Страница 77 из 96
— Проклятые! — вырвался крик у Арутюнова. Он живо подбежал к окну, выбил стекло и выглянул
наружу.
— Да, идут.
Арутюнов быстро отпрянул к дверям.
— Хорошо. Мы сейчас уйдем. Но вам не сдобровать: и русские и турки будут уничтожены с лица
Гайястана. Идемте, братья. Силы неравные.
Уходя, Арутюнов на секунду задержался, погрозил маузером Тегран и прошипел:
— А с тобой, подлая, я еще посчитаюсь.
Когда большевики остались одни, Драгин раздумчиво сказал:
— Да, мы должны уйти в подполье. Иного выхода нет.
— Товарищ Драгин, — вы уезжайте, — настойчиво произнесла Тегран. — Вам здесь уже делать нечего. В
Советской же России работники нужны. Зачем вам гибнуть зря?
— Нет, я останусь. И положение не настолько уже опасное, как кажется. А мне приятно будет поработать
в подполье. Давно не работал.
Вошел Хомутов. Он сказал:
— Прибыла рота солдат.
*
Вечером провожали Нефедова, Хлебалова и отъезжающего с ними в качестве политического комиссара
Васяткина.
Три товарных состава дымили паровозными трубами. Оживленные толпы солдат наполняли вокзал,
перрон и двигались по железнодорожному полотну.
Приблизилась минута отъезда. Васяткин молча попрощался с товарищами. А Нефедов продолжал
суетливо уговаривать провожатых ехать в Россию с дивизией. Но уговоры не действовали. Тогда Нефедов, точно
вспомнив что-то, вбежал в вагон дивизионного комитета. Вскоре он вернулся к друзьям в сопровождении двух
солдат, нагруженных двумя тяжелыми свертками.
— Вот вам, товарищи, подарок от комитета. Совсем было забыл.
— Что тут?
— Здесь маузеры, кольты, браунинги и патроны. Выбирайте, кому что нравится.
— Да мы же вооружены.
— Ничего. Берите, пригодится.
Новые револьверы отсвечивали серебром и сталью. Первый протянул к ним руку Удойкин.
— Вот этот маузер мне очень по душе, — сказал он.
— Куда такой большой? Ведь в подполье идем.
— Я и меньший в придачу возьму.
Когда оружие было разобрано по рукам, Нефедов отвел в сторону Драгина, Тегран и Васяткина. Извлек
из карманов шипели два больших свертка и передал их Драгину.
— Что это?
— Деньги, товарищ Драгин.
— Откуда?
— Мы часть военного снаряжения продали туркам. Вот и выручили. Все равно бы бросать пришлось.
— А товарищи знают? — спросил Васяткин.
— Как же. Постановление есть, две тысячи лир в партийный комитет.
— Но деньги вам самим пригодятся, — протестующе сказал Драгин.
— Мы едем в Россию. Нам они не нужны. А вам для работы нужны будут.
— Бери, Драгин, — поддержал Нефедова Васяткин.
— Но куда же я их дену?
— Разделите между членами комитета. Каждый пускай хранит часть. А то арестуют вашего казначея, и
без денег останетесь.
Паровоз дал пронзительный гудок. Солдаты толпами повалили в вагоны. Нефедов и Хомутов подали руки
провожавшим. Первый эшелон медленно покатил от станции.
— Товарищи, — громко кричал Нефедов. — Ежели что, так за нами другой полк едет. Грузитесь, и
никаких.
— Да осторожней; товарищи, — добавил Васяткин. — Берегите себя.
— Ладно, — громко ответил Драгин. — Езжайте и крепите революцию. За нас не беспокойтесь.
*
Приближались турецкие войска. Вместе со свежим горным ветром залетали над городом глухие, похожие
на отдаленные раскаты грома артиллерийские залпы. Турецкая кавалерия уже побывала в предместье города. Не
тронув никого, она стремительно ускакала прочь.
Большевики ушли в подполье, переменив квартиры, одежду и появляясь на улице только в крайней
необходимости. Все городские и окружные учреждения заполнились смуглыми людьми, вооруженными до
зубов. Всюду слышалась резкая армянская речь.
Формировались национальные части и тут же, не обученные военному делу, отправлялись на фронт.
Большевики были объявлены вне закона и тщательно разыскивались. Тегран ушла из дому и вместе с
Удойкиным поселились на правах приезжих родственников у железнодорожного рабочего в казармах при
станции. Работа протекала в трудных условиях. Связи распались, организация таяла с каждым днем.
Как-то в полдень, когда Тегран и Удойкин были одни к квартире гостеприимного рабочего, к ним вбежал
взволнованный Абрам. Он уже давно бросил свои костыли, обходясь без них, при помощи палки, и всей своей
внешностью был неузнаваем. Темная бородка и усы закрывали нижнюю часть его лица. Солдатская
обмундировка была заменена кавказским бешметом.
— Товарищи… Драгин здесь? — спросил он как только вошел в комнату.
— Нет, — ответила Тегран, — а что?
— Несчастье… Какой нелепый кошмар. Дашнаки закопали его жену и дочурку.
— Не может быть, — закричали в один голос Удойкин и Тегран.
— Сам видел… Ужас… Где же Драгин? Нужно предупредить.
— Он скоро будет у нас.
На глазах Тегран стояли слезы. Лицо Удойкина почернело.
— Но как же быть? Он захочет посмотреть на убитых.
— Пойдемте вместе.
— Но этого нельзя. Мне кажется, они убили семью Драгина не только из-за ненависти к русским. Они
хотят поймать Драгина и развалить наше подполье.
— А что же делать? Скрыть нельзя.
В комнате тяжелое душное молчание.
— Хотя бы турки пришли, — шепнула Тегран, кусая губы. — Палачи проклятые!
Послышался стук шагов в соседней комнате. Тегран выпрямилась, согнала с глаз слезы и шепнула:
— Молчите. Это он. Я скажу.
Драгин, как и все, сильно изменился за последние дни. Фальшивые усы и борода старили его лет на
двадцать. Засаленный рабочий костюм совершенно скрывал в себе прежнего опрятного человека.
— Здравствуйте, товарищи. Хорошо, что все в сборе. А я, признаться, устал. Давно уже не работал на
производстве — лет пятнадцать. Никак с зубилом не слажу.
— Что, разве работаешь? — спросил Абрам, но голос его дрогнул, выдав волнение.
— Работаю в депо третьи сутки. Документы и знание слесарного дела помогли устроиться. А ты что так
взволнован?
— Тоже устал, — ответил Абрам и отвернул лицо в сторону.
Драгин удивленно посмотрел на друзей.
— Что-то случилось?.. Говорите…
— Да, случилось, — твердо ответила Тегран.
— Ну, что?
— Товарищ Драгин, с твоей семьей несчастье, — опередил ее Абрам.
— Несчастье?.. Какое? Вчера только был дома, и все благополучно.
— Дашнаки… происки… — проскрипел зубами Удойкин.
— Что дашнаки? Говорите толком.
— Семью убили.
— Как… — Драгин дрожащими руками провел по своему лицу. — Неужели?.. Как… Убили?..
— Да… зарезали.
— А-ах… — Драгин склонил голову на грудь. Долго сидел молча, точно обдумывая что-то. Девушка
подошла к нему и положила свои руки на голову. Драгин встряхнулся.
— А, Тегран… Не нужно. Можно было ожидать. Ох, тяжелая новость… А-ах… Дайте воды, что-то
нехорошо.
Выпив воду, Драгин, казалось, успокоился.
— А как думаете?.. Могу ли я пойти посмотреть? Очень хочется.
— Нет, нельзя, — заявила Тегран.
— Да, нельзя, — подтвердил Абрам.
— Там караулят тебя, поймают и убьют, какая польза! — сказал Удойкин.
— Нельзя… А как же они, бедные, там?.. Кто видел?
— Я.
— Абрам, расскажи, не бойся за меня. Я только хочу… представить и запомнить.
— Не могу.
— Не можешь?.. Ну, хорошо. Вы разговаривайте, а я так посижу, успокоюсь. Нет, я все же схожу.
— Но мы не пустим.
— Не пустите?.. Да, верно. Я не себе принадлежу. Шло время. Друзья вели между собой тихий разговор,
тревожно поглядывая на сосредоточенного Драгина. Но казалось, что он уже пересилил боль тяжелого удара и
почти спокойно обдумывал что-то.
— Хорошо, — шепнул Удойкин девушке. — Он уже успокоился. Надо пойти достать чего поесть.
— Иди, Поликарп Ермилыч. А ты, Абрам, сходил бы на станцию. Может быть, воинская часть проезжает