Страница 31 из 43
– Эго осложняет положение.
Ужин закончился, и дочь с мужем ушли в свою комнату. Когда вслед за дочерью ушла и жена, Войцеховский сказал:
– Мой совет: в Испанию бежать вам не следует. Вас могут выдать французам. Пробирайтесь лучше в Швейцарию. Согласно существующим там законам, оттуда не выдают никого из перешедших границу. А в отношении расстояния – в Швейцарию, пожалуй, будет ближе, чем в Испанию. Да и границу здесь лучше перейти. Альпийские горы густо покрыты лесом, в них легче скрыться от пограничной охраны. Кроме того из Швейцарии вам ближе до России.
Разговор наш закончился далеко заполночь. Мы совместно выработали план побега.
Выкрасив наше обмундирование в черный цвет,Войцеховский снес его знакомому старьевщику и выменял на рабочие блузы, пальто, кепи. Кроме того торговец дал ему в придачу семьдесят пять франков.
Через день, одевшись в штатское платье, позавтракав с гостеприимным хозяином и поблагодарив его и хозяйку за радушный прием, мы вышли на улицы Марселя в последний раз.
Ярко светило полуденное солнце. Блестели железнодорожные рельсы. Тихо и ясно было кругом, лишь легкий зимний ветерок иногда налетал на высокую насыпь и поднимал пыль, да временами проходил поезд в ту или другую сторону, разрезая воздух могучим гудком. И опять воцарялась тишина.
По обеим сторонам железной дороги раскинулись поля, но на них не было видно ни одного человека. Несмотря на январь, снега нигде не было.
Мы шли вдоль железнодорожного полотна, шли налегке и, сами того не замечая, по-военному отбивали шаг, широко и свободно махая руками.
Когда солнце спускалось к закату, сели отдохнуть под деревом около насыпи.
– Много мы отмахали от Марселя? – спросил Оченин.
Макаров прожевал сыр, подумал и ответил:
– По-моему километров тридцать, не меньше, мы здорово шагали.
– Володя, а в кепке и пальто ты настоящий французский мастеровой, и усы, как у француза. Занкевич не узнал бы, что ты русский солдат, – пошутил Макаров, обращаясь к Станкевичу.
– А ты что думаешь, мне особенно хочется, чтобы меня Занкевич или какая-нибудь подобная собака узнала? – ответил Станкевич.
Мы снова тронулись в путь. Придя ночью на небольшую станцию, застали здесь товарный поезд. Когда состав тронулся, мы заметили порожний с открытой дверью вагон и бросились к нему. Подсаживая друг друга, быстро забрались внутрь, закрыли дверь и с удовольствием растянулись на полу.
Первое время было как-то жутко. На остановках мы осторожно заглядывали в дверную щель и прислушивались, но потом успокоились, осмелели и, доев запас хлеба и сыра, крепко заснули, утомленные дневным переходом.
Проснулись, когда было уже светло. Как узнали потом, поезд подходил к городу Лиону. За ночь мы проехали километров триста.
– На дворе-то день! Всё мы проспали и пропали, – сказал Оченин. – Теперь нам отсюда выбраться не удастся. Нас обязательно арестуют…
В открытую дверь вагона были видны заводские и фабричные трубы. Мы договорились: как только поезд убавит ход, сейчас же будем прыгать, не доезжая станции.
Поезд влетел в сотни перепутанных рельсов. Замедляя ход, он вошел в гущу товарных вагонов.
– Прыгай! – крикнул Макаров.
Оченин прыгнул, не удержался, упал, но тут же встал. За Очениным прыгнул я, выбрав свободное, ничем не заваленное место. Последним выскочил Станкевич. Прыгая, он упал неловко п зашиб раненую ногу. Макаров бросился к нему на помощь. Станкевич встал, постоял минуту и, подергав ногой из стороны в сторону, проговорил:
– Пойдем, Гриша. Пройдет. У меня так часто бывает.
Стряхнув с себя песок и грязь, оглядываясь по сторонам, мы пошли в город.Зашли в самую дешевую столовую,пообедали, купили на дорогу хлеба и табаку и отправились пешком по железнодорожному пути, который вел на восток. Сесть в поезд на ходу, несмотря на неоднократные попытки, не удалось.
Всю ночь продежурили на одной небольшой станции, но безрезультатно. Проходившие поезда останавливались редко, а те, которые задерживались, тщательно охранялись.
Перед рассветом, поспав немного на сложенных в штабели досках, мы снова тронулись в путь. Придя к вечеру на станцию, мы почувствовали себя голодными и чрезмерно уставшими. Итти дальше не могли. Решили непременно сесть на поезд.
Прождав часов до двенадцати ночи, мы ухитрились в конце концов сесть на товарный поезд. Ночь была холодная, дул сильный, пронзительный северный ветер. Несмотря на то, что нам хотелось спать, целую ночь пришлось трястись на тормозах, не смыкая глаз.
Так продвигались несколько суток: днем шли пешком, а ночью ехали поездом. Хлеба у нас уже не было. Просить стеснялись, да ы боялись вызвать подозрение. Нас мучил голод. А тут еще стало холоднее, бесснежный юг был отсюда далеко. Мы зябли.
Приехав в город Безансон, мы решили во что бы то ни стало достать хлеба. Пошли на рынок, ходили, присматривались, на пробу кое-что брали у торговцев. Но это нас не удовлетворяло. Опустевшие за двое суток желудки нестерпимо требовали не пробы, а основательной «закладки». К тому же надо было сделать некоторые запасы еды, потому что приближалась граница, Альпийские горы, которые мы собирались перейти. Однако с рынка вернулись на вокзал почти с пустыми руками.
Уже стало темно, в вокзале было много народа, и мы решили выспаться здесь. После двух бессонных ночей спали отменно. Утром снова безуспешно ходили на рынок. Вернулись и нетерпеливо стали ждать поезда к швейцарской границе.
Когда подошел какой-то пассажирский поезд, Оченин, забыв всякую осторожность, вдруг крикнул:
– Ребята! Наши, русские приехали!
Действительно, из вагона выбегали русские солдаты. Мы кинулись к ним.
– Товарищи, вы куда едете? – спросил Макаров стоявших у вагона солдат.
Они были удивлены, услышав «француза», изъясняющегося на чистом русском языке, но тут же охотно сообщили:
– Едем на работу.
– Возьмите нас с собой, – проговорил Оченин.
– А сколько вас?
– Вот все здесь, четверо, – ответил Оченин.
– Лезьте живо, чтобы никто не видел, – сказал один солдат.
Через минуту мы были в вагоне. Солдаты смотрели на нас, недоумевая, что надо «французам» в их вагоне. Но вошедший за намп сказал:
– Не удивляйтесь, один из них говорит по-русски, вот мы и пригласили их к себе.
Солдаты обступили нас. Каждому хотелось скорее узнать, который же из «французов» говорит по-русски. А мы все молчали, обрадованные неожиданной встречей с соотечественниками.
Паровоз дал отходный свисток, п поезд тронулся.
– Ну, теперь здорово, землячки! – весело проговорил Оченин. – Вы считаете нас французами, а мы такие же солдаты, как и вы… из второго полка…
– Как из второго полка? – спросил солдат, стоявший рядом с Очениным.
– Очень просто, – ответил Макаров. – Мы из…
Но Макарову не дал договорить раздавшийся с верхней полки крик:
– Гриша!
Лежавший на полке солдат, как бомба, слетел сверху и бросился обнимать Макарова. Это был Петров, друг и товарищ Макарова. Нашлись люди из бывшей первой роты, которые также узнали нас. Радости не было конца.
Когда волнение от неожиданной встречи немного улеглось, приступили к расспросам. Петров оказался старшим вагона. Он сейчас же распорядился накормить нас. Пока мы ели, он рассказал, что отряд в двести человек работал небольшими группами на разных французских фермах. Теперь полевые работы закончены, и солдат перегоняют на лесоразработки на станцию ля-Жу, где уже работает много русских.
Всем вагоном было решено и нас включить в список, доказав начальству, что все мы едем из одного места.
Петров сейчас же подписал внизу списка четыре новых фамилии, и все было в порядке. В вагоне оказалось немало запасных шинелей, гимнастерок, брюк, сапог. Солдаты наперебой предлагали нам запасное обмундирование. Через полчаса мы снова стали солдатами. Штатскую одежду выбросили из вагона, чтобы не было никаких подозрений.