Пилот мечты

«Даже не обыскал, животное», — подумал я и прошел внутрь, где грохотали киловаттами объемные нойз-комбайны. Ноги сами понесли меня туда, где нужно начинать в любом кабаке — к бару.

Бармен — молодая обезьяна в майке, состоявшей из сплошных дыр, приплясывал за стойкой, конвульсивно дергая головой во время особо забойных битов. Я даже подивился, как она не отваливается? Впрочем, это не мешало обезьяне очень ловко мешать коктейли.

— Тебе чего, моднявый? — спросил он.

— Термоядерным богат?!! — отозвался я, силясь перекричать музыку.

— «Крутое пике», «Сомбреро», «Священный огонь», «Лазербол», «Плазма»! — протараторил бармен и задергался, буквально провалившись под стойку. — Ну как?

— Чума, чувак! Хочу «РОК-14» или «Фульминатор»! Замешаешь?

— Вау! А ты не осыплешься, моднявый?

— Мешай «Фульминатор» и меньше текста!

Бармен зажонглировал бутылками и через минуту хлопнул на стойку узкий стакан с многослойным коктейлем, потом облил его и полметра стойки абсентом.

— Зажигаем, или на холодную?

— Зажигаем!

— Зажигаем, задвигаем, вау! — Он протянул мне трубку и язык пламени из его зажигалки лизнул влажную стойку. Полыхнуло.

Трубку я отложил, дунул на стакан, сбив огонь, ухватил его и одним махом опрокинул сто грамм самой ядреной жидкости. По щекам заструились слезы. Далее последовала манерка с нюхательным табаком, которой я разжился в квартире Сантуша. Табак рассыпался на стойке длинной дорожкой, которую я немедленно пустил по ноздре через трубку.

— Уважуха, моднявый! — Бармен протянул костлявый кулак, в который стукнулся мой, типа, солидарен, жжешь, без вопросов. — Синтамекс под «Фульминатор»! Силен! А чего синта коричневая?

— Небодяженная! Чистяк! — заорал я. — Сыпануть?

— На хрен, моднявый! Без обид! Бармен уже! На «Скорости» сидит! Здоровье дороже! Жахнешь еще? — проскандировал он в ответ.

— Осажу пивасиком, потом повторим!

Я стал заливать жидкий огонь в желудке пивом, что было не очень разумно, зато вызвало новый поток «респектов» от бармена. Да я не очень и рисковал, понадеявшись на крепость русского организма.

Надо было пользоваться свежевыкованным расположением.

— Эй, чувак! — крикнул я, когда бармен оказался в зоне слышимости. — Давненько к вам не залетал! Где тут можно прилично расколбаситься?

— Да везде! — констатировал он вполне очевидную вещь. — Ты по драгу прикалываешься? Грибочки у меня! Порошочки у Ромеро, бар налево! Покурить, понюхать, выпить синтетики, скушать таблеточку, тут пушеров полно! Потолкайся, поспрошай, да смотри, не зевай!

— Слышь, чувак, я по ретро прикалываюсь! Даю реальное бабло! Поперс есть?

— Поперс?! Уважуха, ма-а-аднявый! Только это не драг! Какой же это драг?

— Замешать с бутатинолом, получается турбо-поперс — башню рвет, ништяк! — Я невольно принял рифмованную манеру его речи.

— Экстремал! Ладно, из личных запасов, держи! И того и другого! Заколбасит нехреново, вау!

— Уважуха, чувак! Надо обмыть!

— На что запа-па-па-па-па-падаешь?

— Давай «Горыныча»! «РОК-14» — наше все!

— Ну ты! Моднявый! Здоровый! Типа танка! Бухаешь, как из шланга! Вау-у-у! — Бармен после речитатива сомнительных поэтических достоинств длинно завыл, вторя протяжному завыванию музыки. Бил бит, надрывалась драм-машина, выдавая, не хуже пулемета, по триста ударов в минуту.

Я осушил еще один коктейль, названный в честь моего любимого флуггера, и такой же крепкий. Вынюхал табаку, слезы текли ручьем, лицо блестело в лучах семафорящего стробоскопа. Пора было брать быка за рога, приниматься за дело, короче говоря.

— Эй, чувак! — обратился я к моему новому знакомому. — Я слышал, тут зажигает одна малышка! Плазмоид! Не знаешь где?

— В гнезде!

— Шутка такая? — Я сделал вид, что напрягаюсь и начинаю бычить.

— Не! «Гнездо»! Диско! Же! На втором этаже! — Бармен ткнул пальцем в содрогавшийся потолок. — Но молчок! Я тебе ничего не говорил! У нее хахали сердитые! Морды будут битые!

Вот как все просто. Я оставил на стойке очередную полусотенную, прихватил пиво и направился на второй этаж.

Да, вынужден признать, что внизу было еще прилично. А здесь — здесь царил ад!

На танцполе колыхались люди, сплавленные тектоническим ритмом в единую магму, повиновавшуюся конвульсиям звука. Танцпол окаймляли прозрачные колонны, в которых бурлила подсвеченная вода. Вокруг танцевальной ямы на метровой приступке, огороженной перилами, стояли диваны и столы, вкалывали бармены за стойками, а посетители пили, курили, обнимались и тоже вкалывали. Не стесняясь, шприцы гуляли по венам.

В торце зала на изрядной высоте царил диджей. Передок пульта — как передок танка. Да, собственно, это и был носовой сегмент старого Т-7, который будто выезжал из темноты по туннелю, пробитому светом прожекторов. Эффект выходил ядерный!

Диджей приплясывал, колдовал над кнопками, периодически рыча в микрофон, так что тряслись стены: «Тра-а-анс! Грессия-а-а-а!»

Быстро найти здесь кого-то без точного целеуказания было так же нереально, как увидеть черную дыру. Но времени хватало, и я направился к барному периметру, гадая, как бы мне ухитриться слушать сплетни в этаком содоме.

Выйдя за перила, я обнаружил, что зона отдыха оборудована неплохой системой шумоподавления, так что музыка казалась просто громкой, но не оглушала.

Посидел в разных барах, повторил залихватский фокус с табаком, который все безоговорочно принимали за синтамекс. Постепенно ко мне привыкли. Девушки или юноши, а также юноши, замаскированные под девушек, стали обращать на меня внимание. Ко мне подсаживались, я благосклонно общался, угощал псевдосинтамексом. Несколько раз назойливые знакомые казались перспективными и тогда в ход шел турбо-поперс. Раз так на восьмой мне повезло.

— Западаешь на старый добрый сунь-вынь, милый? — обратилась ко мне девушка, явно переделанная из юноши, в серебристом комбинезоне, чья обтягивающая ткань была испещрена миндалевидными вырезами.

— Не, братан, не обижайся! Я гетеро. Я западаю на сунь-вынь с девками.

— Ну я же красивая! Может минетик? Язычок в этом ротике не хуже, чем у натуральной девки!

— Не, братан, не обижайся, — повторил я. — Минетик люблю, чтобы девка строчила, а ты — транс.

— Ну это же Тра-а-анс Грессия! — протянул он.

— Забей! Ты, вроде, нормальный парень, давай лучше понюхаем! Составишь компанию?

— Давай-давай, понюхаем-понюхаем! — Засюсюкало оно. — А что у тебя есть?

— Поперс-турбо — настоящее ретро. Любишь ретро? Тогда бери флакон, зажимай ноздрю и втягивай!

Оно втянуло! Будь здоров как! И оно поплыло. Я сделал вид, что тоже приложился, причем одной этой демонстрации хватило, чтобы голова закружилась. Так что парню-девке перепал здоровый ломоть кайфа.

Я выждал, когда мой, скажем так, софлаконник, немного придет в себя и спросил:

— Красивая, расскажи мне кое-что, гутт?

— О, зупа гутт, милый, для тебя всё что угодно!

— Знаешь девочку по имени Плазмоид? Она тут рожденье отмечает, а я что-то не могу ее найти.

— Сдались тебе эти девки! Ой, ну ладно! Я видела ее с компашкой с той стороны, дай еще нюхнуть?

Похоже, девушка пользовалась популярностью. Часа не прошло — и уже встречены два человека, знающих, кто такая Плазмоид. Я направился на противоположенную часть бухальной выгородки, чувствуя волну азарта. Даже интересно поглядеть, кто такая, а может быть, если окончательно повезет, то и кое-что послушать.

Народу здесь было в изобилии, причем почти все кучковались группами по три, пять, десять человек.

Освоил территорию по отработанной схеме. Порасспрашивал. О! Плазмоид! Конечно, видели! Только где она сейчас? Да пес ее знает, может, пляшет, а может, в сортир пошла. А с кем она? Где они засели? Да пес знает!

Впрочем, минуток через двадцать я уже точно знал, какая именно компания мне нужна. Шестеро крепких парней, я бы далее сказал, мужиков, и куча девок. Было видно, что большинство — местные шлюхи, и только с двумя общались на равных.