Страница 40 из 86
заботливая опекунша.
— Ждать некогда,— жалел Репрынцев.
— Приедет, куда деваться,— успокаивала его та в свою очередь.— От такого добра
насовсем не уезжают. . А я сразу передам, что вы навещались.
— Спасибо,— искренне благодарил Федор Ефимович.
...На этот раз, возвращаясь в Свердловск, Федор Ефимович спал в вагоне спокойно.
Бийскую милицию он оставил в неусыпном ожидании Обкатовой.
7
Катышева улетела в Ленинград на второй день после кражи.
Чувствовала себя в полной безопасности.
За десять дней обзавелась обновами: купила шубу за пятьсот рублей, потом еще одну —
двести восемьдесят, костюм джерси, массивное кольцо.
В Ленинграде была впервые.
Город показался чужим, и оставаться в нем надолго не хотелось.
Тогда дала телеграмму любовнику в Новокузнецк, чтобы встречал. Жила у него почти
безвыходно, так как чувствовала, что будут искать.
За эти дни много думала.
К новой жизни своей Александра Катышева готовилась обстоятельно.
Она никогда не была расточительна. За годы, проведенные вместе с Аграновичем, сумела
подкопить приличную сумму денег. В Караганде, обзаведясь знакомствами, доставала
дефицитные вещи, и это давало немалые доходы. Но едва не попала в беду: взяли с поличным, и,
если бы не амнистия, могли рухнуть все надежды.
Когда Агранович уехал в Алма-Ату, решила с ним порвать: надоело ездить из города в
город, надоели ночевки на квартирах его друзей, а сам Агранович — больше всего.
Зная, что никогда уж с ним не встретится, решилась взять деньги у Мешконцева. Шестьсот
рублей — не лишние. Взяла без всяких угрызений совести, потому что суровый лысеющий чин
не преминул завладеть ею, как только начальник и друг его отбыл в родные палестины.
Все чаще вспоминался Борис Муканов — прямой, бескорыстный, как-то по-особому
преданный.
Навестила Бориса в Барнауле. Потом заехала в Бийск. Городок ей понравился своей
уютностью. Решила, что жить здесь будет хорошо. И сразу купила дом. Обставила его,
принарядила. Но и денег убавилось.
Тогда задумала пополнить свои накопления: только раз, но по-крупному.
Все продумала, И все сошло удачно.
Беспокойство пришло потом, когда в Новокузнецке увидела себя на плакате. Сразу будто
опалило огнем. Невольно спрятала лицо в цветы, которыми только что встретил ее на вокзале
ничего не подозревавший кавалер.
Теперь нужно было думать, как незаметно вернуться в Бийск.
Размышляя над плакатом, поняла, что ищут ее по настоящей фамилии, и похвалила себя в
душе за предусмотрительность при покупке дома: оформила на имя Обкатовой. Благо, паспорт в
порядке. Настоящая Обкатова, решила про себя, уже обнаружена и искать ее никому не нужно. А
потом поиструтся, примелькаются плакаты, и все забудется. Но надо было как-то известить
Бориса. Пришлось ехать в Барнаул. Узнала, что Борис перевелся в Бийск, и стало приятно, что
сделал он это для нее: не зря писала ему. Осторожно нашла сослуживцев, сумела получить его
адрес.
Задержалась в Новосибирске. К родным ехать не решилась: была уверена, что там ее ждет
опасность.
Особенно тщательно готовилась к встрече. Перекрасила волосы. Из соломенных они
превратились в каштановые. Позаботилась, чтобы тон был мягким, неброским. Несколько раз
меняла прически, пока не нашлась — открывшая шею и достаточно высокая, чтобы овал лица
изменился...
Отказалась от яркой одежды, которую всегда любила. Костюм, купленный в Ленинграде,
выглядел буднично, хотя и обошелся дорого.
Наступил и тот день, когда взяла билет. С волнением отправила телеграмму. Знала, что
удивит и обрадует.
Борис встречал ее. Заметила его еще из окна вагона по огромному букету цветов. Помахала
приветливо. Видела, как он спешит за вагоном. И вдруг сама заторопилась навстречу.
Он помог ей сойти со ступенек вагона, подхватил чемодан, вручил цветы и сказал:
— Вот и хорошо. Лучше поздно, чем никогда.— Улыбнулся.— Давно жду.
— И мы — тоже...
Эти слова сказал один из молодых людей, которые стояли на платформе рядом с Борисом.
Цветов у них не было.
— Мы из уголовного розыска Бийска. Встречаем по поручению Свердловска.
Здравствуйте, Александра Никитична.—И обратился к Борису:— Извиняемся, молодой человек,
но встречу придется перенести в другое место. А вас, Александра Никитична, просим, машина
подана...
Он видел, как она встрепенулась и нервно заискала место для сумки. И тогда сотрудник
предупредительно обратился:
— А сумку позвольте мне.
Она послушно выполнила его просьбу.
— Шура! — растерянно проговорил Борис.
— Все, Боря,— тихо сказала она.—Не надо. Ничего не надо...
В сумке Катышевой лежали три паспорта с известными уже нам фамилиями, восемь
чистых трудовых книжек, круглая печать для заверки записей в них и около восьми тысяч
рублей.
Александра Никитична Катышева не запиралась. Показания давала спокойно, подробно и
поразительно откровенно.
Наверное, от жизни, которой она жила все это время, тоже устают.
— Ну, так как насчет почвы для преступлений, Герман Михайлович? — спрашивал через
несколько дней Олег Владимирович Чернов.
— Как видишь. Пытаемся, искореняем,— ответил тот весело...
— Ага. Аграновичу выговор по партийной линии; директора торгово-кулинарного
училища по шапке. Катышевой — десять лет. Нашим ребятам, разумеется, премии за
оперативное мастерство. А все-таки как с почвой-то? Не осталось ли где-нибудь еще?..
— Поживем — увидим,— вздохнул Герман Михайлович.
— Увидим, увидим,— согласился Чернов с таким же вздохом.
...Кстати, здоровый скептицизм — это тоже профессиональная черта работников
уголовного розыска.
1
Самые практичные свердловчане убеждены, что приличную вещь в магазине можно
купить только в конце месяца, когда в погоне за планом расчетливые хозяева прилавка
выкладывают редкий товар. Наверное, поэтому в один из последних сентябрьских дней,
несмотря на ветреную погоду, возле магазина «Подарки» еще до окончания обеденного
перерыва собралось большое и пестрое женское общество. Более любопытные заглядывали в
окна, надеясь увидеть многообещающее оживление продавцов. Более опытные терпеливо ждали
открытия у входа, чтобы не упустить первенства при покупке.
Наконец двери открылись. Толпа в минуту протиснулась в магазин, облетела прилавки и
пчелиным роем зашумела в дальнем конце верхней половины помещения, где продавщицы
бойко распаковывали комплекты дешевых столовых сервизов.
Застучала касса, из толчеи вылезали первые встрепанные счастливцы с покупками, и в это
время испуганный и громкий женский голос взбудоражил всех:
— Сумку держите, гражданочка!..
И уже в поднявшейся кутерьме раздался другой:
— Держите его! Это он!..
Худощавого белоглазого парня в кепке схватили у самого выхода. Он рвал из чужих рук
полы своего пальто и сердито вскрикивал:
— Ну чего хватаетесь? Чего надо?.. У кого взял, ты видела?!
— Отдайте кошелек! — вдруг решительно приступила к нему молодая, изысканно одетая
женщина.— Вы украли его из моей сумки!
— Это он! Я тоже видела...
Парня оттеснили к барьеру возле окна и обступили плотным кольцом. Он затравленно
озирался, усмешкой отругиваясь от той, которая требовала кошелек.
— Где я тебе возьму его, дура? На!..
И он вывернул оба кармана.
— Спрятал,— убежденно сказал кто-то после минутного замешательства.
— У него он. У него! — послышалось сразу.