Пилот мечты

Когда я совсем собрался подсесть поближе, рядом со мной за стойку приземлилась девица.

— Эй, баклан, — сказала она низким, чуть хриплым голосом, довольно приятным, надо отметить.

— Ты мне?

— Тебе, тебе.

— По какому вопросу?

— Это ты по какому вопросу. Ты тут меня уже час ищешь. Считай, нашел. Ну, я Плазмоид. Чего надо?

Агрессивный комбидрес черной кожи, который больше открывал, чем скрывал. Черное каре, подведенные черным глаза. Черная губная помада. И куча разнообразных цепочек и браслетов, тоже кожаных с серебристыми заклепками.

Ее можно было бы принять за тупую школьницу из Атлантической Директории, которая сошла с ума на модной зомби-эстетике. Было бы. Если бы не высокий рост, отличная осанка, широкие плечи (бедра тоже ого-го), крепкая талия. И пугающе внушительная мускулатура. Вполне женственная, без резкого рельефа, но все равно — пугающая.

— О! Какая встреча! — Я улыбнулся. — С днем рождения! Всего! Удачи в делах! Я, собственно, тебя искал, чтобы поздравить. Наткнулся Вкосмосе. рд на приглашение, а вечер свободный. Думаю, отчего не зайти в приятное место, не потусовать с приятными людьми?

— С чего ты взял, что я хорошая? Я только своих звала. Ты — не свой.

— Так страница с приглашением открытая! Кто хочет — заходит.

— Тогда чего не отписался? Я бы тебя прямо там на хер послала.

— Так именно! Послала бы! А так: я тебя нашел, увидел, говорим уже целую минуту.

— Ну что? Поглядел?

— Могу сказать, что не разочарован! Ты, Плазмоид, — редкий тип женской красоты, можешь верить, я в этом спец.

— А ты нахал! — ответила она, но уже несколько иным голосом — за броней грубости явственно проступил интерес. — Только если собрался меня клеить, лучше бросай. И не надо рассказывать, какая я крутая, я это лучше всех знаю.

— Во-первых, красавица, никогда не говори «никогда». Во-вторых, и в мыслях не было. Ты — редкий тип, но не мой. Я атлетичных женщин не люблю. Я стройняшек люблю, вроде балерин. В-третьих, я хотел отдать подарок.

Она развернулась на стуле ко мне лицом, черная бровь поползла вверх. Вся поза являла сочетание удивления, интереса и готовности настучать по физиономии. Она широко расставила ноги, уперев руки в стул между бедер. Получилось очень сексуально, надо сказать, я даже занервничал. Трицепсы тоже оказались очень что надо. Я прикинул объемы, выходило рука у нее меньше моей, но всего сантиметра на три-четыре, и занервничал еще сильнее.

— Ого! Нахал, да еще дурак! Мне такого лучше не говорить, ну ты понял, насчет того, что я не твой тип, и что не любишь. Я ж любилку оторву. — Ее ладонь метнулась в сторону моего горячо обожаемого паха.

Быстро метнулась. На границе видимости. Я, честно говоря, ничего не успел сообразить, но тело мое — тело истребителя, все сделало само. Я поймал ее запястье на половине пути, горячо любимый пах был спасен.

Плазмоид умело вывернула предплечье в сторону большого пальца и разорвала захват.

— А ты ничего, красавчик, — сказала она после секундной паузы, в ходе которой мы играли в гляделки. — Рука хорошая! И с реакцией порядок. Ты спец по красоте, но не только? Ты вообще кто, как звать, чем занимаешься?

— У тебя рука тоже нормальная. Чем занимаюсь, о том не болтают. Так, кручусь, верчусь, деньгу зашибаю, ну, ты поняла. Не лох, короче, и не сявка, если ты об этом. Зовут меня Малютой. А тебя?

— О, русский! Фэйри. — Она протянула руку, на этот раз для пожатия. — Давай уже подарок.

Я протянул ей непочатый флакон турбо-поперса.

— Не русский. Чех. Вот, держи. С днем рожденья. Не знаю твои вкусы, но вижу, что мужчин любишь. Если нюхнуть этой штуки во время секса — просто небо в алмазах, гадом буду.

Все это время мы не разрывали пожатия. Она спрятала флакончик в декольте и вдруг резко перехватила руку, сдавила так, что захрустели кости, и попыталась припечатать мою кисть к барной стойке. Попыталась. Не тут-то было. Секунд десять мы занимались этаким импровизированным армреслингом на весу. Наконец я сумел уложить ее в горизонталь, что оказалось более чем непросто.

— Фэйри, я тебе сейчас все-таки комплимент поставлю, только не пытайся со мной ничего сделать, это от всей души, — сказал я, непритворно отдуваясь. — Так вот, Фэйри, я про девок такого никогда не говорил, но про тебя скажу любому: эта самка — настоящий мужик!

Она громко расхохоталась, запрокинув голову, потом хлопнула меня по плечу и сказала:

— Ладно, чех Малюта! Пойдем вливать тебя в компанию!

В компанию я влился. Нормальные такие ребята, если исключить их явно криминальные повадки.

«Неужели они? — Вертелось у меня в голове. — Они? Не они?.. Они!.. Нет, не факт! Мало ли что, тут в Кастель Рохас повадки у всех — закачаешься какие, взять того же Сантуша».

Чехом я назвался специально. Это подходило к моей выражено славянской физиономии. Русских в этих краях было немного, чехов, впрочем, тоже, но не выдавать своего происхождения мне показалось разумным. Чех же — достаточно экзотическая национальность, чтобы никто не сумел поймать меня на полном незнании языка.

По ходу разговора оказалось, что всех мужчин зовут вариациями имени Стивен: Стив, Стивенсон, Стивио, Стивелло, Стивчик, Стивен. Что окончательно утвердило в мысли, что это бандиты и скорее всего — шайка.

Верховодил Стивен — крепкий парень лет тридцати, невысокий, костистый, явно очень сильный. Глаза острые, цепкие. Он все время норовил поймать взгляд, я не мешал, так как был достаточно пьян, чтобы ничего, кроме веселого алкоголя, за ним не плескалось.

— Скажи, Малюта, — спросил он минут через пять, перебив меня на середине угарного анекдота, — зачем ты пушку приволок?

— А ты зачем? — парировал я, стрельнув глазами на его свободную рубашку, под которой на поясе кое-что топорщилось.

— Я без ствола не выхожу.

— Разумно. Я тоже.

— Ладно. Бестактный вопрос. Проехали. Так что ты там говорил?

Проезжали мы знатно. Сыпались купюры, официантки не успевали подтаскивать выпивку-закуску. Парни делались все живее, но никто не косел и не блевал под стол. Это при том, что закусывал один я.

Пили за Фэйри. В разных вариациях. Пара тостов, наподобие «больше посадок хороших и мягких», ясно говорили, что она — пилот. А дружно проскандированный «За солнечный ветер, за ветер удачи, чтоб зажили мы веселей и богаче», указал на то, что вся компашка, за исключением шлюх, разумеется, живет космосом. При умножении данного наблюдения на криминальные выводы получался заманчивый результат.

Пару раз я потанцевал виновницу торжества. Точнее, это еще кто кого потанцевал! Фэйри двигалась истинной кошкой и была совершенно неутомима. Я всегда считал, что переплясать меня трудно, но оказалось, что кому как.

Когда она уводила меня на танцпол, я ловил ревнивые взгляды так называемого Стивио. Имя ему очень шло, так как парень здорово смахивал на итальянца — чернявый обладатель аристократического римского носа. Я видел, что, когда мы уходим, Стивио что-то шепчет на ухо Стивену. Но не стал заострять внимания.

Отметил также, что Стивен, который держат все собрание в железной пятерне, обращается к Фэйри с подчеркнутым уважением. Ну, так, на всякий случай отметил.

Гуляли вдумчиво.

Сперва я проставился. Потом отведали турбо-поперса и табака, и проставились мне.

Потом наоборот. И еще раз.

Часа в три ночи я решил, что народ достаточно расслабился и стал задавать наводящие вопросы, как будто между прочим вставляя их в беседу.

— Да, Стивелло, чудные ты дела рассказываешь! — говорил я одному. — Скажи, а не приходилось тебе слышать, как народ болтает, что в эфире ловят непонятные сигналы? Я вот слышал такое.

— Какое?

— Ну вот летели мы на Фтию, так вдруг на цифровом канале какой-то не то шепот, не то пришепетывания. А потом — раз! И все оборвалось.

— А, чего только в космосе не бывает…

И так далее, в том же духе. Ждать, что кто-то проболтается самостоятельно, было бесполезно. Говорили много, о разном.