Страница 36 из 44
- Полпервого только, а ноги уже затекли, - сообщил этот голос.
- Давно, Данила, ты в засаде не сидел, вот и разнежился, - отозвался другой.
Костя замер, как вкопанный. Ужас окостенил его, тьма заискрила перед глазами. Застыл он, как был, с поднятой ногой, и боялся сменить позу. Когда он не подозревал, что встретит кого-нибудь, то катил свою тачку беспечно и бесшумно. Но теперь малейшее его шевеление стало производить стуки, скрипы и шорохи. Как назло, и ветер начал стихать.
Духу на бегство не хватило; Костя только немного отступил назад, на боковую тропку. Кусты, разросшиеся за лето, смыкались над ней. Улучив один из последних шумных вихрей, Костя вместе с тачкой влез в эту колючую чащу.
«Теперь осталось ждать. Теперь только бы не чихнуть!» - дрожа, заклинал Костя.
Один из участников засады как раз то и дело чихал, хотя тоже пробовал сдерживаться. Этот чих был страшно близок. Особенно пугало, что чихающий не был виден. Что это за люди? Где они? Сколько их? Кого они караулят в кустах у самого обрыва? Ведь именно из кустов ветер доносил до Кости вонючие струйки сигаретного дыма и разговоры полушёпотом.
- Замёрз, как цуцик, - жаловался один. – Явится этот гад, я его первым делом для сугрева так отмутызгаю, что небу станет жарко.
- Только без лишнего усердия, - говорил второй. - Он нам, Данила, живой нужен. Дело трудное, громкое. Хорошо бы самим все ниточки распутать и городским нос утереть. Тогда оба на повышение пойдём.
Теперь Костя догадался, что за карьеристы сидят в засаде - это его знакомцы, сыщик Данила Карманов и следователь Прухин. Вспомнив их суровые лица, Костя ужаснулся. Эти молодцы способны проторчать в кустах до рассвета, и тогда он со своей тачкой станет отлично виден. Убраться бесшумно уже не выйдет: ветер совсем стих. Все звуки вдруг сделались такими резкими и громкими, как будто ветки скрипели, а птицы шуршали перьями и почёсывались где-то у микрофона.
Засада скучала в зарослях.
- Артура Зайцева убил бизнесмен Коровин, к бабке не ходи, - просипел из темноты, очевидно, Прухин, человек аналитического ума. – Есть информация, что они были знакомы, вместе тусили одно время по клубам. Родственники это подтверждают. На пустой даче Боголюбовых Коровин очутился явно по наводке Зайцева. Потом Зайцев выкопал из-под помидоров золото Салтанаева и спрятал всё на той же даче. Не зря мы там под столом царский червонец нашли!
«Ага, ещё один потерянный червонец, – думал Костя, прикорнув у тачки. – Робинзон по фамилии Коровин с монетами обращался не слишком аккуратно. Крыша у него, должно быть, поехала от одиночества и нежданного богатства - на табуретке вавилоны из империалов строил, друга Артура прикончил… Такой на вид приличный - и на тебе!»
- А я не стал бы вычёркивать из подозреваемых наш местный криминалитет, - заметил Данила Карманов.
- Тольку-Ногу, что ли? – фыркнул Прухин. – Вспомни, какой у него размер галош. Откуда тогда женские следы? Наши бабы с ним не водятся, приезжих краль не было.
- Ну и что?
- А то, что тридцать шестой размер с каблучками надо как-то объяснить. Не забывай это, пожалуйста.
- Я и не забываю! Из-за мелких бабьих следов мне знаете, кто больше всех не нравится? Гладышев этот, плейбой городской. Писатель хренов! И ведь никто никогда не видел, чтоб он что-то писал. Скорее всего, это бандитская легенда. Может, он и букв-то не знает? Зато насчёт баб ходок. Мы с Бабаем сегодня утром в рабочем порядке дачу Колдобиных осмотрели…
- С понятыми? – забеспокоился Прухин.
- Да нет, просто по-дружески зашли, а Гладышева дома нету. Пришлось осмотреть помещение. Дмитрий Александрович, как вы думаете, что мы там обнаружили?
- Дай подумать! Если б царский червонец или босоножки композиторши, я бы уже знал.
- Нет, нашли не босоножки, – интригующе понизил голос Карманов, – а целую кучу использованных презервативов. В каждом углу! Особенно много под кроватью. Постель, между прочим, смята, как будто на ней черти горох молотили. Представляете, что там творится по ночам?
- Угу, - вздохнул Прухин, очевидно, с завистью.
«И тут мне кто-то нагадил! – беззвучно возмутился в своём укрытии Костя. – Интересно, кто именно – аптекарша или Инесса? Кто-то из этих двоих! Ведь когда я вечером домой вернулся, всюду был полный порядок: постель убрана, никаких презервативов… Наверное, их Карманов с Бабаем на экспертизу забрали. Интересно, что она покажет, если я не при чём?»
- Согласен, этот разгульный дачник вызывает большие подозрения, - сказал Прухин. - Согласен также, что он мог совершить защищённый половой акт с неизвестной, у которой нога тридцать шестого размера. И которая, следовательно, стащила у Галактионовой старые босоножки… Они вдвоём убили Зайцева и Смыкову, затем и Коровина, после чего завладели червонцами Салтанаева… Но где же тогда червонцы? Кто эта неизвестная? И почему Гладышев до сих пор тут слоняется вместо того, чтоб сбежать с награбленным? Ведь в город он ни разу не отлучался?
- Не отлучался, - признал Данила. – Зато вчера туда ездил Михаил Петров, больше известный как Кривой. Это дружок Толькин.
- Зачем он ездил?
- На базар, яблоки продавать. Натряс ночью у дачников Шнурковых целую гору и унёс - заявление их домработницы у Бабая лежит. Петров-Кривой стащил вдобавок лопату и массажный коврик для ног. Я провёл оперативную работу, но вернуть удалось только коврик. Лопату, Кривой говорит, вообще не трогал, а яблоки продал и купил водки. Сейчас Толька, Кривой и третий их кореш, Фесенко, эту водку пьют и песни орут. Сам слышал.
- Значит, будем разрабатывать Гладышева. Надо его прищучить! И мы прищучим,- грозно пообещал следователь. – Зачем он сюда приехал? Откуда берёт сексуальных партнёрш? Не связан ли с организованной преступностью? Завтра же, Данила, сделаешь в город запрос, и мы…
Целиком изложить план прищучивания следователь не успел, потому что со стороны деревни донёсся топот. Земля задрожала и заколебалась. Если б дело было где-нибудь в Индии, было бы ясно, что это взбесившийся слон сорвался с привязи и ринулся в родные джунгли, всё круша на своём пути. Но в Копытином Логу так топотать мог только участковый. Издали было слышно его пыхтение и треск ломаных сучьев. Скоро и сам Бабай возник во тьме, огромный, как гора.
- Атас! – выдохнул он. – Данилка! Товарищ следователь! Ушли они!
- Чего ты гремишь, как бомбовоз? – шёпотом, но гневно возмутился Прухин. - Мы тут в засаде, забыл? Ты срываешь следственные действия.
- Да ушли они! – чуть не плакал Бабай.
- Кто ушёл? Толком говори, Игорь Кондратьевич, - потребовал Данила.
Бабай простонал:
- Толька-Нога ушёл и шайка его!
- Что?
- Виноват…Я по вашему заданию проводил наружное наблюдение: сидел в своей «Ниве» напротив Толькиной избы и рогожей закрывался. Может, в потёмках и закемарил на минутку. Открываю глаза, слушаю - не то что-то. Ведь сперва они все хором блатной шансон горланили, а тут Розенбаум один распинается, да ещё под гитару и дудку какую-то. Что за хрень? Вылез я, проверил: дома никого нету. Снялись, гады, с вещами, а на столе магнитофон наяривает. Я кассетку прокрутил – так и есть! Они, черти, сначала себя записали, вроде они поют спьяна, потом и Розенбаума подпустили. Кассетку врубили, а сами-то давно сбежали огородами. Вроде как издеваются они над нами…
Теперь стонать пришлось следователю Прухину.
Он набросился на Бабая:
- Ты ж наверняка сам их и спугнул! А может, и предупредил, что наблюдение установлено! Я, думаешь, не в курсе, что они всё лето к твоей веранде пристройку делали? С чего бы это? За твои красивые глаза?
- Обижаете, Дмитрий Александрович! Не такой я, - оправдывался Бабай. – Они за водку работали!
«В сравнении с которой кальвадос поросячья моча, – вспомнил Костя. – Бандиты, значит, сбежали. Только вот куда? Не хотелось бы опять с ними встретиться»
- Я выговор тебе, Загладин, выхлопочу, - грозил Бабаю следователь.
- За что?