием, тщательно замаскированным сухими ветками.

Свое убежище волчица вырыла всего в двух верстах от поселка, где разместилась центральная усадьба оленеводческого совхоза. Зачем? Ведь в поселках живут люди, самые страшные ее враги. На то были свои веские причины. Кто ей поможет добывать пищу? Самец? Он мертв. Рассчитывать приходилось только на себя. Ослабленная шестидесятипятидневной беременностью, мучительными родами, она едва ли возьмет хитрую, верткую, всегда настороже таежную дичь. А пищи надо будет много, чтобы прокормить многочисленное потомство. Легкая же добыча в избытке есть в поселке. Легкая, но чрезвычайно опасная, ибо она принадлежит людям...

Однажды из логова послышалось кряхтение, сдавленные рыки. В эти звуки вдруг вклинилось тоненькое поскуливание. На свет явились шесть мокреньких, глухих и слепых существ, покрытых шелковистыми темно-бордовыми волосками. Мать устало облизала их и поочередно затолкала к набухшим сосцам. Волчата припали к ним и с жадностью зачавкали.

На девятый день у них открылись глаза.

Полтора месяца волчица выкармливала малышей молоком. Когда оно кончалось в сосцах, она бежала к поселку, хватала зазевавшуюся собаку, кошку или курицу, оттащив добычу в тайгу, пожирала мясо. Через считанные часы сосцы вновь набухали.

Волчата быстро росли. Мех посветлел и стал серым. Они ни минуты не лежали спокойно, а бегали по логову, играли, дрались и получали материнские затрещины, когда пытались выскочить на волю. Теперь они нуждались не только в молоке, но и в мясной подкормке. По опыту волчица знала, что, если не подкармливать волчат в таком возрасте мясом, они вырастут слабыми, рахитичными, не подготовленными к жестокому таежному существованию и длительным голодовкам. И она чуть ли не каждую ночь бежала в поселок, добывала кошек, собак, кур, затем возвращалась в логово, отрыгивала полупереваренное мясо, и волчата с рычанием и визгом набрасывались на пищу.