Страница 44 из 53
сделанными латками. Выжига антрепренер Максимюк экономит гро¬
ши и даже мало-мальски не заботится о привлекательности своего
заведения.
Из окошечка кассы выглядывало приветливое лицо кассирши Ан-
пы Михайловны. Дуров знал ее давно, она была известной наездни¬
цей, когда он лишь делал первые шаги на арене. Имя мадемуазель
Аннет тогда украшало афиши цирков провинции и даже столицы.
Но случилась беда: лошадь испугалась выходки какого-то пьяного
зрителя, шарахнулась в сторону, нарушила строгий ритм сложного
номера. Падение на полном скаку... Удар о барьер...
Кому нужна наездница-хромоножка? И вот она — кассирша ко¬
чующего шапито. Все же от прежней цирковой артистки у ней ос¬
тались изящество и легкость движений да свойственная людям опас¬
ных профессий душевная доброта.
— Что-то вы сегодня иевеселый, Анатолий Леонидович? А у меня
сбор отличный!
— Нездоровится, мадемуазель Аннет... Никуда не гожусь!
Обращение, напоминание о лучших временах, заставляет кассир¬
шу расцвести в счастливой улыбке.
— Нет, вы нисколько не старитесь, Анатолий Леонидович! Вовсе
не изменились, все такой же элегантный, блистательный, как преж¬
де... Не то что нынешняя молодежь, грубая, невоспитанная. Где на¬
стоящий цирк? Где?.. Я вас спрашиваю!.. Помните? В Киеве, в «Гип¬
но-паласе».... Какие артисты там выступали! И какие лошади!..
Разве есть теперь такие лошади? Нет, вы скажите, где такие ло¬
шади?
Старая кассирша заговорила на неисчерпаемую, любимую те¬
му — о грубости молодежи и гибели современного цирка. Анатолий
Леонидович понял, что теперь не скоро удастся вырваться из плена
воспоминаний, и сел на табурет у входа в кассу.
Кружилась голова, непонятная слабость все больше охватывала
тело, тяжелила, сковывала движения. Неотступно сверлила мысль:
«Надо сказать Максимюку о своем отказе работать... Почему? Ну, не
все ли равно почему: не могу, не хочу, не в состоянии, надоело...»
Над ухом ровно гудел голос бывшей наездницы:
— Помните, как бывало весь цирк аплодировал, когда работали
крафт-акробаты братья Филиппи. Не чета нынешним скороспелкам.
Раз-два и готово...
— Максимюк здесь? — перебил Анатолий Леонидович.
— Нет, пока не пришел.
— Извините, Аннет, я подожду там...
Анатолий Леонидович направился в сторону, откуда доносились
шумные голоса, нестройные звуки настраиваемых инструментов,
ржание лошадей, пистолетное щелканье шамберьера — какофония,
без которой нельзя представить ни один цирк мира.
На манеже конная группа дрессировщика Кардинали заканчивала
репетицию. Дуров кивнул ему головой, тот приветливо откликнулся
гортанным «чао!» и продолжал работу.
Как бывало в детстве, так и по прошествии десятилетий, Анато¬
лий Леонидович всегда любовался цирковыми лошадьми. Что-то есть
особенно притягательное в этих четвероногих артистах, когда по¬
слушные своему руководителю, на узком круге манежа они соверша¬
ют сложные эволюции, маршируют, высоко вскидывая стройные
передние ноги, танцуют на месте, чутко прядая ушами, будто стара¬
ясь не пропустить ни одного звука музыки. А дрессировщик щелкает
шамберьером лишь для того, чтобы усилить внимание зрителей к
этой прекрасной движущейся картине.
Седой, сухенький итальянец Кардинали с возрастом стал чуть
суетлив, но не утерял темперамента, живости. Репетирует он неиз¬
менно строго и точно, его правило — все должно быть, совсем как на
вечернем представлении. Только на его голове не блестящий цилиндр,
а котелок, сдвинутый на затылок. И на лице улыбка, до сих пор вол¬
нующая зрительниц, как в то, уже далекое время, когда имя мо¬
лодого Кардинали гремело в первоклассных цирках мира и он
ловил манящие взгляды светских дам, лорнировавших его из сво¬
их лож.
Лошадь, потряхивая подстриженной гривой, бежит по кругу. За
ней другая, третья, четвертая... Все одной масти — золотистые.
Кардинали торопит: «Алле!.. Алле!» —они ускоряют свой бег.
И вдруг по какой-то неуловимой команде все враз замирают на ме¬
сте и, склонив гордые головы, валятся на колени перед Дуровым.
И дрессировщик, довольный своим «комплиментом», галантно рас¬
кланивается, высоко приподняв котелок.
— Браво, Кардинали! Превосходно, как всегда...
— Мерси, мсье Дуров, вы знаете толк!
Старый итальянец доволен эффектом и тем, что он оценен по до¬
стоинству таким артистом, как Дуров.
Ни минуты не пустует манеж. После конной группы тут репети¬
руют в три «слоя»: внизу жонглеры перекидываются мелькающими
разноцветными булавами. Рядом двое акробатов ходят на руках, де¬
лают то переднее, то заднее сальто.
Канатоходцы занимают второй «слой» манежа. По косо натяну¬
тому тросу, осторожно барансируя длинным шестом, поднимается
красивый молодой артист. Наверно, он легко бы взбежал к спаситель¬
ной верхней площадке, но на голове его статуэтка — партнерша. Она
грациозно стоит на одной ножке, правая рука ее устремилась в про¬
странство, а левая шлет воздушный поцелуй зрителям.
Третий «слой» — под самым куполом. Там на трапециях сущие
черти — двое гимнастов, они кувыркаются, перелетают с одной рас¬
качивающейся трапеции на другую, и разверстая бездна им не
страшна.
На своем веку Анатолий Леонидович наблюдал много таких ре¬
петиций. Видел номера несравненно сложнее, интереснее. Труппа
Максимюка собрана «с бору по сосенке», состоит из стареющих арти¬
стов и начинающей молодежи, пока не мобилизованной в армию. Да
и кто из лучших циркистов согласится работать во второразрядном
шапито у такого антрепренера, как выжига Максимюк!
И куда он подевался? Скорее надо бежать от него, от позора, ко¬
торый вчера пришлось испытать.
— Вы нездоровы, мсье Дуров?
— Да, чуть-чуть...
— Берегите себя, мсье Дуров!
Милый старый Кардинали идет отдыхать после уже утомляющей
его утренней репетиции. Много лет назад он приехал в Россию, же¬
нился, а когда жена умерла, решил не покидать новую родину. Те¬
перь, одинокий, скитается из города в город то с одной, то с другой
труппой. Его семья — цирк.
Мимо прошли двое «Аполлонос» — супруги Кудрявцевы. Моло¬
дые, способные воздушные гимнасты, однако им еще следует изрядно
работать, чтобы их номер «Полет под куполом» стал достойным пер¬
воклассной программы.
Весьма пожилая наездница, неуклюжий коверный клоун, пья¬
ница клишник — остальные участники труппы. Старая гвардия, для
парадных выступлений ставшая непригодной. Знавали и они лучшие
времена, радуя публику своей ловкостью, отвагой, умением. И ныне,
по мере сил и возможностей, они делятся своим искусством со зри¬
телями.
Ужасы войны заставляют народ искать забвения в любых раз¬
влечениях. Театры, синематографы, цирки всегда переполнены. Ис¬
кусство облегчает людские страдания. Сейчас, как никогда, нужно
благородное ремесло циркистов. И прежде всего — клоунада. Ве¬
селье, смех — народная потребность.
Почему же он, прославленный Анатолий Дуров, который не толь¬
ко развлекал людей, но и стремился сделать их лучше, король шутов,
но не шут королей,— оказывается ненужным народу? Правде надо
смотреть прямо в глаза: на вчерашнем представлении его не освиста¬
ли, не ошикали, но жидкие хлопки, которыми его проводили, свиде¬
тельствуют о неуспехе. Или разношерстная мариупольская публи¬
ка настолько тупа, что ей недоступен юмор замечательного клоуна
Анатолия Дурова? Почему же тогда и его недавние гастроли в Луган¬