Страница 37 из 44
- За развал дела! За срыв следственных мероприятий! За ротозейство и халатность!
- Какое ротозейство, Дмитрий Александрович, - заурчал вдруг Бабай совсем другим голосом, не плачущим, а бархатным. – Какая халатность, когда я главный вопрос разрешил!
- Какой это?
- А со следками тридцать шестого размера.
- Неужели? – засомневался Данила Карманов.
Бабай доложил:
- Проснулся я в «Ниве», увидел, что Толька с друганами слинял, и дом его обыскал. По двору тоже прошёлся. Сделал там предварительный осмотр местности и сунул руку в собачью конуру.
- Зачем?
- Интуиция! Словами такого не объяснишь.
- У Тольки что, и собака есть? – удивился Прухин.
- А как же! Рыжий такой кобель, дикий. Таскается всюду, кур давит, яйца ворует, дичь, мышей добывает. Да наши собаки все такие - самостоятельные. Толькин пёс самый отвязный. Его даже в райцентре часто видят. Дома он редко бывает.
- К чему эти подробности? – нетерпеливо прошипел Прухин.
- К тому, что конура этого пса до холодов стоит в основном пустая. Это пока он в бегах. А зимует он завсегда на дому. И такой хозяйственный, всякую всячину к себе в логово тащит, утепляется к морозам. Раз вижу, шапка женская с тремя помпонами у него в зубах – у дачниц, наверное, стянул.
- Короче! – взорвался Прухин, но Бабая остановить не смог. Тот невозмутимо продолжал свой сказ:
- Тогда я взял и проследил. И что вы думаете? Пёс шапку с помпонами затащил в свою конуру. Для тепла. Хозяйственный! И вот нынче я на всякий случай руку-то в конуру и сунул. Не зря - там вон что. Улика!
Бабай, торжествуя, предъявил находку товарищам. Костя вытянул шею, чтоб её увидеть, но за бескрайней спиной Бабая ничего разглядеть не удалось. Даже когда Данила зажёг фонарик, обзор лучше не стал.
- Вот так штука! – изумился Данила, разглядывая то, что принёс Бабай.
- Интуиция, - самодовольно повторял тот.
Только когда следователь, изучая улику, вылез из гущи веток, Костя узнал, что Бабай нашёл в конуре. Это был валенок-опорок небывалой величины. К подошве валенка ладно была приделана белая женская босоножка старомодного фасона.
- Вот тебе и сообщница, - уныло констатировал Прухин. – Значит, все убийства – дело рук Толькиной банды. И преступники сбежали прямо у тебя из-под носа, Загладин!
- Виноват, - потупился Бабай. – Только уследить мне одному за троими было трудновато. Вы же тут оба сидели!
- Мы разрабатывали другую версию, - оборвал его Данила. – А сейчас надо действовать, то есть ловить Тольку по горячим следам. Обойдём деревню и дачи, узнаем, может, бандиты угнали машину или мотоцикл…
- Или три велосипеда, - подсказал Бабай.
- Да! – согласился следователь. - Пешком на ночь глядя куда они пойдут? Затаиться в лесу они, конечно, могут, но завтра мы и лес прочешем. Сейчас оповестим все окрестные поселкомы, все посты – пусть встречают на дорогах, в транспорте. Завтра утром, как пить дать, возьмём всех троих тёпленькими!
- А здесь, значит, засаду снимаем? – спросил Данила.
- Снимаем. Упорхнули наши пташки, - вздохнул Прухин.
Костя не шевелился ещё долго после того, как вся компания удалилась в сторону деревни. Ноги у него затекли и не разгибались. Он выбрался на тропинку и начал приплясывать в стиле техно, чтоб размяться и поскорей завершить своё чёрное дело.
Наконец бренное тело бедняги Робинзона сползло в темноту оврага. Костя налегке покатил свою тачку в сторону дач. С души у него будто камень свалился.
«Скоро, скоро все кошмары кончатся! - думал Костя. – Бандитов должны поймать. Но даже если они и смоются, ментам теперь ясно, кто именно за червонцами охотился. И кто убийствами промышлял. Не я! Послезавтра приезжают Колдобины. Ждать их не буду, уеду утром, первым же автобусом. Гори эта проклятая дача и весь Копытин Лог синим пламенем!»
Костя вообразил, что едет уже в автобусе, на коленках у него ноутбук, а за окнами прощально бегут навстречу окрестные леса. Картинка вышла такой живой и греющей душу, что он забылся и перестал замечать, что творится вокруг. А творилось неладное: прямо навстречу ему шли по тропинке люди. Они шарили по сторонам фонариками, отчего выскакивал из тьмы и тут же мерк то золотой придорожный куст, то ствол старого дерева.
Костя спохватился, только когда один из встречных заговорил вполголоса, а другой засмеялся.
Голоса были знакомые: это возвращались Прухин с Кармановым. Но зачем? Какая, впрочем, разница, когда они вот-вот появятся из-за кустов и ослепят своими фонарями!
На миг Костя замер, как спугнутый заяц. Неизвестно, в подобной ситуации проносятся ли идеи спасения в заячьем мозгу?
Костя мыслил пусть лихорадочно, но логично. Выбор был у него невелик. Ринуться в овраг и сломать там шею? Развернуть тачку и по возможности тихо следовать впереди сыщиков? Но куда они идут? И сколько придётся так топать, рискуя быть освещённым и обнаруженным? Удастся ли вообще сделать тачкой поворот и не затрещать ветками бузины, которая, как нарочно, в этом месте разрослась неимоверно?
Выход нашёлся сам собой. Сделав по инерции ещё несколько шагов, Костя заметил очередную дыру в мичуринском заборе. Дыра была обширна и напоминала корявую раннесредневековую арку. В высокой траве был к ней вытоптан путь, и даже, кажется, кусты специально подрезаны.
Недолго думая, Костя устремил тачку в дыру. Он оказался в чужом саду. Незнакомые деревья обступили его, недовольно шелестя.
Тут же Костина нога угодила во что-то скользкое. Он упал и слегка подвернул ногу. «Чёрт, это я в яблоко гнилое втоптался! Здесь всюду под ногами яблоки. В потёмках и покалечиться недолго, - ворчал он про себя.- Теперь всё, молчок. Шаг влево, шаг вправо – расстрел!»
Он затаился рядом с тачкой и стал слушать, как в разных местах сада то ближе, то дальше валятся яблоки. Достигая земли, они производили тупой звук, такой знакомый – тум!тум!тум!
Скоро голоса Прухина и Карманова настолько приблизились, что смутное бормотание сложилось в слова.
- Сволочь Бабай! Дрых в машине вместо наружного наблюдения, - возмущался Данила Карманов. – Как пить дать, Толька с подельниками сбежал ещё засветло. А как иначе, если Фесенко в семь часов уже побывал в ломбарде? До Нетска одной езды часа три! Да в ломбард ещё зайти надо. Плюс пока оттуда в милицию позвонили, да пока Фесенко взяли, да пока нам сюда сообщили, что его взяли…
Следователь Прухин не терял надежды:
- Попомни, Данила, моё слово: остальные двое ещё где-то здесь. Фесенко они послали на разведку. Он из них самый на вид приличный и неброский. До Нетска, думаю, он добрался на попутке – и сразу в ломбард, почву зондировать. Червонцев было на полтора миллиона, а он заложил только две монеты.
«Наверное, тогда в лесу Кривой успел эти два за пазуху сунуть», - подумал Костя.
- Да, Дмитрий Александрович, это удача, что Фесенко взяли, - сказал Данила. - Подельники-то не знают, что он спалился! Сидят где-то здесь, в Логу, и ждут результатов. Где будем искать?
- Тебе как местному лучше знать.
- Думаю, они прячутся в бане у алкоголика Дудкина, - предположил Данила. – Этот старый хрыч давно водит с Толькой дружбу, поскольку тот наливает. А бане дудкинской лет двести. Говорят, под нею вырыт подпол размером с трёхкомнатную квартиру. А уж оттуда подземный ход, говорят, до самого Конопеева ведёт, если не дальше…
Прухин фыркнул:
- Куда уж дальше-то? В Китай, что ли? Хоть ты, Данила, не повторяй этот деревенский бабий бред. Но баньку мы проверим, и если наши подозреваемые там…
- Ой! – громко и отчётливо вдруг раздалось во тьме.
Глава 11
- Это они! Давай, обходи слева, - тихо командовал Прухин, шаря фонариком по непролазным кустам.
- Ага, тут и пролом в заборе! Сюда, Дмитрий Александрович. Гасим свет и вперёд! Возьмём тёпленькими!
Услышав этот воинственный шёпот, Костя по-пластунски пополз в сторону. Лишь прикосновение невидимого крапивного листа отрезвило его. Когда щека вспыхнула колючим огнём, он бесповоротно решил: «Всё! Конец! Я пропал!»